Она робко улыбнулась.

— Ну-у… ты правда-правда не уйдёшь?

— Из своей квартиры? — насмешливо глянул он.

— Дура-а-ак! — кинула она скомканной салфеткой.

— Вообще-то, собираюсь, но не знаю куда.

— What do you mean, Basil? — растерялась она.

— Не знаю, куда тебя пригласить, — бархатно глянул он на юную соседку. — Мне по душе бары и кабаки. Можно ресторан, кафе или кофейню, а вот кино и прочие увеселительные заведения как-то не манят. Поэтому тяжело выбрать. Что ты любишь? Ну и я переживаю насчёт того, что могут подумать про нас.

Она осветилась лицом.

— Ah, Basil, ты издеваешься надо мной, — шутливо погрозила она пальчиком, а Василий подумал, что облизал бы этот эстетически совершенный перст. — Ну-у… я же вообще-то люблю поесть.

— А так и не скажешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Худенькая.

— Это да… — погрустнела она и мельком посмотрела на совершенно не выдающийся размер груди. — Стараюсь хотя бы немного набрать.

— Моё мнение учитывается?

— Конечно, — встретила она взгляд мужчины. Василий демонстративно опустил его на два едва видимых холмика.

— Мне нравится, как есть сейчас.

По её щекам разлилась краска смущения.

— Хорошо. Как скажешь.

— Значит, можно просто пригласить покушать?

— Ага! — мгновенно переключилась она, кивнув с лучащимися глазами. — А на счёт мнения окружающих не волнуйся. Мы же как брат с сестрой выглядим. Если только не делать что-то такое…

И вновь волна смущения. Василий улыбнулся.

— Предложение заманчивое. Однако, если делать, то не на виду.

— Не говори таких смущающих вещей, — затихая голосом, отозвалась она.

— Я… — заикнулся было он, как в то же время заиграла музыка звонка. — О, бабушка!.. Привет!

«Васенька, родной, очень рада слышать твой голос! — услышал мужчина. — Обещал же позвонить, но занят, поди?»

— Виноват, баб, очень виноват. Хотя ты права, было много забот.

«Ой! Ну я тогда потом позвоню».

— Нет-нет, что там приключилось? — помотал головой Василий.

«Всё хорошо, внучек, ничего особенного. Просто клубника спеет, а у меня спину схватило. Жаль, пропадёт».

— Клубника, значит… Приеду, баб. Завтра можно? У тебя, кстати, интернет там появился вообще?

Бабушка пообещала узнать у соседа, есть ли в деревне интернет, затем несколько раз извинилась и уже потом пообещала встретить внучка выпечкой. Отказываться в свою очередь Василий не стал, ибо бесполезно, во-первых, а во-вторых, бабушка натурально умеет готовить из топора суп. Её выпечка невыразимо вкусная.

Чудные глаза соседки пытливо смотрят в лицо мужчине. Мысленный разговор возник и погас. Василий без труда уловил, что хочет сказать Ангелина, чаруя прекрасными глазами, но он ведь отвечает за неё перед Владимиром и Марией. Нельзя бежать по первой прихоти, надо для приличия немного подумать.

В итоге поинтересовался:

— Хочешь со мной?

Ангелина кивнула так, чтобы уж точно никак иначе нельзя было истолковать.

— Хорошо. Подружки есть толковые, что учатся хорошо?

— Basil! Они все хорошие.

— И Танька?

— Нет, она немножко плохая, — смутилась Ангелина.

— Так есть?

— Да.

— Договорись, что потом позанимаетесь. И попроси ещё кого-нибудь передать, что будешь отсутствовать.

— А сколько, Basil?

— Посмотрим. Как бабушке легче будет, так и приедем.

Она призадумалась, что-то подсчитывая, а потом радостно кивнула и полезла в смартфон звонить.

Глуповатая улыбка то растянет губы, то немного угаснет. Василий бездумно листает новостную ленту, лайкая картинки и односложные посты, а глазами нет-нет поведёт вбок, чтобы с ненасытной жаждой вглядеться в белую полоску трусиков Ангелины.

Девушка беззаботно разместилась на кресле, до этого много раз меняя положение и тем снова и снова привлекая взгляд мужчины, и пару таких она таки поймала, но оба тут же уставились в экраны. Последнее положение с поднятой и согнутой ногой наиболее прекрасно. Ангелина сосредоточенно разучивает стихотворение на английском, пошатывая ногой, и тем только повышает градус. Её бугорок, нежно укрытый белой тканью, Василию не забыть никогда.

Мысли приходят понятные: как бы он встал, как подошёл. Затем склонился, а рукой бы скользнул по ноге к желанному уголку, принявшись ласкать через ткань, чтобы та, в итоге, потемнела от влаги. А всё это время они бы целовались. Ангелина вскоре тоже протянула бы руку к его естеству и…

Василий прервал на этом моменте фантазию и в очередной раз вернул взгляд к экрану. Эротические картины ожидаемо сказались на возбуждении, а мужчина задумался о роли соблазна и значимости его удовлетворения.

Вот так сидеть, истекая слюной по сладкому плоду юности, сродни мучению и может показаться, что нужно скорее или склонить девушку к сексу, или обойтись рукой. Но всякий опытный любовник знает, что чем дольше путь к оргазму, тем он грандиознее. Более того, всё это напоминает Василию ситуацию с персиковым деревом у соседа. Рвать нельзя, но один ты уже втихаря съел и знаешь, насколько прекрасен плод на вкус и запах. Пока не знал, бороться с соблазном было проще, но теперь… В то же время, будь это дерево у тебя на участке и ешь ты персики каждый день в неограниченном объёме, то был бы он столь же желанен, столь же сладок? Василий даже головой сам себе помотал. Ценность желанного в запретности и недосягаемости. И было бы большой ошибкой снимать табу с особо искусных удовольствий, ибо запреты дают им неповторимый вкус. Имея сейчас возможность только подглядывать без чёткой перспективы к более близкому контакту, Василий всё же считает это благом. В этом и есть исключительная красота жизни.

Василий попросил соседку одеться менее привлекательно, чем обычно. Им потребовалось больше часа, чтобы всё согласовать. Словно это не рядовая задача выбора гардероба, а нечто связанное с бизнесом и деньгами. Впрочем, Василий при этом особо не нервничал, если не считать волнения насчёт фотографий.

Метро, автобусы, электрички — места массового скопления людей. Несмотря на то, что Василий журналист, особой ненависти к соотечественникам он не испытывал, а сейчас и того меньше. В том числе потому что журнал, для которого трудится — с патриотическим уклоном — это вдохновляет, и особо печалиться о «не такой стране и не таком народе» у мужчины нет времени, нужно держать мысленный тонус в положительной полярности. Но Ангелина очень сладкая конфетка. Пока она показывала на фото наряд за нарядом, Василий убедился что и «фантик» у неё все яркие. Если одеться в менее броское, уместно, если это не попирает личности, свободы, мятежного юношеского задора, то почему бы и нет? Людям меньше соблазна, а Василию спокойнее.

Тем не менее, якобы ради равновесия с внешним видом, нижнее бельё он предложил надеть как можно более яркое и вызывающее. Ангелина стала чуточку смелее в этом плане и меняет наборы быстро, с азартом. Первые два милые — со зверятами — это низ, а верх или белый, или голубой. Василию нравится такое, можно даже отнести это к разряду «яркое» в силу производимого впечатления на любителей миленьких трусиков, но среди кажется неиссякаемых комплектов белья Ангелины нашлась пара более броских. Первый — это трусики и бюстгальтер на тоненьких лямочках, кислотно-розового цвета с минимальным наличием ткани. Василий даже несколько оторопел, оборвав набор сообщения на середине. Вид точёной фигурки соседки с фарфоровой кожей и в столь ярком безумно возбуждающем белье в очередной раз возжёг огонь желания.

Ещё один набор — лёгкий тряпичный лифчик в цветочек и бесшовные голубые трусики из тонкой эластичной ткани. Василий не знает её названия: мужское бельё из подобной не делают, но не раз видел такие на моделях — словно сплошь нежная мягкая резинка. Исполняют без дополнительной прокладки, поэтому они чудно обтягивают весь рельеф. Глаза тут же стали блуждать по складочкам между ног, и осмелев, Ангелина даже ноги расставила. В голову Василию стал вползать тягучий дурман желания.