Войдя сегодня в зал на очередную групповую тренировку, указанную в расписании, она обнаружила, что в зале творится настоящая суматоха. В дальнем конце около скамей для отдыха и ожидания, тянувшихся вдоль почти всей правой стены гигантского зала, она увидела руководителя отдела отбора, улыбчивого и, казалось, всегда по-доброму относящегося к курсантам, и инструктора Миранду, строгую, но вместе с тем понимающую и внимательную, крепко сложенную женщину со смуглой кожей, беседующих с незнакомым высоким, широкоплечим черноволосым мужчиной. По доносящемуся со всех сторон шепоту она догадалась, что приехал тот самый капитан, отбора у которого давно с тревогой и надеждой все ожидали. Посещал Центр он весьма редко, говорили, что в его команде самый высокий процент выживших, и плюс ко всему он никогда не рассматривал кандидатов младше четвертого курса, несмотря на то что произвести отбор можно было с любого курса, хоть бы и тех, кто поступил меньше года назад. Наименее грубыми эпитетами, которые она слышала в его адрес, были чокнутый, отбитый и псих. Тем не менее, желающих попасть к нему в команду было хоть отбавляй. Сейчас Энжи видела его впервые.
Глянув в браслет на правой руке, Миранда подала сигнал к построению. Курсанты выстроились в длинную шеренгу. Инструктор встала лицом к шеренге, капитан, в чем уже не было никаких сомнений, если посмотреть на его браслет, имевший красную окантовку вокруг квадратного табло, встал рядом. Энжи отметила про себя, что его можно было бы назвать красивым, если б не это выражение его лица.
– Внимание, группа! Сегодняшняя тренировка пройдет с участием… – начала Миранда.
– Под руководством, – бесцеремонно перебил он, даже не взглянув на нее, а переводя взгляд с одного курсанта на другого, ни на ком надолго не задерживаясь.
– Да. Под руководством Алексея Литвинова, капитана, имеющего на сегодняшний день лучшие… – продолжила Миранда.
– Достаточно, – опять перебил он ее.
Он отправил группу в стрелковую зону, располагавшуюся в самом конце зала напротив входа. Зона для стрельбы представляла собой широкие ряды, разделенные высокими перегородками, так что каждый участник видел только свои мишени. Курсанты вставали в начале ряда, по одному на каждый, а на противоположной стороне словно из воздуха появлялись мишени, когда по одной, когда по несколько сразу, чего заранее нельзя было угадать, все разного размера, при попадании они исчезали, и на их месте через всегда разные промежутки времени появлялись новые, иногда мгновенно, иногда с задержкой в несколько секунд. Над каждым рядом наверху висело табло с меняющимися цифрами, отображавшими процент пораженных мишеней. Скорость перезарядки здесь не играла никакой роли, поскольку учебные пистолеты стрелковой зоны таковой не требовали, они лишь просчитывали траекторию полета имитации заряда из пучка энергии и анализировали вероятность попадания в цель с точностью в сто процентов. Скорость смены контейнера с зарядами в рукояти пистолета важна была в симуляции, воссоздающей условия реального нападения.
Участники тренировочной группы рассыпались ровной шеренгой перед началом каждого из рядов. По сигналу стали появляться мишени. Курсанты открыли стрельбу. Алексей неторопливо шел вдоль линии за их спинами, останавливаясь время от времени за спиной того или иного человека. Проходя мимо Энжи, стоящей примерно в середине одного из сорока рядов, он лениво окинул ее равнодушным взглядом от медового цвета кудрявых волос к тощей спине и затем до грубых черных ботинок на ногах и медленно пошел дальше, даже не взглянув на ее табло, где зеленым цветом горела цифра в девяносто пять процентов.
После окончания стрельбы он пробежался глазами по табло над рядами, потом махнул рукой, чтобы они следовали за ним. Он вел их к симуляционным блокам, расположенным в шахматном порядке и начинающимся от стены зала напротив скамеек и заканчивающимся чуть дальше его центра. Энжи подумала было, что он будет смотреть, кто с каким уровнем справляется, но он вошел в ближайший блок, отключил режим ожидания, так что прозрачные стены на каждой стороне квадратного блока исчезли и встал в центре, повернувшись к ним лицом.
– Отбор проведем по старинке. Первый из желающих, кто спустя минуту еще будет стоять на ногах, может считать себя членом моей команды. Тем, кто хочет попробовать, встать в колонну. Остальных прошу не мешать, – громко объявил капитан.
Энжи облегченно направилась к ближайшей скамье. Несколько человек отделились и тоже пошли к скамьям. Однако в качестве желающих осталась большая часть группы. Первый из оставшихся подошел к капитану, остановился, постоял так несколько секунд, после чего раздался насмешливый голос Литвинова.
– Ну, чё замер? Бей!
Через десять секунд курсант лежал на полу. Минуту не продержался никто.
– Свободны, – переступив через последнего лежащего на полу курсанта и досадливо поморщившись, объявил он.
Энжи поспешно встала и пошла прочь из зала. Как хорошо, что он проверил только тех, кто сам хотел попасть к нему в команду. Она, понятное дело, в нее точно не попадет, но драться вот так… Ее передернуло. Конечно, из этой группы никто, по всей видимости, к нему не попадет, но их ведь пару десятков, если не больше. Интересно, их тренировки тоже будут походить на расправу?
Почти у самого выхода из зала, на скамье, которая упиралась в шкаф с маленькими пластиковыми бутылками воды, сидел руководитель отдела отбора и один из участников ее тренировочной группы Дмитрий, они о чем-то тихо беседовали. «Вот уж кто, наверное, продержался бы», – подумала она. Руководитель отдела отбора по-отечески улыбнулся ей и кивнул головой, Дмитрий поднял на нее полный затаившейся злобы взгляд. Она поспешно отвела глаза и быстрым шагом пошла к выходу. Дмитрий был один из немногих курсантов, кто пошел не просто добровольцем, но, как говорили, оставил ради этого престижную работу, дом, в общем, весьма благополучную жизнь. Большинство же учеников Цента были отобраны, если можно так выразиться, из не самых благополучных слоев общества: воспитанники приютов из выпускных классов, кому едва исполнилось восемнадцать или вот-вот должно было исполниться, мелкие правонарушители, подписавшие контракт в обмен на право реабилитации, бедняки на грани нищеты и так далее, главное, показать начальные навыки хотя бы по части требований и вуаля. Один раз подписав контракт, отказаться было нельзя. То есть, теоретически, и это было в одном из пунктов контракта, конечно можно, но на практике практически невозможно. Бывшие приютские дети лишались обеспечения жильем и им оставалась идти разве что за пределы поля, провести последние дни в компании кровожадных тварей, в коих выродилась почти вся земная фауна. Мелкие правонарушители становились не такими уж и мелкими. В общем, рычаги давления у Центра Управления были для каждого свои. Не говоря уже о том, что раз согласившись, к концу четвертого года обучения почти никто из курсантов уже не рассматривал иного пути. Благополучные же граждане ничего не имели против того, чтобы всю грязную работу за них выполнял кто-то другой. Единицы вступали в программу, заранее понимая, на что они идут. Дмитрий был из таких. Он был одним из лучших на завершающем, четвертом курсе подготовки и поговаривали, что он пополнит ряды капитанов, что было большой редкостью, поскольку обычно новыми капитанами назначали участников уже действующих команд. А еще он был племянником руководителя отдела отбора, поэтому, вполне вероятно, что ему и лучшим быть вовсе не обязательно. При первой встрече с Дмитрием Энжи почувствовала исходившие от него волны злобы, у нее создалось впечатление, что он ее просто ненавидит, хотя за что, понять она не могла. Как бы там ни было, она всячески избегала встреч с ним, сворачивала, если он шел навстречу, никогда не садилась близко, не посещала компании, в которых был он. Однажды она столкнулась с ним у лифтов на первом этаже за спиной охранника, и, когда лифт, наконец, пришел, позволила ему войти, а сама осталась стоять. И если раньше еще могли быть сомнения, то теперь их не осталось, поскольку его взгляд, когда он ткнул кнопку своего этажа, был полон такой ненависти, что, казалось, эту ненависть можно ощутить в воздухе вокруг него, потрогав ее рукой. Зачем такому человеку участие в этой программе? Он верит в миссию по спасению человечества? Наверное, просто хочет пострелять в этих чудовищ, что кишмя кишат за пределами энергетических полей, окружающих города и крупнейшие объекты. Энжи поспешно отогнала невеселые мысли, стараясь воодушевить себя тем, что работа на станции ей, судя по всему, не грозит. В списки кандидатов ни один человек в здравом уме ее не включит.
