Какое-то время Энжи пыталась осознать произошедшее, потом стремглав вылетела из комнаты и почти бегом понеслась к лифтам. Спустившись на второй этаж, она подлетела к двери кабинета главы отдела отбора и неистово замахала браслетом перед панелью сбоку от двери. На панели загорелась яркая голубая подсветка.
– Слушаю вас, – раздался мелодичный женский голос.
– Подскажите, Владислав Николаевич у себя? – на грани истерики громко спросила она.
– Кто его спрашивает? – уточнил все тот же голос.
– Это Энжи. Энжи Джейн, – хотя добавлять фамилию смысла не было. Других Энжи, насколько она знала, в Центре не было. Ведь это было прозвище, а не имя. Она взяла его в качестве имени при прохождении идентификации совершеннолетия. Впрочем, как и фамилию.
– Зайдите, пожалуйста, завтра, он сейчас не может принять, – подсветка на панели погасла.
Энжи отправилась обратно к себе и всю ночь крутилась в кровати как юла, с трудом дождавшись утра. С приходом утра она опять бросилась вниз и принялась махать браслетом перед той же дверью. Подсветка на панели не загоралась. Заставив себя, наконец, принять, что в кабинете никого нет, она стала ждать. Спусти примерно час в коридоре появился глава отборочного отдела. Увидев ее около двери, он было замешкался, но потом, будто взяв себя в руки, улыбнулся широкой дружеской улыбкой.
– Вы ко мне, дорогая? – ласково спросил он.
– Владислав Николаевич, это какая-то ошибка, – чуть не плача проговорила она, входя следом за ним в кабинет.
– В чем же у нас ошибка? – участливо уточнил он.
– Меня отобрали в команду Алексея Литвинова, – срывающимся голосом пояснила Энжи.
– О! Уверяю вас, тут никакой ошибки нет. Поздравляю с поступлением в команду. Литвинов отличный капитан, – с улыбкой проговорил он.
– Но ведь вы понимаете, о чем я. Меня не должны были отобрать. Не должны! И это против правил, – запротестовала девушка.
– Что вы, что вы, формально никакие правила не нарушены. Вам нужно успокоиться и отдохнуть, завтра у вас трудный день, – ласково проговорил он, – ни о чем не волнуйтесь, вы в отличной команде, – он протянул руку и поддерживающе похлопал ее по плечу, – еще раз поздравляю. А сейчас прошу прощения, у меня масса работы, – и он вытолкал ее за дверь.
Энжи со злостью посмотрела на закрывшуюся дверь кабинета, но злость была недолгой, навалилось ощущение беспомощности, и она обреченно поплелась к себе. Войдя в комнату, она пошла в душ и долго стояла под струями горячей воды, скрестив руки и обхватив себя вокруг талии. Потом кое-как вытерлась полотенцем, натянула длинный белый халат, вышла из душевой и легла на кровать, свернувшись клубочком и подтянув колени к груди. Проснувшись, она обнаружила, что солнце уже садится и, посмотрев на браслет, поняла, что проспала до вечера. Не чувствуя себя отдохнувшей, она медленно встала и прошла к столешнице, чтобы налить кофе. Есть не хотелось совершенно, сев за стол, Энжи с трудом затолкала в себя пару конфет, запивая их кофе. Потом отнесла халат в душевую, переоделась в форменную бежевую футболку с серыми спортивками, и сев обратно в тоже кресло у кровати, досмотрела как акула все же покусала последнюю жертву, но парень чудом выжил, воткнув акуле в глаз длиннющий кинжал, неизвестно откуда взявшийся в его руке. Когда по экрану побежали титры, в дверь кто-то постучал. Она удивленно посмотрела на дверь: надо было очень постараться, чтобы стук был слышен, не говоря уже о том, что достаточно было провести браслетом у панели допуска, чтобы тот, кто внутри услышал мелодичную трель, уведомлявшую о посетителе за дверью.
– Кто? – спросила она, ткнув в панель справа от двери.
– Твой капитан. Открывай! – раздался властный голос.
Расстроенная и испуганная, она провела браслетом вдоль панели и посторонилась. Энжи не сразу сообразила, что открыть Литвинов мог бы и сам. Ведь именно этого она боялась все последние дни.
– Я тебе воды принес. – Уверенно проходя внутрь, он направился к столу и поставил на него несколько бутылок с водой. Потом принялся поочередно отвинчивать крышку с каждой бутылки, после этого завинчивая обратно. – От кофе не откажусь, – сказал он, взяв со стола пустую кружку с остатками ее кофе и заглядывая внутрь.
Энжи, все это время так и стоявшая у двери и смотревшая на его широкую спину, прошла к столешнице под шкафом с посудой, достала на этот раз одну кружку и налила в нее кофе, всыпав туда три огромные ложки сахара. Обернувшись с кружкой в руках, она увидела, что капитан сидит на краю кровати рядом с креслом, сложив руки в замок на груди и хмуро глядя на нее. Подойдя, девушка протянула ему кружку и стала было разворачиваться, чтобы сесть в дальнее кресло, но он резко схватил ее за руку чуть повыше локтя и властным, но мягким движением усадил в кресло, стоящее рядом с ним.
– Волнуешься перед завтрашним днем? – как ни в чем не бывало спросил он, отхлебнул из кружки, задумчиво посмотрел внутрь и, приподнявшись, поставил ее на стол.
Чувствуя себя словно загнанный зверь, разбитой, измученной и растоптанной, Энжи несколько секунд молча смотрела на него, потом по ее лицу заструились слезы.
– Зачем вы включили меня в свою команду? – всхлипывая, почти шепотом спросила она.
– Котенок, ты видела списки? Твое имя было единственным в списке кандидатов из двухсот пятидесяти мужиков, – спокойно проговорил он, – знаешь, ты была нарасхват, почти все капитаны пожелали взять тебя к себе, думаю, им было не жалко одного местечка в команде, чтобы взять с собой дополнительное развлечение. Ты ведь догадываешься, что бывает с единственной девушкой среди почти сорока мужиков в тысячах километров от ближайшей цивилизации, изолированных там на несколько месяцев? – все также спокойно продолжал он как будто говорит о погоде за окном, потом примирительно добавил, – да ты не волнуйся, со мной тебе нечего бояться.
Энжи прикусила губу, с большим трудом пытаясь сдержать слезы. Алексей встал и, опять ни слова не говоря, направился к двери, однако уже почти у самого выхода обернулся и бросил через плечо: «Завтра не опаздывать». Девушка молчала.
– Ты должна сказать: «Да, капитан», – строго велел он.
– Да, капитан, – прошелестел в ответ печальный голос.
– Да шучу я. Можешь называть меня просто Леша, – он повел браслетом на правой руке, дверь бесшумно отъехала в сторону, потом также бесшумно вернулась на место после его ухода.
Демельза Робинсон, главный психотерапевт Учебного Центра, сидела в своем кабинете, что-то листая на экране, светящимся перед ней на столе. Она работала в Центре уже очень много лет и искренне любила свою работу, несмотря на то что всегда жутко уставала, ведь Демельза практически дневала и ночевала в Центре. Учитывая, кого набирали в качестве новобранцев, работать было над чем. Дважды в год она проводила стандартную консультацию и при выявлении потребности передавала нуждающихся в психологической помощи в руки своих младших коллег, за самые же сложные случаи бралась сама. Сегодня был очередной день, когда она с утра до вечера проводила предполетные психотерапевтические консультации с капитанами, отправлявшимися на станции в ближайшие дни. На сегодня остался только один, и он опаздывал. Она не могла припомнить хоть одного другого случая, когда бы он пришел не вовремя.
Демельза встала, подошла к двери и выглянула в коридор, оставила дверь открытой и села обратно за стол. Через несколько минут в проеме наконец возникла высокая фигура Алексея Литвинова. Капитан молча вошел внутрь, отодвинул кресло-стул, стоящий через стол напротив нее, и также молча сел. Она знала все, что о нем говорят, читала все его прошлые характеристики, тем не менее в качестве собеседника он ей очень нравился. Глубокий, думающий, но вместе с тем, как оказалось, веселый, ей было жаль, что он всегда считал ее консультации простой формальностью. Более непрошибаемого человека сложно было отыскать, они обсуждали многие важные темы, но ни разу ничего из того, что было бы по ее профилю. С виду самоуверенный, решительный, жесткий, убеждать и спорить с ним было совершенно бесполезно. Демельза часто сталкивалась с ним на собраниях и переговорах по многим рабочим вопросам касательно отбора курсантов, Литвинов всегда вел себя нагло, дерзко и вызывающе, и, без всяких сомнений, обладал раздражительным, вспыльчивым, если не сказать буйным характером. Поэтому во время их первой встречи в рамках консультации она заметно нервничала, однако он сказал ей нечто такое, после чего она почувствовала себя спокойнее, а после нескольких встреч, узнав его лучше, и вовсе прониклась доверием. Посмотрев же сейчас на выражение его лица, она поняла, что что-то не так.
