И эта «семья», где мама не любила отца, стала моей клеткой и моим кошмаром, который я пронесла через всю жизнь.

Именно с этим запросом «Как выйти из ментальной клетки» я и обратилась к Дмитрию Калинскому – психогенетику, автору методики работы с родовыми программами.

А дальше была череда трансформаций, которая началась с индивидуальной работы с психологами, продолжилась в игре «Гармония пяти миров» и завершилась выходом из иллюзии с помощью техники, которую я кропотливо собирала в течение пяти лет упорной работы над собой. В итоге я пришла к технологии волшебного ключа, которую создала сама. Об этом я расскажу позже.

А пока, мой дорогой читатель, мы идём по ступеням осознаний, о которых я рассказываю в этой книге. И я невероятно счастлива, что могу делиться с тобой тем, что помогло мне и вывело меня из иллюзорного мира к свету.

На пути мне необходимо было расчистить полотно моей души, отделяя слой за слоем, истинное от наносного, взятого у других, заимствованного в форме установок – ограничивающих убеждений, которые и формировали мой мир. Мой сценарий реальности.

Мою маму звали Фрида, то есть «Радость». Это имя подсказал моему деду в ЗАГСе сотрудник-немец. Надо сказать, что дед понимал немецкий хорошо, поскольку этот язык был похож на идиш. Парадокс был в том, что эти нации должны были ненавидеть друг друга, а получалось наоборот. Вообще дед был великим человеком – очень толерантным, всегда готовым помочь. Однажды в войну он спас от голода целый район. Как? Да по-еврейски, конечно… Об этом у нас в семье легенды ходили, а люди обожали деда.

Называя маму, он хотел ей лучшей судьбы, но мама выбрала другой путь. После развода с первым мужем она отказалась радоваться жизни. Её «Ра» исчезло, и на его месте появилась зияющая дыра тоски и страдания. Её нужно было заполнить и ещё показать, что ты можешь ого-го как. И она поспешила выйти второй раз повторно. За моего отца. Надо сказать, что это было больше влияние социума, судя по рассказам тети. Маме настоятельно советовали не оставаться одной, тем более что она, будучи красавицей невероятной, всегда нравилась мужчинам. И предложили кандидатуру очень перспективного, недавно освободившегося из дальних мест обаятельного, сильного и «с золотыми руками» моего отца. Она вышла замуж. За человека, которого не любила. Он был из мира, который совсем не соответствовал её миру, где царила гармония музыки и света. Мама была музыкант, впрочем, как и её первый муж. Она была сама любовь.

Я думала, что в какой-то момент она решилась спастись через маленькое существо, через дочь, отдав ей всю свою любовь. Но вместе с этой любовью она передавала яд сценария «Не люби. Любовь – это боль».

Потом уже, в моих многочисленных проработках у психологов я не просто поняла, а почувствовала, что она не могла иначе. Она хотела любить. А любовь – это про отдавать и защищать. Она защищала меня своей любовью от всего дурного. В том числе и от любви, счастливой любви, она не могла позволить, чтобы с дочерью случилось подобное тому, что произошло с ней. В моем детском сознании прочно укрепилась мысль: замужество и рождение ребенка в любящей семье равносильно потере, равносильно смерти. Нужно было разорвать этот порочный круг. И это стал путь длиною в жизнь.

Однажды мы всей семьёй смотрели фильм (хотя семьей это сложно было назвать). Фильм был про любовь. Мама во время яркой сцены заплакала, а я сказала: «Мама, зачем ты плачешь, это же не по-настоящему, любви же нет!». Отец сказал: «Конечно!». А мама ответила: «Как же нет? Откуда ты взяла? Есть любовь!».

Я тогда недоумевала, видя отношения родителей, какая она, любовь, и если она есть, то почему они не любят? Это же так легко, как дышать! Я это точно знала. Потому что мне в это время уже снились удивительные сны. Они повторялись с определенной периодичностью. Но сюжет был всегда один: я видела огромный (по моим тогда представлениям) белый дом. Он был похож на современную виллу с бассейном перед ней. Такой дом я не могла видеть нигде в реальности, поскольку жила в хрущевке, и вокруг моей хрущевки были все такие же. Я даже на уроках рисования в детском саду, а потом и в школе рисовала прямоугольные дома, как спичечные коробки, так же, как делали все. По телевизору показывали то же самое примерно. Квадратно-советское, усредненное. Все будто говорило: не вылезай, не выделяйся, это опасно. Тогда откуда взялся в детском сознании этот дом? Ума не приложу. Но он был настолько реален во сне, что я не могла отделить сон от яви.

Во сне я с лужайки перед домом заходила по широкой лестнице внутрь. Там, в доме, было уютно и тепло. И в самом центре первого этажа возвышалась колонна. Белая большая прочная колонна, вокруг которой выстраивался весь дом. Я стояла в центре напротив колонны и слышала детский смех. Он звал меня туда наверх. Я поднималась по винтовой лестнице и видела комнату, в которой мужчина играл с двумя детьми. Я точно знала, что это мой муж. То, что происходило во сне с моим телом и душой (а мне казалось, что тело и есть душа), было невозможно описать словами. Я чувствовала любовь. Это была теплая волна внутри. Она омывала все тело и, наполняясь волшебным светом, изливалась наружу. Я точно знала, как это, любить. Но я знала во сне. И мне вновь хотелось уснуть, чтобы испытать это. Любовь настоящая иллюзорна, думала я.

Только потом я поняла, что чтобы полюбить нужно… да в том то и дело, что ничего не нужно. Просто любить.

То есть эта любовь уже есть в каждом человеке, как встроенная опция. Ей просто нужно дать разрешение выйти наружу. Просто. Если бы это было, мир плавал бы в любви. Но почему то это не так. И мне предстояло это выяснить.

Это путешествие длиною в жизнь привело меня к тому, что я стала изучать психологию досконально, по крупицам разглядывая бисерное плетение возможных вариантов нейронных связей и их отражения в жизни людей. Это стало не то, чтобы любовью, нет, это была необходимость. Потому что я хотела поменять сценарий и не хотела «уходить со сцены» раньше времени. У меня еще была надежда и жажда жить.

А еще была другая жажда. Жажда восполнить, испытать, прочувствовать. Когда то я прожила восемь лет без контакта с мужчиной. Живя с мужчиной. Об этом в следующей главе.

Моя давняя знакомая, бизнес тренер, прилетевшая из Омска в Краснодар для проведения тренинга в моём отделе продаж риэлторской компании, куда я устроилась работать практически сразу по прилёту, в 2006-м, увидев его, назвала «горе пришло к нам в дом». Он был человеком с диаметрально противоположными качествами: обаятелен и дружелюбен и, в то же время, невероятно угрюм, неразговорчив, ненавидел правительство и просто людей вокруг.

Но как я могла оказаться рядом? Проще простого. В переписке он был галантен, рассказывал о своей семье и «стареньких родителях», а также о своих трёх детях и о том, что он с ними никому не нужен такой несчастный. Под словом «никому» подразумевались женщины. Ну и денег у него мало и вообще… Женское сердце дрогнуло, и я кинулась спасать. Но не бескорыстно. Он помог мне переехать, и вскоре мы вместе открыли бизнес. У него была огненная мотивация вырваться из своего IT-отдела. Он понимал, что встреча со мной – это шанс и не скрывал этого. Надо сказать, что он был айтишником очень высокого уровня. Но, как и многие женщины, я смешала бизнес и чувства взаимопомощи с личной сферой. Я попыталась «подтянуть» деловую историю под личные отношения, хотя четко понимала, что это не мой мужчина. Глупости (как мне казалось спустя год после разрыва) не было предела. Мы же могли делать бизнес, но не жить вместе! Только спустя несколько лет я поняла, что мое подсознание все рассчитало правильно. Оно просто хотело защитить меня от финансовых потерь. Ведь если бы рядом была другая, то я не смогла бы строить свою подушку безопасности. Хотя и в этом я ошиблась. Однажды при таком бешеном ритме жизни, да ещё и при отсутствии личной жизни и полной потере мотивации к её построению, я просто заболела. Упала и все тебе.