– Нет, малышка. Просто ты слишком долго думала об Инициации, вот и снится тебе море и жемчуг. Вот и все! Ну, беги, собирайся! Ты же знаешь, опаздывать нельзя, иначе Анардаз нас живьём съест. – Ян ободряюще улыбнулся сестренке, поправил сонговый шнурочек с ритуальным клыком на шее девочки и легонько подтолкнул ее к дверям. Нуни, игравший с башмаками Яна, поторопился вслед за хозяйкой.

Поселок Дагим уютно расположился на берегу моря, прикрытый с юга и запада скальными массивами, с восточной стороны катило свои волны море, а на севере расположилась долина со столицей империи Хавалькад городом Мизроз. Из Дагим в столицу можно было попасть, лишь переправившись через бурную полноводную реку и небольшую рощицу драгоценных сонго. За рощей, до самой столицы, тянулись сухие унылые степи.

Хавалькад был большой по территории, но малонаселенной империей.

В империи царило многобожие, каждый мало-мальский приличный поселок или деревушка, не говоря уж о больших городах, имел свое божество. Разбросанные по побережью поселки поклонялись богу морских глубин Яммару, степные городки – могучему дереву сонго, ну а немногочисленные горные поселения приносили свои жертвы невидимым ведуньям предгорий. Кроме того, существовало несколько «универсальных» божеств – солнце, земля, небо, луна… Этим божествам можно было молиться всем. У поклонников Луны были даже свои жрецы и храмы. Некоторые жители Хавалькад носили на себе сразу по нескольку амулетов-талисманов – всем богам сразу. Так, на всякий случай.

Управлял империей Хавалькад император – хавал Вальдор Третий. Это был упитанный, лысый, невысокий мужчина с удивительно мягким и добродушным характером. Ничего против многобожия в своей империи он не имел.

«Пусть поклоняются кому хотят, лишь бы не воевали да дань исправно платили» – так считал хавал. Единственной головной болью Вальдора Третьего было дикое племя кровожадных и беспощадных кочевников, вырезавших целые поселки ради добычи. В свое время кочевники отказались вступать в империю и подчиняться императору. И хозяйничали теперь в Хавалькад, как им вздумается.

Как императора, мягкого и доброго, до сих пор не сожрали собственные амбициозные министры – было загадкой. Хотя, возможно, именно благодаря своему беспечному характеру, Вальдор Третий и оставался до сих пор жив – он сам жил с размахом и какой-то негасимой радостью, и не мешал жить другим. А убери его – кто знает, что за император придет следующим.

Власть в Хавальгад передавалась по наследству, но пока что наследников у Вальдора Третьего не было. Каждый год супруга-императрица исправно рожала императору по дочери. Это слегка тревожило министров, сам же император был спокоен – они молодые, вся жизнь впереди, будет и наследник.

В крайнем случае, рассуждал Вальдор Третий, можно будет обратиться к невидимым ведуньям. Они помогут, это точно. Но задумчивость и тревога посещали хавала очень редко и ненадолго.

Он целиком свалил все имперские проблемы и дела на министров и гвардейцев, и жил преспокойно в свое удовольствие. Больше всего на свете Вальдор Третий любил гулять в своем диковинным саду, любоваться редкими цветами и деревьями. Он часто присаживался на бортик одного из многочисленных фонтанов, и, прикрыв глаза, блаженствовал под нежную хрустальную музыку падающих струй.

Правда, иногда его отрывали от блаженного ничегонеделания всякие советы и собрания, но тут уж ничего не поделаешь. В такие дни хавал нехотя плелся в тронный зал принимать послов соседних империй, или в комнату совета, где, утонув в мягком кресле, мирно посапывал под споры и крики подчиненных. Иногда приходилось просыпаться и мотать головой в знак согласия или, наоборот, отрицания. Сегодня хавала ждал очередной совет, и Вальдор Третий уже с самого утра мечтал, как он освободится и пойдет гулять по саду с фонтанами и редкими цветами.

***

– Итак, – сказал министр-казначей. – Совсем скоро, на днях, мы ждем наших гвардейцев с данью. Гвардейцы-охранники уже отправлены по местам несения службы. У меня все, мой император.

Казначей был последним из докладчиков, чему Вальдор Третий был несказанно рад.

– Ну и чудно, – сладко потянувшись, проговорил сонный хавал. – Всем спасибо, все свободны!

Министры один за другим потянулись к выходу, только Кадар, Ведущий Командир гвардии, остался сидеть на своем месте. Вальдор Третий очень удивился этому обстоятельству, но промолчал. Сидит – значит, есть что сказать. Так оно и оказалось.

– Ваше Императорское Величие… – заговорил Кадар, когда дверь за последним министром закрылась. – Я уверен, что среди нас нет предателей и лазутчиков… Мы все очень давно друг друга знаем… Но, тем не менее, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, если позволите.

– Говори. – разрешил хавал, окончательно проснувшись и заинтересовавшись словами гвардейца.

– Мой император… Лучшие из моих разведчиков сегодня рано утром примчались ко мне с докладом. На северных границах неспокойно. Снова планируется нападение на империю. Кочевники… После того, как в прошлый раз, мы разбили и разметали их, нам казалось, что опасности больше нет, что мы убили этого дракона…

Но с той поры племя кочевников выросло чуть не в два раза. Наемники-разбойники из соседних держав, всякий сброд… Но воевать они умеют. Мы ошиблись, мой император…

Император мрачно взглянул на гвардейца. Тот спохватился и поспешно исправился:

– Я ошибся, мой император. Это моя вина.

Вальдор Третий кивнул и задумчиво почесал подбородок. Некоторое время смотрел на сыплющийся тоненькой струйкой мелкий белый песок в песочных часах. Потом перевел взгляд на гвардейца:

– Значит, так. Рассылаешь гонцов по всей Хавалькад. На охране поселков и городов оставляешь ровно половину твоих вояк, всех остальных – сюда, на оборону столицы.

– Но, мой император! – воскликнул было Кадар, но наткнулся на неожиданно колючий и угрюмый взгляд своего добрейшего хавала. – Такой расклад – просто подарок для кочевников!

– Я сказал! – повысил голос Вальдор Третий и для убедительности даже стукнул кулаком по столу. – И прикажи Владельцу Шара придти ко мне! Немедленно!

Гвардеец молча поклонился. Он подозревал, что это решение станет самой большой ошибкой в жизни императора. Но… Он – хавал, его слово – закон.

Однако отныне все будет совсем не так, как раньше.

***

Староста Примар в это время занимался самым отвратительным и нудным делом в своей работе. И, хотя делал он это всего лишь раз в полгода, ненавидел эту работу староста всей душой.

Под присмотром Анардаз, мудрецов и трех гвардейцев, он подсчитывал добытые за полгода паниоры. Старательно распределил их на три светящиеся горки на столе – белую, черную и розовую. Никчемные серо-синие жемчужины небрежно вывалил в большую коробку и принялся за подсчет драгоценных паниор.

Для перевозки паниор в столицу уже были готовы три роскошных футляра из дерева сонго. Внутри они были выложены мягкой бархатистой тканью, а по углам каждого футляра лежали смоченные морской водой комочки шерсти горных единорогов. Эта шерсть очень долго не высыхала, отлично держала влагу, что, собственно, и было нужно для паниор.

Счет Примару давался с трудом. Он то и дело сбивался и начинал с начала. Анардаз в ехидной и издевательской усмешке кривила тонкие бледные губы, старцы терпеливо молчали, ну а гвардейцы и вовсе в открытую смеялись над старостой.

Но вот, наконец, самая малочисленная и дорогая кучка белых паниор подсчитана и со всеми предосторожностями уложена в футляр.

Примар взял карандаш, высунул красный мокрый язык и старательно карандаш обслюнявил, чем вызвал презрительную и брезгливую гримасу одного из гвардейцев.

Сделав вид, что ничего не произошло, староста все-таки записал в графе «белые» количество выловленных паниор.

Гвардейцы, чей боевой полугодичный пост заканчивался, автоматически становились сборщиками подати. Так было заведено много веков назад, и этот стройный и удобный обычай менять никто не собирался. Новоприбывшие бойцы вот уже несколько дней жили в поселке, знакомились, распределяли боевые дежурства и ночные караулы.