– Я обманул вас, – наигранно-спокойно начал я и, несмотря на то, что старик нахмурился (хотя скорее недовольно скривился), невозмутимо продолжил: – Я пришёл поговорить о своей воспитаннице и просить, чтобы вы отозвали приказ передать её Левенштернам. Эдвина в опасности и…

– Она даже в сиротском приюте будет в большей безопасности, чем у вас дома, Делагарди, – усмехнулся старик. И тут же закашлялся. С явным усилием подался вперёд, чтобы дотянуться до бокала с какой-то мутно-зелёной бурдой. Дрожащей рукой поднёс к губам, сделал пару глотков, после чего хрипло выдохнул: – Вы тратите впустую моё время. А за ложь…

– Она же ребёнок! Если вам не угодил я, я готов сделать всё, чтобы это исправить. Но не надо впутывать в чужие интриги Эдвину Польман. У неё есть дом, есть опекун – я. Есть родная тётя – моя жена. Мы о ней заботимся!

– Вы и ваша жена? – ещё одна усмешка, такая же кривая и циничная, как у обер-камергера. – Я слышал о ней другое. Буквально вчера, на балу, её величество рассказывала, как Раннвей…

– Её величество поверила грязным сплетням, – резко перебил я. – Не думал, что и вы тоже настолько доверчивы.

Тут же мысленно на себя выругался. За опрометчивые слова, за тон, на который не имел права в присутствии короля. Или, скорее, жалкого его подобия.

– Ещё раз повторяю: вы тратите моё время, Делагарди, – процедил Вильхельм и неуклюже взмахнул рукой. Так, что остатки вонючего пойла пролились на ковёр. Но он этого даже не заметил, продолжал раздражённо разбрасываться словами: – Ничто не мешает мне приказать вас арестовать. Возможно, в тюрьме вы поумнеете и вспомните, как следует разговаривать со своим правителем!

– Вы арестуете меня… на каких основаниях? – продолжая выжимать из себя остатки самообладания, спросил я. Не дожидаясь, когда мне ответят, резко добавил, понимая, что самообладание уже давно полетело к харгам: – Знати это может не понравиться. Сам факт, что теперь драконов, да ещё и главу Высокого дома, безосновательно берут под стражу. Что же касается моей племянницы… Я так или иначе её верну. Вопрос лишь в том, как: громко и со скандалом или с милостивого разрешения вашего величества.

– Никакие скандалы не помогут вам…

– Мне на руку сыграют законы драконов.

Король скрипнул от досады зубами. Сощурился, уже даже не раздражённо, а зло, и швырнул мне в лицо:

– Что за чушь вы несёте? Какие законы драконов?!

– Один конкретный закон. Шарт’аран.

Последнее слово я произнёс тихо, но старик всё равно услышал. Услышал и вздрогнул.

– Дуэли в Кармаре запрещены, – выронил, поморщившись.

– Но это не дуэль, а возможность дракона отстоять свои права на драконицу.

И снова раздался протяжный скрежет зубов.

– Эти кровавые бойни случались, когда двое драконов желали взять в жёны одну и ту же драконицу. При чём здесь Эдвина Польман?!

– В законе не прописано, за кого именно можно сражаться. Невесту, сестру, племянницу…

– Но это подразумевается… Всегда подразумевалось!

– В Шарт’аран не уточняется, – упрямо парировал я, продолжая в упор смотреть на монарха.

Наш спор добавил красок его бледному лицу. Теперь щёки Вильхельма алели, а глаза сверкали от гнева.

– Рангель Левенштерн, как единственный мужчина в семье, обязан будет принять вызов. И умереть. Я решил дать ему шанс на жизнь и прежде переговорить с вами. Но если мне не оставят выбора…

– Делагарди, вы окончательно обнаглели! – взревел король (почти) и снова закашлялся, потому что рычать и реветь, как настоящий дракон, уже давно был не в состоянии.

Примчался камергер, успел выхватить из ослабевшей руки господина бокал прежде, чем тот отправился за своим вонючим содержимым на пол, и испуганно воскликнул:

– Ваше величество, позвать лекаря? Или… Скажите, что мне сделать?! – Он бросил на меня злобный взгляд, который я отразил с холодной невозмутимостью, и снова принялся кружить наседкой вокруг правителя.

– Так что мне передать Левенштернам? – спросил я и нахмурился, заметив, как на столе всколыхнулась кипа бумаг.

Перо, дрогнув, выползло из чернильницы, и тёмная клякса приземлилась на чистый лист бумаги. Ни король, сотрясавшийся от приступов кашля, ни мечущийся вокруг него обер-камергер этого не заметили. Как и нескольких неуклюже нацарапанных на листке слов:

Женя… опасность… Родингер… его… дом!

Мысленно выругавшись, я смял лист бумаги, сунул в карман и, поклонившись, коротко сказал:

– Буду ждать вашего решения, ваше величество. До вечера. А вечером, пожалуй, нанесу визит Левенштернам.

Король взмахнул рукой, не то отпуская меня, не то этим жестом пытаясь послать. Туда, куда я сейчас готов был отправить Вольмара. И на бой с куда большим удовольствием вызвал бы его, а не пьяницу Рангеля!

Дворец покидал, чувствуя, как утренняя ярость становится уже просто неконтролируемой. Проклятье! Мало мне проблем с Эдвиной, так ещё и Женя не перестаёт их добавлять! Как… как она оказалась у Родингера дома? Она же собиралась в госпиталь!

Какого харга Бальдер это допустил? И что за опасность снова ей грозит?!

Вопросов было много, и ответ на каждый я собирался получить от Родингера и своей неугомонной «жены». Если дух не соврал и она действительно у дракона… И как потом доказывать, что всё, что пишут в газетах, наглая клевета?

Дрянная ситуация.

Дрянной день, а скорее, последние несколько недель! Повстречав иномирянку, я надеялся решить проблему с опекой Эдвины, а вместо этого с головой закопался в дюжину новых проблем.

И мысли о ней.

В ревность, в которой погряз, сам того не понимая как. Я даже Терес к Нильсу не ревновал! Да, меня злило, что она предпочла мне моего напарника, но то чувство, задетое самолюбие, ни в какое сравнение не шло с тем, что испытывал сейчас. У меня никогда не возникала мысль вызвать Польмана на бой, причинить ему боль и уж тем более лишить жизни. Что же касается Родингера… Сейчас я мечтал размозжить обо что-нибудь твёрдое его голову.

Резкий поворот, так, что колёса пронзительно заскрежетали, ещё несколько улиц, которые пролетел, лишь чудом никого не сбив и не размозжив. Наверное, лишь потому, что мне не попался тот самый, мать его, дракон, которого я сейчас мечтал убить!

В ворота резиденции Родингеров въехал, едва не задавив привратника. Взлетел по ступеням, ударил кулаком в дверь. К счастью, открыли мне быстро, молоденькая служанка, и я, нетерпеливо её подвинув, рыкнул:

– Где твой хозяин?!

Девчонка испуганно отшатнулась:

– Эйрэ сейчас нет дома…

– Я о Вольмаре Родингере! – снова прорычал и проследил за испуганным взглядом служанки.

Повинуясь чутью, быстро, почти бегом пересёк холл, миновал гостиную, какой-то салон и оказался в зимнем саду, чтобы застать поистине незабываемую картину: Женя в объятиях драконьей мрази.

И тут меня накрыло.

Раннвей Делагарди

Город, который когда-то был мне родным, сейчас кажется абсолютно чужим. Улицы вроде и знакомы, но как будто не такие… Изменившиеся. Вот верное слово! За то время, пока со мной непонятно что происходило, изменились не только Данна с Эдвиной, но и Гратцвиг стал другим.

Что же касается меня… Останавливаюсь возле витрины шляпного магазина, словно меня заинтересовала шляпка, украшенная лентами и кружевами. На самом же деле смотрю на своё отражение и вижу… Не знаю, кого я вижу. Лицо моё, но в то же время я не узнаю девушку из стеклянной глади. Она щурится настороженно, немного цинично. И смотрит с совершенно неподобающей леди независимостью.

У неё даже цвет глаз другой! Что за ерунда? Почему так?

Закусываю губу, борясь с желанием расплакаться. Соберись, Раннвей! Тебе нужно к Вольмару. Он поможет и всё объяснит. Он подскажет, как быть!

Дрожащими пальцами раскрываю ридикюль и нахожу в нём несколько купюр. Выдыхаю облегчённо, что не придётся пешком пересекать половину города. Быстро нахожу извозчика и с его помощью устраиваюсь в экипаже. Лошади трогаются; начинают скрипеть, царапая брусчатку, колёса.