– Жаль, конечно, хороший был специалист. Но ничего не поделаешь, нет больше человека.

– Зачем вы так? – вздохнула девушка.

– Верочка, соберись. Чем бы не закончился эксперимент, того самого Женю не вернуть. От него остался биологический материал, исходник.

– И все же, Людмила Васильевна, давайте отойдем.

Руководитель исследовательской кафедры Биотеха, участвовавшей в «цифровом форсайте» сделала недовольное лицо, сдула непослушную прядь со лба и последовала за ассистенткой.

Когда за ними захлопнулась дверь операционной лаборатории, начальница непонимающе уставилась на подчиненную с видом, ну что ты опять учудила?

– Его органы восприятия еще не отключены, – объяснила Вера, сняв тяжелые очки.

– Он без сознания, Вера, – строго парировала доктор.

– Да, но даже в коме люди могут чувствовать, радоваться и печалиться, есть исследования… – принялась оправдываться лаборантка.

– Биоматериал, который находится за дверью, просто куча мяса, костей и сухожилий. Ну, и нейронов, еще. Они-то нам и нужны. Но вряд ли в них осталась личность, способная испытывать эмоции.

– Надеюсь, он чувствует хоть что-нибудь, – вздохнула девушка, опустив взгляд в пол.

– Верочка, – научный руководитель вопросительно посмотрела на печальную девушку. – У тебя какой-то личный интерес? Вы, вроде бы, общались в последнее время.

– Дело не в этом, – после некоторой паузы ответила Вера.

– Вот и хорошо, потому что завтра после операции его отключат. И он перестанет не только чувствовать, но и быть. Не стоит привязываться к будущему мертвецу.

– Как думаете, Людмила Васильевна, у нас получится?

Женщина ловким движением стянула с себя одноразовые перчатки, скомкала их и швырнула в урну. Затем достала тонкую сигарету и закурила. Она долго не отвечала, уставившись в потолок, на котором мерцала галогенная лампа.

– Очень надеюсь, Верочка.

Они провели возле биологического материала весь оставшийся день. Несмотря на суровый характер, научный руководитель из Биотеха была истинным профессионалом своего дела. Под ее управлением дело спорилось, а страх и сомнения отступали.

Она оперативно принимала самые сложные решения, иногда позволяя себе едкие и обидные комментарии в адрес людей, которым доверяла.

Раз ругает, значит, приняла, с улыбкой говорили ребята в курилке, держись теперь, крови попьет, но научит!

Стабилизировав физиологические параметры до состояния близкого гомеостатическим, доктор Мечникова сделала несколько комментариев и отправилась домой. Вера осталась «охранять» вскрытого кадавра и заботиться о его физиологических нуждах.

Впрочем, потребности инженера Пряжина сейчас сводились к самому минимуму: увеличить вентиляцию легких, понизить давление в сосудах, скоординировать сердечный ритм, отслеживать гемодиализ.

Большую часть из этого выполняла автоматика, Вере просто необходимо было вовремя проверять и, при необходимости, стабилизировать параметры.

Завершив все необходимые процедуры, девушка обошла операционный стол, закрытый, словно коконом, полиэтиленовой пленкой. Там, внутри, покоились останки инженера, в которых поддерживалась жизнь. Полученные травмы не совместимы с жизнью, но мозг не пострадал.

Феноменальное везение, учитывая, что донора для проекта ждали очень долго. Технически все готово, аппаратура, специалисты, не хватало только главного – исходника. Мозг Пряжина подходит по всем параметрам. Если эксперимент пройдет успешно, то смерть Пряжина не станет последней главой в истории его жизни.

– Привет, у меня новости, – голос ее звучал тихо на фоне «бипов» и «тиков» медицинского оборудования. – Завтра все решится.

Ее ладонь прикоснулась к защитной пленке, за которой создавалась искусственная стерильная среда для искалеченных органов.

– Ты еще здесь, я это чувствую.

Пульс немного сместился вверх, затем снова обрушился в искусственно поддерживаемый частокол.

– Слышишь меня, Жень?

Датчики монотонно отбивали неживой ритм. Вера говорила с бывшим коллегой, рассказывала ему об успехах «цифрового форсайта» и перспективах «Инициативы Энцелад». В какой-то момент она пододвинула табуретку и стала общаться с «биоматериалом» по душам, поддерживала и успокаивала.

В 4:46 в динамиках лаборатории раздался злобный заспанный голос:

– Олеговна, какого хрена?

Проверяет, заботится. Вера улыбнулась, потянулась и зевнула. Еще раз все перепроверив, она попрощалась с Женей, ушла в лаборантскую и на пару часов забылась тревожным сном.

В 6:30 помещение лаборатории заполнилось людьми. Сначала его тщательно проверили спецслужбы. Военные убедились, что оно не заминировано и защищено от прослушки. Силовая группа, вооруженная до зубов, взяла весь корпус под охрану. Здание оцепили по периметру. Охранялось даже воздушное пространство.

Исследовательскую группу пропустили сразу после проверки. Мечникова появилась на рабочем месте раньше всех и даже выждала дополнительные полчаса, прежде чем начать ругать Веру за то, что та «дрыхнет без задних ног».

В операционной лаборатории расставили съемочное оборудование: камеры высокого разрешения и выдержки, множество микрофонов и осветительные приборы. Команда Биотеха заняла свои места.

Отворилась противоположная дверь и оттуда в лабораторию ввезли громоздкий аппарат, покрытый черной глянцевой металлической обшивкой. Сложное устройство, похожее на сгорбленного гуманоида с большой треугольной головой, подталкивали два инженера.

За ними вошел руководитель группы, участвовавший в «цифровом форсайте» со стороны «Заслона».

– Питерские приехали, – многозначительно хмыкнула доктор Мечникова.

– Приветствую, – приземистый коренастый мужчина с блестящей лысиной помахал своим коллегам.

Профессор Авзалов, пришел на смену Пряжину, лежащему на операционном столе. Теперь за работоспособность квантового томографа отвечает он. Нейрофизиолог не питал иллюзий по поводу предстоящей операции, но очень надеялся на успех.

Оборудование разместили довольно быстро. Ассистенты, инженер и программист, подключили необходимые провода. В заключении старший научный сотрудник «Заслона» передал лаборанту института одну из последних разработок, кабель для передачи биологических сигналов. Одним концом его подключали к квантовому томографу. Другой конец разветвлялся на множество полупрозрачных проводов из инновационного материала. Их окончания вживлялись в головной мозг для захвата и передачи сигналов.

– Доброе утро, товарищи. – Голос в динамиках принадлежал министру науки, вещавшему из Кремля. – Приветствую научные группы от лица правительства. Можете приступать.

В лаборатории зажглись осветительные лампы. Яркие ровные лучи аккуратно подсветили участок перед «полиетиленовым коконом». Дамир Рашитович встал под освещение, набрал воздуха в легкие и посмотрел в камеру:

– 9:05, начало эксперимента по переносу психических процессов. Сейчас квантовый томограф фиксируется над мозгом пострадавшего инженера Евгения Ростиславовича Пряжина. В ходе операции планируется подключить ткани мозга к интерпретатору, встроенному в томограф.

Первая задача, сформировать нейрослепок, совокупность представлений, служащих «картиной мира» реципиента. Далее мы обрежем временные края, чтобы исключить травмирующий танатологический опыт и переместим полученные данные в квантовое хранилище для адаптирующей симуляции. Там психические процессы будут заново запущены в новом качестве.

Вторая задача преобразование психики реципиента в автономный алгоритм для выполнения специфических задач.

Третья задача, перенос адаптированных алгоритмов из вероятностного хранилища на твердотельный накопитель космического аппарата. Это позволит существенно расширить его функционал. Прошу вас, коллеги, приступайте. Стадия 1!

Нейрохирурги Биотеха приступили к работе. Подобные операции по переносу психических процессов из биологического носителя на твердотельный накопитель проводились всего несколько раз и все они закончились провалом. Сегодня на кону стоит будущее всего «цифрового форсайта».