- Это всё твоя вина, Рой. Ты не можешь защитить никого, даже свою младшую сестрёнку.

Я... Мне жаль. Мне жаль, Стэйси. Мне жаль всех... И Боже, Бонни, мне так жаль, что я не могу быть рядом с тобой.

От очередного срыва меня отвлёк звук маленьких ног, топтавшихся по комнате из двери, через которую я вошёл. Это дети, вероятно, искали меня, по крайней мере, я так думал. Должно быть, они пришли, чтобы снова меня пытать, и обнаружили, что курятник принадлежит мне. Этого было более чем достаточно, чтобы зажечь костёр под моей задницей и заставить себя двигаться с такой скоростью, какую могли позволить мои руки. Я выскользнул из маленькой расщелины и начал ползти вперёд, изо всех сил стараясь не смотреть на висящее тело (которое, кстати, всё ещё дёргалось и стонало в агонии). Я почти добрался до двери, когда услышал, как дверь позади меня распахнулась.

Тогда я застыл. На этот раз броситься было некуда, и я уже отполз слишком далеко от того места, в котором находился раньше, чтобы попытаться повторить это снова. Нет, на этот раз меня поймают. Я не мог бежать, не мог сражаться и даже не мог спрятаться. Я закрыл глаза. Вот и всё, ещё раз.

Все дети хлынули в комнату, безумно визжа, и моё тело сжалось, готовясь к тому, что они схватят меня и утащат прочь. Чёрт, честно говоря, часть меня думала, что они потащат меня обратно в комнату и просто прикончат меня прямо там, в хранилище для мяса. Однако я открыл глаза, когда понял, что ничего не происходит. Я был всё ещё жив, нетронут. Когда я оглянулся, я увидел, как дети сдёргивают тело женщины с большого крюка для мяса, на котором она была нанизана, полностью открывая ей спину, а затем просто ныряют прямо в неё, как будто она была праздничным тортом на вечеринке.

Без манер, достоинства и раскаяния эти дети просто пожирали её горсть за горстью. На этот раз я не смог сдержаться, меня вырвало. И ещё мне не повезло, маленькие ублюдки меня услышали и сразу потеряли интерес к своей нынешней жертве. Я попытался выбежать через пол к двери, но было уже слишком поздно. Меня схватили за культю левой ноги и тут же потащили обратно в хранилище для мяса. Другой ногой я попытался сбросить их с себя, как только мог, но это тоже было бесполезно. Они были похожи на стаю муравьёв; на место каждого, кого я отшвырнул, прыгнуло ещё около двух.

Они меня душили, и по крайней мере у двоих или троих из них были палки, которые, как вы уже поняли, они применили ко мне с пользой. Я не уверен, но хочу сказать, что этим ублюдкам удалось по крайней мере отбить, если не сломать полностью, пять моих рёбер, а также несколько других костей, прежде чем вырубить меня ударом молотка по лицу. Тогда я был уверен, что это всё. Я был мёртв.

К моему огорчению, это было не так, и то, как я проснулся в следующий раз, заставило бы любого человека немедленно пожелать смерти. Я проснулся от самой жгучей боли, которую я когда-либо чувствовал, пронзающей мою левую ногу. Я оказался подвешенным на высоте двух футов над землёй за левую ногу, мою более-менее здоровую. Когда я поднял глаза, мне сразу же стало противно и страшно, увидев, что теперь сквозь неё проткнут крючок. Маленькая река крови медленно стекала вниз из горящей, ноющей раны. Я был в ужасе, но мне было слишком больно, чтобы кричать от шока.

Представьте на секунду, что вы не можете даже издать звук или каким-либо образом отреагировать физически из-за того, насколько сильна боль. В этот момент вы находитесь в худшей форме, неспособной отреагировать на боль или положить ей конец, но ещё не достаточно серьёзной, чтобы убить вас, по крайней мере, не сразу. Единственный способ, которым я знал, что боль закончится сейчас, - это дождаться, когда я потеряю сознание или сразу дисквалифицируюсь. Положительным моментом было то, что либо из-за вышеупомянутого процесса, либо из-за кровопотери, эффект не заставил себя долго ждать.

За считанные секунды мир стал размытым, а мои руки, единственные конечности, которыми я ещё мог пользоваться, онемели. И всё же что-то во мне всё ещё боролось за то, чтобы не вырубиться. Иронично, не так ли? Единственный раз, когда вам хочется просто ускользнуть, а инстинкт выживания сам вас предаёт. Итак, я свисал с потолка, дезориентированный, слабый и практически полумёртвый. На тот момент все мои амбиции сыграть героя были давно уничтожены. В тот момент я, честно говоря, был бы счастлив, если бы смог выбраться оттуда вообще ВНЕ мешка для трупов, со Стэйси или кем-либо из детей или без них.

Он был слабым, но я мог слышать звук откуда-то из комнаты вокруг меня, тихий и монотонный. Я понял, что это был звук чьего-то плача. Из-за моего размытого зрения, а также отсутствия освещения в самой комнате, я не мог видеть, чей и откуда он исходил, но я всё равно мог сказать, что он был там, где-то справа от меня. Я мог сказать, что это была ещё одна молодая женщина.

- С-с-с-с-Стэй-Стэй-си?

Девушка продолжала плакать, всхлипывая.

- Стэйси... это... это... ты?

Плач прекратился, перейдя в насморк.

- Кто... кто там? - голос был маленьким и жалким.

Я обнаружил, что голос звучит достаточно ясно, чтобы понять, что это был не голос Стэйси. Я не знал, что делать и говорить сейчас. Я услышал движение, доносившееся из угла, где слышал голос девушки. Из затенённого места я увидел, как из него вылезла молодая девушка, и моё сердце чуть не остановилось в третий раз за день. Это была девушка с плаката, ТА ДЕВОЧКА-ПОДРОСТОК, из-за которой я проделал этот чёртов путь, терпя все эти пытки.

Она была тут же, прижавшись в углу. Она была жива. Я нашёл её...

Я не потерпел неудачу.

Я нашёл её.

Она выползла, пока не оказалась примерно в полуфуте от моего лица, прежде чем остановиться.

- А-А-Ам-Аме-лия...

Её глаза немного выросли.

- Аме-лия... Х-Хилл...

- Кто ты? О-откуда ты знаешь моё имя?

Я хотел рассказать ей всё. Я хотел сказать ей, что пришёл спасти её и её отца. Я хотел сказать ей, что моя двоюродная сестра пропала и что мне тоже нужно её спасти.

Я хотел сказать ей, как много для меня значило то, что я мог увидеть её прямо сейчас. Даже если бы я не мог сделать ничего другого, просто увидеть её на самом деле что-то значило; что весь этот крестовый поход не был напрасным.

Я открыл рот, но вместо мыслей, которые я только что упомянул, прозвучало только:

- П-плакат...

- Что? - спросила она.

Я поднял руки, насколько мог, то есть совсем немного.

- Плакат... В к-кармане...

Она медленно поднялась, пока не оказалась на ногах. Её рука осторожно, трясущимися пальцами потянулась к моему правому карману и покопалась там, вытащив сложенный плакат "Пропавшие без вести". Она развернула его и просматривала его около трёх секунд, прежде чем уронить и его, и челюсть.

- Т-ты пришёл... за мной? - спросила она.

Я ничего не говорил.

Она воскликнула в изумлении. Её лицо говорило всё, классическое выражение недоверия. Я не мог её винить, но это всё равно разбило мне сердце. Затем оно разлетелось вдребезги, когда она разрыдалась, сжимая меня в своих самых крепких медвежьих объятиях.

- О Боже мой! Ты здесь! Ты здесь! Бог услышал!

Я был сбит с толку. О ком она говорила? Я не мог заставить себя спросить, но в любом случае это не имело значения, потому что от того, что она сказала дальше, мои глаза наполнились слезами.

- Ты ангел, не так ли? Я просила Бога послать ангела, и ты пришёл!

Честно говоря, я не мог сказать, что причиняло боль сильнее. Тот факт, что эта милая маленькая девочка была настолько лишена чувствительности, настолько психически измотана, что смотрела на меня, обычного парня, который просто хотел сделать что-то хорошее, и искренне верила, что я божественный спаситель, или тот факт, что, несмотря на приход таким образом, несмотря на то, что она была рядом, я всё равно не мог быть для неё этим.

- П-помоги... Я...

Она остановилась, тупо глядя на меня.

- П-помоги... Я... Вниз...