А став вдовой, наследницей, одарённой, я могла бы надеяться на другой финал нашей с Вольмаром истории.

Довольно в моей жизни драмы!

– Почему ты избегаешь ответов? – спрашиваю тихо. – Во время ритуала… что-то пошло не так?

Он мрачно кивает и наконец признаётся:

– Ты умерла, Раннвей. Шанетт пыталась тебя воскресить, но с её даром реставратора… – Он пренебрежительно усмехается, бросает на лайхалии короткий взгляд. – Она в состоянии вернуть к жизни разве что цветы.

– Что было потом?

– Потом? – Дракон морщится. – Лейф пообещал, что позаботится о тебе… Твоём теле. На следующий день мы вернулись в Гратцвиг.

– И всё? – Я подскакиваю, чувствуя, как сердце разрывается от обиды и боли. – Вы вот так легко от меня избавились? Что со мной сделал Лейф? Похоронил или просто… Просто выбросил?!

Он молчит, и это молчание звучит громче любого признания. Выбросили… Как мусор. Как что-то ненужное! Не получилось и ладно. Подумаешь, умерла неудачница Раннвей!

– Мы пытались тебя спасти. Пытались. Но ты погибла.

Он подходит ближе, сжимает на моих плечах пальцы. Надо бы отстраниться, оттолкнуть, но вместо этого я подаюсь к нему. Просто по-другому не могу! Возможно, я сумею понять. Я постараюсь! Случись нечто подобное с Шанетт, и что бы я сделала? Испугалась, запаниковала…

Поспешила бы избавиться от тела.

Но мне всё равно хочется придушить Лейфа!

– Скажи, что скучал по мне. Скажи… – Тянусь к нему, привстаю на носочки, надеясь ощутить пьянящий вкус поцелуя.

Но что-то внутри снова восстаёт, протестует. Настолько яростно и сильно, что мир вокруг темнеет, стирается лицо Вольмара. Последнее, что слышу, – это громкие шаги за дверями зимнего сада. Гулким эхом они продолжают звучать в гаснущем сознании, пугая сильнее только что открывшейся правды.

Я снова теряю связь с реальностью.

Женя Исаева

Картинка перед глазами изменилась так внезапно, что на какое-то мгновение я остолбенела. И, к слову, остолбенела не в очень выгодном положении – объятиях Родингера. Как он оказался в холле Данны и почему холл Данны вдруг превратился в цветник – это ещё предстояло выяснить. Как и наличие в холле-цветнике Делагарди.

– Я же сказал: к ней не приближаться! – прорычал дракон и в одно мгновение оказался рядом.

Меня, всё ещё, мягко говоря, остолбеневшую, унесло к какой-то пальме, а Родингера – к вычурному фонтанчику. От удара в челюсть (такого, что мою на месте челюсти дракона точно пришлось бы потом собирать по осколкам) Вольмара отбросило на несколько шагов. Он врезался в каменное произведение искусства, и постамент, на котором то возвышалось, угрожающе дрогнул, покачнулся.

Но ещё более угрожающе звучал голос моего «мужа»:

– Убью…

Вроде бы всего одно слово, да ещё и такое короткое, но тело прошило дрожью: неприятной, колкой. И голова, как назло, закружилась, словно я выпила лишнего. Когда – не помню. Как здесь оказалась – вообще не представляю. Вроде бы пила чай с Данной… И это вместо того чтобы скандалить и угрожать ей, как собиралась.

О чём мы говорили – хоть убейте не знаю. Может, в чай было что-то добавлено? Отсюда и головная боль, и провалы в памяти.

С Левенштерн станется!

Пока я так размышляла, пытаясь собрать воедино огрызки воспоминаний, Эндер метнулся к Вольмару. Не иначе как чтобы продолжить начатое. На этот раз Родингер уклонился, и драконы сцепились. Я отскочила ещё дальше, потому что драка этих двоих очень напоминала схватку искажённых. Не то чтобы мне доводилось видеть, как дерутся между собой искажённые (к счастью, Бог миловал), но, наверное, так бы всё и выглядело. Грязно. Дико.

Неистово.

– Хватит! – мой возглас потонул в драконьем рычании. – Перестаньте!

Очередной вазон рассыпался черепками, и безупречная рубашка Родингера оказалась испачканной. Его сопернику тоже досталось: из губы Эндера сочилась кровь, и это, кажется, его ещё больше распалило.

– Я предупреждал… – ещё один рык «мужа» и захват, из которого Родингеру с трудом, но удалось вырваться.

– Твоя жена сама ко мне пришла, – сплёвывая мутно-красный сгусток, ухмыльнулось чудовище. – Можно сказать, прибежала.

Пришла? Прибежала?

С какой вдруг радости?!

– И то, что ты видел…

Очередной удар пришёлся по скуле Вольмара, а в следующий момент я заметила, как ногти Делагарди удлинились, становясь когтями. И я не выдержала. Бросилась к ним, с трудом вклинилась. За мгновение до того, как дракон совершил бы непоправимое.

Нет, Родингера мне жалко не было, я бы сама ему ещё добавила, но картина, пронёсшаяся перед глазами: Эндера арестовывают и сажают куда подальше (королю при сложившихся обстоятельствах только дай повод!) чертовски напугала.

– Я же сказала: хватит!

Когти мужа прошлись по корсажу, оставляя на ткани три идеально ровные полосы. Благо под платьем был корсет, иначе бы мне снова грозило свидание с семейным лекарем.

– Успокойтесь! Оба!

Когти исчезли, словно их и не было. Делагарди скользнул по мне всё ещё мутным от ярости взглядом, а я повернулась к Вольмару:

– Оставь меня в покое! Больше никаких цветов, никаких подарков. Тебе ясно?!

Должно быть, я за тем сюда и пришла, где бы ни было это «сюда»… Чтобы высказать Родингеру всё, что думаю о его провокациях. С какой ещё радости могла здесь оказаться – просто не представляю.

– Если леди Делагарди настаивает… – отозвался он с насмешкой. Даже попытался по-шутовски поклониться, но тут же скривился.

А я удовлетворенно хмыкнула. Рёбра болят? Замечательно! Хоть что-то приятного…

– Пойдём! – «Муж» схватил меня за руку, словно провинившуюся школьницу. Дёрнул на себя, а «сопернику» бросил: – Повторяю. В последний раз. Увижу рядом с женой, вызову на бой.

– Эйрэ забывается, – каждое слово Родингера сочилось ядом. – Дуэли в Кармаре запрещены, и тот, кто её провоцирует, может закончить свои дни под пулями солдатских пистолетов.

– Мне всё равно. Главное, в мире на одну мразь станет меньше, – ледяно проговорил Делагарди и, не теряя времени на светские прощания, потащил меня за собой.

Через роскошно обставленные комнаты в холл, но точно не Данны.

Я зажмурилась, чувствуя, как в голове снова взрываются петарды. От непонимания. От всего происходящего. То, что ощущала сейчас, очень напоминало утреннее недомогание. Но утром я всё благополучно списала на последствия ужасной ночи. А сейчас?

– Я тебя не понимаю… Зачем?! – резко процедил дракон, когда мы наконец-то вырвались из дома кошмаров.

Нет, сам по себе особняк Родингеров выглядел чудесно, просто замечательно, но со мной там не случилось ничего чудесного и замечательного.

– Я сама себя не понимаю, – пробормотала, щурясь от неяркого света. Солнца не было, но я всё равно не отказалась бы от солнечных очков. И таблетки аспирина. А может, какого-нибудь опохмелина… Вот точно состояние как после вечеринки.

В общем, отвратительное.

– Эдвину забрали, журналисты следят за каждым нашим шагом. Угадай, о чём напишут в завтрашних газетах? Ещё один козырь для Данны, Женя. Пока я пытаюсь всё исправить, ты…

– Говори тише, пожалуйста, – скривилась я и едва не взвизгнула от радости, заметив крутящуюся у ворот Вильму.

Не взвизгнула лишь потому, что визжать сил банально не было.

– Я и так говорю тихо! – снова принялся за старое, за рычание, Делагарди.

Что тут сказать, дракон он и в Кармаре дракон. Даже без животной ипостаси.

– Ты подписала договор, мы скрепили его магией. – Он распахнул дверцу паромобиля, а может, пытался её оторвать. Чудо, что та бумажным самолётиком не полетела к дому Родингеров. – Ничто не мешает мне потребовать за его нарушение компенсацию!

Компенсацию? И в чём же она, стесняюсь спросить, заключается?!

– Хочешь сказать, что ты его ни разу… ни разочка… не нарушил? – тоже рыкнула в ответ. Как-никак драконица. Имею право!

– Я, в отличие от тебя, не бегаю по любовницам.