— Всё такой же требовательный, как всегда, Калеб. Всё такой же болезненно красивый, — она улыбнулась. — Если бы я была на полтора столетия моложе…

Калеб улыбнулся в ответ.

— Перестань флиртовать со мной, Найрис. Отвлекающий манёвр не сработает.

— Я слишком много рассказала тебе за эти годы, Калеб, — сказала она, снова глядя на символ. — Поделилась слишком большим количеством сообщений. Слишком многими секретами, — она снова посмотрела на него. — Эти зеленые глаза погубят меня.

— Но я никогда не предавал тебя, — сказал он. — И ты знаешь, что я никогда этого не сделаю.

— Знаю. Я не дура, Калеб. И я никогда не встречала человека, настолько лишённого предательства, как ты, — она вернула ему листок бумаги. — Но я не могу обсуждать это с тобой. Мне жаль. На этот раз путешествие было впустую.

— Найрис…

— Мой юный друг. Есть только одна, кто мог сказать тебе об этом, и она не имела права. Её увлечение тобой перешагнуло черту. Что бы она тебе ни сказала, не верь её мотивам.

— И что бы она мне рассказала?

— Калеб, я всегда сохраняю своё уважение к тебе, ты это знаешь, но я должна высказать своё мнение. Каким бы воинственным и своенравным, каким бы враждебным и неуважительным ты ни был по отношению к Высшему Ордену, твоя пылкая защита тех, кто тебе небезразличен, всегда останется чертой, которой я больше всего восхищаюсь, — она помолчала. — Но какой бы чистокровной она ни была, Калеб, какой бы красивой и соблазнительной она ни была, Фейнит не достойна ни твоего времени, ни твоей преданности. И её связь приведёт к самым серьёзным последствиям для вас с Джейкобом в том случае, если ты продолжишь свои отношения с ней.

— Нас с Фейнит больше нет, Найрис. Она разбила мне сердце, а вместе с ним и всю привязанность, которую я когда-либо испытывал к ней.

Найрис пристально посмотрела ему в глаза.

— Я бы хотела… — начала она, но резко оборвала себя, воспользовавшись моментом, чтобы переосмыслить свою формулировку. — Мне бы хотелось, чтобы она тебя так не баловала. Женщина, которая, в конце концов, завоюет твоё сердце, должна быть более достойной.

— Ты снова льстишь мне, Найрис.

— Нет, но я надеюсь, что ты польстишь мне, по крайней мере, признав, что Фейнит была источником этой информации.

— Я видел этот символ, но она мне ничего не говорила. Пожалуйста, Найрис. Я должен знать, во что я ввязался.

Найрис сжала губы и опустила взгляд, словно размышляла. Она снова посмотрела на него.

— Я говорю тебе это только потому, что доверяю тебе, но это не должно сорваться с твоих губ, ты меня понимаешь?

— Понимаю.

Она колебалась ещё мгновение, её глаза прожигали его насквозь.

— Этот символ закреплён за избранным.

— Избранным?

— Этот символ — Армун. Это подарок тому, кто приведёт нашу расу к превосходству.

Дискомфорт шевельнулся у него в груди.

— Над людьми?

— Над людьми. Над остальными вампирами.

— Пророчество. Значит, это правда?

— Возможно, мы прошли долгий путь за эти последние десятилетия, но нам ещё многое предстоит сделать. Принятие зашорено. То, как они говорят, что мы должны жить, свидетельствует об этом. Нам нужно двигаться дальше.

— Но разве это не то, к чему стремится Высший Орден? Поговорить с человеческими лидерами, чтобы обеспечить себе место во Всемирном Совете?

— Мы оба знаем, что этого никогда не случится. Вампирам никогда не будет позволено осуществлять политический контроль. Это было заявление об отказе от ответственности, которое люди сделали, чтобы сохранить сегрегацию. Они знают нас достаточно долго, чтобы понимать, что мы не будем вечно оставаться в тени. Они знали, чего бы мы хотели, чего хочет любой биологический вид: контроля. И они защитили себя от этого.

— Так в чём же смысл этого лидера?

— Я и так сказала слишком много.

— Ничего нового, чего бы я уже не знал.

Её глаза вспыхнули.

— Скажи мне, что ты не видел его на Фейнит.

— Найрис, скажи мне, в чём смысл лидера.

Найрис на мгновение задержала на нём взгляд, затем со вздохом откинулась назад.

— То, что ты не можешь выиграть путем переговоров, ты должен выиграть другими средствами. Во всех заявлениях об отказе от ответственности есть лазейки. И этот символ — наша лазейка. Символ столь же архаичный, как и наше бытие.

— Что за лазейка?

— Те, у кого нет души, не могут служить во Всемирном Совете. Никаким теням не разрешается выносить суждения о любых решениях, которые повлияют на человечество — таково было заявление об отказе от ответственности. Но вампир с душой это совсем другое дело. Вампир, который носит этот символ, может украсть её. Он может заменить тень внутри себя, но при этом оставаться вампиром. Всемирный Совет не может оставить без внимания тех, у кого есть душа, какую бы форму она ни принимала. После того, как это будет доказано чтецом теней, поднимется шум, если они откажутся сотрудничать. Это наш первый шаг к свободе.

— Как избранный заменяет тень?

— Душу можно перенести только через питьё крови. Избранный должен выпить дарителя души до смерти и пробыть там, на Краю, достаточно долго, чтобы душа могла переместиться. Тогда метаморфоза из вампира в Трайяна — нашего лидера — будет завершена.

Калеб нахмурился.

— Но вампир не может пить умирающую кровь.

— Армун защищает его… но только от одной группы крови. Очень особенная кровь. Так же, как душа не может быть душой любого человека. Это должна быть душа достаточно сильная, чтобы продержаться достаточно, чтобы перенос завершился.

— И такой человек существует?

— О, существует. В небольшом количестве. Всё меньше.

Калеб напрягся. Его сердце, которое обычно билось так медленно, начало учащенно колотиться.

— Как ты думаешь, почему Высший Орден так заботится о них, Калеб? Как ты думаешь, почему за их головы назначена такая высокая цена, когда их убийство очевидный вариант?

— Серрины, — сказал он, его сердце разрывалось на части.

— Да, мой милый Калеб, серрины. Более смертоносные для вампира, чем солнечный свет или болиголов, — она умолкла. — Трайян, избранный, должен забрать жизнь серрин, выпить её, впитать до последней капли умирающую кровь, особенно её последнюю каплю, оставив её на Краю вечности, когда они вернутся победителями. Тогда пророчество исполнится.

— Вот почему они изменили правила. Вот почему они запретили мне убивать их.

— Если нет серрин, то нет и Трайяна. Они не могли рисковать их вымиранием.

— Но, несомненно, Высший Орден знал бы об этом с самого начала. Зачем вообще позволять нам охотиться на них?

— Мы всегда знали, что означает этот символ, но не знали, как привести пророчество в исполнение. Серрины позаботились об этом. Это был их самый тщательно охраняемый секрет — настолько неотъемлемый от самого пророчества, что они отдавали свои жизни, чтобы убедиться, что оно не сбудется. Но когда восемьдесят лет назад правда была, наконец, раскрыта одним из наших, у Высшего Ордена не было иного выбора, кроме как изменить закон смертоносной охоты на серрин, ради их спасения. На них охотились, подвергая опасности, и они вынуждены были скрываться. Мы поставили под угрозу наше собственное будущее.

— Ещё одна причина, по которой нам должны были сообщить.

— И чтобы каждый наемник требовал всё, что хотел, за поимку одной из них? И поскольку этому символу суждено появиться только на члене Высшего Ордена, никому постороннему не нужно было знать об этом. Кроме того, мы не могли позволить серрин узнать, что нам известен их секрет. Это был единственный способ сохранить преимущество. Они всё ещё не знают. Высший Орден выдвигает свои требования, и рядовые подчиняются им беспрекословно — вот как это работает. Но всегда находилось несколько охотников, которые не прислушивались к нашим советам, — она понимающе выдержала его взгляд. — Один в особенности. Калеб: проклятие Высшего Ордена. Что нам было с тобой делать?

— Когда ожидается это великое восхождение?