— Быть этого не может, — таким же шепотом возмутился Верн. — Впрочем плевать, я тебя научу.

— Только не здесь и не сейчас, — тут же отреагировала Ясмин. — Мы можем просто выручить друг друга, изображая беседу около окна.

— Хорошо бы подойти к Абалю, уж больно далеко его усадили от нас, — задумчиво сказал Верн.

— Ни к чему, это просьба главы Бересклета, — обтекаемо ответила Ясмин.

Виновато пожала плечами, и Верн повёл ее к окну, которое плавало в полумраке залы особенной вечерней синью. По пути она прихватила мрачного Хрисанфа, в надежде, что ей удастся отгородиться от родни так называемыми гостями. Они расположились прямо на подоконнике, сделанном в виде ниши для чтения, что было крайне популярно лет двадцать назад. Ясмин улыбнулась, когда Верн вежливо подал ей руку, а Хрисанф отодвинул с диванчика подушки.

Это было почти забавно. Всего три дня назад Верн собирался ее убить, а теперь приглашает на танец. Согласно памяти Ясмин, его статус был весьма высок среди нового поколения, несмотря на то, что ему пока не удалось стать мастером. Было очевидно, что это вопрос времени и интриг, но не силы его оружия и дара.

Они говорили о чайном садике, о камелиях, которые так охотно выращивают в Варде, о библиотеке. Но взгляд все время убегал в сторону Абаля. Зала неотвратимо покрывалась темнотой раннего вечера, и она не могла разглядеть ни его лица, ни лица Айрис. Но они сидели вместе. Ясмин видела светло-голубой шёлк платья сестры и светлую накидку Абаля.

О чем они говорят? Ведь говорят. Не могут же они целый час сидеть молча!

Дважды за этот невыносимый час к ним подходила тетушка Ле-Ле с просьбой отведать домашние сладости. Мирта разносила чай. Главы Древотока и Катха перегораживали крайние окна в сад темнотой платьев, и практически не участвовали в беседах. Ведущая роль выпала бедным тетушкам и матери, которые периодически втягивали в веселые шарады и околонаучные байки присутствующих.

— У меня чувство, что я внутри хоррора, — сказала Ясмин, когда устала отбиваться от игры в шарады и напрягать зрение, пытаясь рассмотреть Абаля. — Темно, кругом подозрительные люди, свечи внутри пентаграммы…

— Что такое хоррор? — тут же спросил Хрисанф.

Ясмин только вздохнула. Как она себя не контролирует, все время проскальзывает что-то из прошлой жизни.

— Это… — Варда славилась театральным искусством, а вот фильмы предпочитала документальные и научные. — Такой театральный жанр. Есть комедии, есть драмы, а есть спектакль, где зрителя стараются испугать.

— Зачем? — с недоумением спросил Верн.

— М… Это самый простой способ вывести зрителя на эмоции, получить мгновенную обратную связь. Мирный человек добирает через хоррор эмоции, которых лишён в своей законопослушной жизни.

— Полный бред, — искренне сказал Хрисанф. — Ты этого тут набралась?

— Ага, — легко свалила она ответственность за странные знания на семью.

К смене чаепития Верн предложил выйти в сад, и Ясмин согласилась. Если она хоть что-то понимала в этой полутьме, он был не прочь облокотиться около того окошка, где куковала Айрис с принудительным поклонником. Она тоже была не прочь, и теперь Верн добровольно работал прикрытием на случай, если их заметят.

Они прошли через единственным двери в сад, раскрытые по случаю вечера, и Хрисанф, как привязанный, потащился за ними. По наблюдениям Ясмин, он чувствовал себя неуверенно в одиночестве.

Умница Верн похвалил зимолюбку, уставившуюся в небо белыми звёздами, после ненавязчиво предложил сорвать немного вишен и, наконец, облюбовал скамью ровно у правильного окна.

— Здесь так спокойно, — сказал он негромко и протянул горсть вишен Ясмин.

Она немного взяла и совсем уже собралась поблагодарить, как услышала голос Айрис.

— Было бы неплохо войти в парный танец, — робко сказала та.

— Без музыки?

Ясмин вздрогнула. Голос, которым можно замораживать образцы на хранение. В кратчайшие сроки. Голос из памяти, которым Абаль часто разговаривал с настоящей Ясмин.

— Можно на счёт, — явно устало предложила Айрис. — Я отлично считаю до десяти и знаю все старые танцы. Новых, как вы понимаете, у нас нет.

— Я ранен, — лениво отозвался Абаль. — Едва стою на ногах.

— Едва сидите в кресле, — поправила Айрис.

— Верно, я вне зоны комфорта, — невозмутимо и холодно подтвердил Абаль.

Оба замолчали. К Ясмин тут же придвинулся Верн, пересекая границу допустимого приличия и зашептал:

— Ничего не слышно. Сплошной неразборчивый говор и никакого толку.

— Мы просто сидим и едим вишни, — тут же отреагировала Ясмин. — Тут же спокойно.

— Замечательные вишни, — присоединился к хвалебному хору Хрисанф. — И мы их едим…

Он осторожно нагнул одну из веток и раздал собранные вишни в подставленные ладони.

Верн собрался сказать что-то ещё, но Ясмин без всякой нежности замахала на него рукавом. Она-то, в отличии от него и Хрисанфа, слышала замечательно.

— Послушайте, — с заминкой сказала Айрис. — Я вам не нравлюсь, но я выполняю просьбу отца, так что у нас обоих нет выхода.

Абаль обидно засмеялся.

— Ну, я просто заключённый, а вы мой конвоир на этот вечер. Я не танцую с конвоирами.

— А я с заключёнными, — тут же вставила Айрис. — Но я хорошая дочь и у меня прекрасные манеры, чего не скажешь о новом поколении современной Варды.

Ясмин затихла, вслушиваясь в их диалог. До этой минуты она дурно думала об Айрис, ориентируясь на детские воспоминания и отзыв Мечтателя, но та оказалась гораздо лучше. Намного лучше воспоминаний о ней, и лучше самой Ясмин. Да и намного лучше Фло. Интуитивно она понимала, что Айрис не пошла бы на отвратительную сделку с совестью, не стала бы ставить на кон отношения с мужчиной или мстить посредством физического вреда. В ней чувствовался стержень, хорошее упрямство и умение держать удар. Конечно, данных для вывода было недостаточно, но профессиональная интуиции редко ее подводила. Капризная вредная Айрис удачно повзрослела.

Настроение у Ясмин мгновенно и необъяснимо испортилось.

Будь она внутри приятной романтики, которой воображается этот мир на книжной обложке, Айрис стала бы главной героиней. А из Ясмин вышла бы расчётливая и безответно влюблённая антагонистка.

Больше услышать им ничего не удалось, потому что следующие полчаса сладкая парочка молчала, как приговорённый на допросе, а после их компания разбавилась новым поколением Бересклета.

Темноволосый Лён и тихая, едва уловимая глазом на фоне такого темного и тихого сада Айра, и двое детей Древотока, которых Ясмин не узнала, пока они не представились. Ия и Илан, практически полные их одногодки, разве что Ия была старше их всех и редко вмешивалась в детские разборки. В памяти Ясмин она осталась единственным человеком, который входил в библиотеку и никак не реагировал на ее присутствие.

— Мы были представлены, но так и не познакомились ближе, — веско сказал Илан.

Он был самым юным из нового поколения, но Ясмин интуитивно и одномоментно выделила в нем лидера юных цветов павшего тотема. Тёмные волосы и светлые глаза ее матери, которая была таким же выходцем из Древотока, взятая замуж в главную ветвь тотема.  К ни го ед . нет

Она разглядывала его с удивлением. В детстве она его от мебели не отличала — тот, либо бродил тенью за Лёном, либо за матерью. Он был моложе Ясмин, да и Айрис тоже.

В его руках покачивался фонарь, явно работающий на солнечной батарее. Свет от него расходился приятными волнами, высвечивая собравшуюся компанию до мельчайших подробностей.

— Глава Астер тебя съест, если не погасишь, — с улыбкой сказала Ясмин. — Сегодня же вечер свечей.

— Первое поколение давно разбежалось по комнатам, — он отзеркалил ее улыбку, но глаза его оставались спокойными и прохладными, как тень на берегу летнего озера.

Пока они с интересом приглядывались друг к другу, Верн поднялся, автоматически прикладывая ладонь к груди. Насколько помнила Ясмин, это старое приветствие в Астрели: