Что же касается «Триумфа лилий», то уже его название указывало на то, что его главной темой являлась коронация Карла VII в Реймсе, чему в первую очередь и должна была поспособствовать Орлеанская Дева, направляемая лично Богоматерью[958]. Более того, в полном противоречии с данными источников о смерти французской героини на костре в Руане и в противовес романтической версии Ф. Шиллера, у которого Жанна гибла в сражении, Ж. Авриль переносил действие в Реймсский собор. В тот момент, когда Карл VII становился полноправным правителем, девушка якобы заявляла, что ее миссия окончена[959] и возносилась на небо в облаке света[960]. На месте оставался лишь ее штандарт белого цвета, не имевший ничего общего с реальным знаменем Жанны, но являвшийся символом монархии Бурбонов[961]. Таким образом, в «Триумфе лилии» — как в свое время на барельефе Эдма Гуа — младшего, изобразившего героиню Столетней войны в образе коннетабля Франции (ил. 38), — обыгрывалась тема благословления, якобы дарованного героиней Столетней войны новому правителю страны, только на сей раз в его роли выступал не Бонапарт, а Людовик XVIII.
Тот же «фокус» со знаменем, внезапно изменившим цвет, мы наблюдаем и на широко известной раскрашенной гравюре «Клятва французских амазонок перед статуей Жанны д'Арк» (ил. 43). Впервые опубликованная в апреле 1815 г., в период стодневного правления Наполеона, она вновь отсылала к орлеанскому памятнику работы Эдма Гуа: все женщины были изображены здесь в шляпах с богатым плюмажем, с поднятыми вверх мечами и знаменами. Летом 1815 г., после отречения императора, гравюру отпечатали повторно, однако теперь вместо триколоров на ней красовались белые знамена династии Бурбонов[962]. Ил. 43. Неизвестный художник. Клятва французских амазонок перед статуей Жанны д'Арк. Гравюра 1815 г. Наконец, не менее любопытные метаморфозы произошли с медалью, отчеканенной в 1803 г. в память об открытии памятника работы Эдма Гуа в Орлеане (ил. 37). В 1820 г. на ее серебряной реплике, преподнесенной жителями города Людовику XVIII, именно его профиль заменил лицо Наполеона Бонапарта. Соответственно, была отредактирована и сопроводительная надпись, хотя реверс с изображением статуи Девы остался прежним[963]. Таким образом, творение Гуа-младшего в который раз превращалось в символический оммаж, только теперь клятва верности правителю приносилась не одним-единственным скульптором, а всей городской общиной, и делалось это весьма демонстративно. Показательные изменения в прочтении образа Жанны д'Арк в годы Реставрации призваны были убедить ее соотечественников, что отныне героиня Столетней войны вновь пребывает на службе монархии, а не Империи. Это, однако, не означало, что в рядах тех, кто поддерживал идею королевской власти во Франции, наблюдалось полное единство мнений. Восстановление в стране монархической формы правления вызвало живой интерес к самой фигуре следующего правителя и породило дебаты о том, кто именно должен им стать[964]. Как это ни удивительно, но изменения, которые претерпела трактовка истории Жанны д'Арк в этот период, и связанные с ними ее изображения с неожиданной стороны приоткрывают завесу над сложными политическими играми французских монархистов начала XIX в. * * * В 1805 г. в Либурне (деп. Жиронда) была опубликована трагедия Пьера Каза, первого супрефекта Бержерака, «Смерть Жанны д'Арк» с обширными прозаическими комментариями автора[965]. К сожалению, сочинение это ныне представляет собой подлинную библиографическую редкость[966], однако о содержании «исторических» выкладок П. Каза мы можем судить по критическим замечаниям уже знакомого нам Филипп-Александра Лебрен де Шарметта, который подробнейшим образом рассмотрел в четвертом томе своей «Истории Жанны д'Арк» все трактовки эпопеи французской героини, появившиеся в предшествующие столетия. Всего таких интерпретаций Лебрен де Шарметт выделил четыре[967]. Первая из них — принадлежавшая преимущественно англичанам — объясняла все действия героини Столетней войны использованием магии[968]. Сторонники второй настаивали, что она была обычной обманщицей, воспользовавшейся «энтузиазмом» окружавших ее людей[969]. Согласно третьей, Жанна оказывалась безвольным инструментом в руках королевских советников[970]. И только представители четвертого направления исследований видели в Деве истинную посланницу Господа[971]. Имя Пьера Каза появлялось на страницах труда Лебрен де Шарметта, когда речь заходила об обмане, в котором вполне сознательно участвовала Жанна. По мнению первого супрефекта Бержерака, она лишь выдавала себя за члена семьи д'Арк, будучи в действительности незаконнорожденной королевской дочерью[972]. Этим обстоятельством объяснялись абсолютно все события из жизни девушки и принятые ею решения: ее желание идти «во Францию» для спасения королевства и Карла VII, который якобы приходился ей единоутробным братом; ее исключительные способности в ратном деле; ее смелость[973]. Происхождение героини также давало Пьеру Казу «ключ» к пониманию наиболее спорных вопросов биографии героини: того факта, что дофин допустил к себе в Шиноне столь странную посетительницу; содержания таинственного «секрета», который она ему якобы открыла; ее назначения главой королевского войска, идущего на помощь Орлеану, ведь «принцы и генералы» никогда не позволили бы руководить собой «простой крестьянке»[974]. Впрочем, единственным весомым аргументом в пользу данной гипотезы являлось утверждение Пьера Каза, что полученное его героиней прозвище «Орлеанская Дева» (Pucelle d'Orleans) напрямую отсылало к младшей ветви династии Валуа, как и имя Жана Бастарда Орлеанского, с которым девушка также якобы состояла в родстве: История знала великих завоевателей, получивших прозвище по названию покоренных ими стран[975]; не похоже, однако, чтобы они принимали его, полностью отказавшись от своего истинного, данного им при рождении имени. Жанна д'Арк, напротив, всегда и во всем, что она делала и писала, использовала лишь имя «Жанна Дева», т. е. «Орлеанская Дева». Разве, назвав ее так после освобождения Орлеана, [королевские] советники не намеревались косвенно признать ее дочерью принца, владевшего этим городом? Разве не существовало во французском языке времен Карла VII огромного сходства между прозвищами «Орлеанская Дева» и «Бастард Орлеанский», как именовался [в то время] граф Дюнуа? Наконец, не была ли так называемая Жанна д'Арк, как и он, плодом тайной любви герцога Орлеанского, брата Карла VI?[976] Данная гипотеза вызвала резкую критику со стороны Ф.-А. Лебрен де Шарметта[977], который отмечал, что если бы автор «Смерти Жанны д'Арк» обратил внимание на материалы обвинительного и оправдательного процессов, а также заглянул в хроники XV в., он нашел бы в них «полное опровержение своей гениальной системы»[978]. Выдающийся католический историк предлагал своим читателям самим судить о «многочисленных ошибках» Пьера Каза, опираясь на факты, изложенные в его собственной «Истории Жанны д'Арк»[979], он же останавливался лишь на некоторых, наиболее значимых из них. Лебрен де Шарметт категорически отрицал, что «гений и энтузиазм» юной крестьянки не мог вдохнуть надежду в короля и его военачальников и что успехом на политической сцене она оказалась обязана исключительно своему высокому происхождению[980]. Он указывал, что прозвище «Орлеанская Дева» было придумано для девушки «после ее смерти» и, вполне возможно, даже после установления ей памятника в Орлеане[981]. Он высказывал обоснованные сомнения по поводу 1407 г. как года рождения героини, что, по мнению П. Каза, превращало ее в дочь Изабеллы Баварской, именно в это время якобы «потерявшей» ребенка[982]. вернуться «Jeanne d'Arc, lève-toi; quitte ces lieux, dit-elle, I Car pour venger les lis notre Seigneur t'appelle. I Dieu te donne ce fer, ce casque, ce drapeau. I Tu les conserveras, Jeanne, jusqu'au tombeau!.. I Par ce fer, tu vaincras cette troupe cruelle, I De ton Roi l'ennemie. Elle est à Dieu rébelle. I Dans peu de temps, à Reims, Charles tu conduiras, I Bientôt après, aussi, tu le couronneras» (Avril J. Le triomphe des lis. P. 22). вернуться «Sire, ma mission I Est à présent finie. Une voix qui m'appelle I Me dit: Tu vas quitter ta dépouille mortelle!.» (Ibid. P. 64). вернуться «… elle laisse aller son drapeau qui tombe à ses pieds: elle tombe sur son drapeau. Un nuage lumineux descend sur Jeanne d'Arc; il entoure l'autel et regagne la voûte celeste. Le corps de Jeanne d'Arc disparait» (Ibid.). вернуться Цвет знамени, которое должна была держать в руках Жанна, специально оговаривался в пометках автора к этой сцене: «Le Théâtre représente le lieu de la cérémonie du Sacre. Le Roi arrive avec tout le cortége. Il est précédé par Jeanne, qui porte son drapeau blanc» (Ibid. P. 62, курсив мой. — О. Т.). вернуться Heimann N. M. Joan of Arc in French Art and Culture. P. 106. вернуться О годах, предшествовавших официальной реставрации Бурбонов, и о раскладе политических сил во Франции в этот период см. прежде всего: Бовыкин Д. Ю. Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794–1799 гг. М., 2016. вернуться Caze P. La mort de Jeanne d'Arc ou la Pucelle d'Orléans, tragédie en cinq actes et en vers. Libourne, 1805. Действие самой пьесы разворачивалось в руанской тюрьме, где томились в ожидании суда Жанна д'Арк и ее верный оруженосец Жан д'Олон. Пытаясь избавить героиню от гибели, д'Олон раскрывал главный секрет, доверенный ему Людовиком Орлеанским: девушка являлась плодом инцестуальной любви герцога и Изабеллы Баварской, супруги Карла VI. Д'Олон сообщал эту важнейшую информацию герцогу Бедфорду, надеясь на его помощь в деле спасения Жанны. О том же умоляла французская королева, волею автора переселившаяся в Руан. Однако эти просьбы оставались без ответа, и пьеса завершалась сценой казни Девы, отказавшейся перейти на сторону врагов Франции: Contamine Ph., Bouzy O., Hélary X. Jeanne d'Arc. Histoire et dictionnaire. P. 602–603. вернуться В специальной литературе, насколько можно судить, трагедия Пьера Каза упоминалась единственный раз: Marot P. La genèse d'un roman: Pierre Caze, inventeur de la «bâtardise» de Jeanne d'Arc, fille du duc Louis d'Orléans et d'Isabeau de Bavière // Hommage à Pierre Marot, membre de l'Institut, directeur honoraire de l'École nationale des chartes: à l'occasion de sa promotion au grade de Commandeur de la Légion d'Honneur. P., 1988. P. 33–70. вернуться «Quatre opinions ont été soutenues relativement à cette fille extraordinaire» (Le Brun de Charmettes Ph.-A. Histoire de Jeanne d'Arc. T. 4. P. 414). вернуться «Le premier système, celui des Anglais du XVe siècle, attribuait tous les succès de la Pucelle aux merveilles de la magie» (Ibid.). вернуться «Le second système consiste à regarder Jeanne d'Arc comme une espèce de Mahomet…. qui à l'aide d'un feint enthusiasme, séduisent et trompent les nations pour s'en faire les arbitres» (Ibid. P. 415). вернуться «Le troisième système présente la Pucelle comme une jeune fille ignorante et fanatisée, dont quelque grand politique se sera servi, comme d'un instrument aveugle» (Ibid.). вернуться «Le quatrième système montre Jeanne d'Arc réellement choisie par le ciel pour délivrer la France, favorisée d'apparitions célestes et des révélations divines» (Ibid.). вернуться «Cet auteur, en rassemblant les circonstances de l'histoire qui pouvaient concourir à son système, s'était persuadé que Jeanne d'Arc était née du commerce incestueux d'Isabeau de Bavière et du duc Louis d'Orléans» (Ibid. P. 420–421). вернуться «… que cette découverte lui avait fait prendre la part la plus vive aux revers de la maison de France; que ses idées s'élevant au-dessus de sa condition apparente, se sentant douée d'un génie au-dessus de son sexe, elle avait résolu d'employer toutes les ressources de son courage à sauver son frère utérin, le roi Charles VII, du malheur qui le menaçait» (Ibid. P. 421). вернуться «… la révélation qu'elle avait faite à ce monarque des liens du sang dont ils étaient unis, l'avait déterminé à se confier à elle, et avait seule fait consentir les princes et les généraux à lui obéir, ce qu'ils auraient refusé de faire s'ils eussent cru qu'on leur donnait pour chef une simple paysanne» (Ibid.). вернуться Здесь Пьер Каз называл имена Публия Корнелия Сципиона Африканского, римского военачальника и политика, прославившегося в годы Второй Пунической войны (218–201 гг. до н. э.), и Германика Юлия Цезаря Клавдиана, получившего свой почетный когномен благодаря удачным германским кампаниям (14–16 гг. н. э.). вернуться «On a vu partout de grands conquérans recevoir le nom des pays qu'ils avaient soumis; mais il ne paraît pas qu'un semblable surnom ait jamais été adopté par eux au point de leur faire abandonner entièrement leur nom véritable et primitif. Jeanne d'Arc, au contraire, dans tout ce qu'elle dit et écrit, ne se sert jamais que du nom de Jeanne la Pucelle, c'est-à-dire de la Pucelle d'Orléans. La cour n'eut-elle pas l'intention, en l'appelant ainsi après la délivrance d'Orléans, de la reconnaître implicitement pour la fille du prince dont cette ville avait été l'apanage? N'y avait-il pas dans la langue française, du temps de Charles VII, une grande analogie entre cette dénomination de Pucelle d'Orléans et celle de bâtard d'Orléans, qu'avait reçue le comte de Dunois? La prétendue Jeanne d'Arc n'était-elle pas enfin, comme lui, le fruit des amours secrets du duc d'Orléans, frère de Charles VI?» (Le Brun de Charmettes Ph.-A. Histoire de Jeanne d'Arc. T. 4. P. 423–424). вернуться Пассаж, посвященный творчеству П. Каза, занял в «Истории Жанны д'Арк» Лебрен де Шарметта 17 страниц: Ibid. P. 420–436. вернуться «Mais M. Caze aurait trouvé dans ces mêmes pièces du procès de la Pucelle et dans ces mêmes historiens du temps, la réfutation complète de son ingénieux système» (Ibid. P. 430). вернуться «Comme le lecteur a vu dans cet ouvrage tous les faits contenus dans ces pièces et dans les chroniques qui composent l'histoire de Jeanne d'Arc, je laisse à sa mémoire le soin de relever en détail les nombreuses erreurs dans lesquelles est tombé M. Caze» (Ibid. P. 430–431). вернуться «M. Caze ne veut pas croire qu'il fût possible à une jeune paysanne, d'inspirer par son enthousiasme et son génie, au roi et à ses généraux, le respect et la confiance nécessaires pour les entraîner. Il veut absolument que la naissance seule ait pu avoir ce privilège» (Ibid. P. 431). вернуться «C'est une dénomination postérieure à la mort de Jeanne, et très-vraisemblablement adoptée depuis l'érection de la statue de la Pucelle sur le pont de la ville d'Orléans, les voyageurs s'étant habitués à désigner ainsi cette statue» (Ibid. P. 432). Стоит отметить, что в данном случае Лебрен де Шарметт все-таки ошибался, поскольку «Девой» Жанну именовали еще при ее жизни, а ее прозвище «Орлеанская Дева» в 1450–1460-е гг. было известно даже иностранным авторам: Тогоева О. И. Еретичка, ставшая святой. С. 69–71, 238–242. вернуться «M. Caze argumente du rapport qu'il trouve entre l'âge qu'aurait eu la fille d'Isabelle de Bavière née en 1407 et celui que quelques historiens attribuent à la Pucelle lorsqu'elle parut à la cour. S'il eût jeté les yeux sur les interrogatoires qu'elle subit à Rouen, il se serait convaincu par les déclarations de la Pucelle elle-même qu'elle devait être née en 1411 ou 1410 au plus tôt» (Le Brun de Charmettes Ph.-A. Histoire de Jeanne d'Arc. T. 4. P. 433). 1407 г. был важен для П. Каза по той причине, что именно в этом году был убит Людовик Орлеанский. Соответственно, позднее он никак не мог стать отцом какого бы то ни было ребенка. |
