Минул еще год, вернулись пленные. Отлежав положенное время в госпиталях, пришли раненые.

Однажды Ольга увидела, как с поезда сошел старшина. У военного было длинное с острыми скулами лицо. Глубокий шрам, начинаясь у пересеченной пополам толстой рыжей брови, стремительно падал на щеку и, пробороздив ее, исчезал в небольшой рыжей бородке. Старшина бережно снял с вагонной площадки щупленькую, как колосок, беловолосую девочку лет пяти-шести и два чемодана с притороченным к одному из них плащом и, одернув концы гимнастерки с пестрой орденской колодочкой на груди, зашагал к серому зданию станции. Ольга постояла, проводила их долгим взглядом. Мужчина чуть прихрамывал на левую ногу, а девочка, держась за угол чемодана, поминутно оглядывалась, тыкала свободной ручонкой в станцию, в лес и, забегая вперед, поднимала к военному вопрошающее тонкое личико.

«Кто-то будет радоваться сегодня. Какая-то женщина заплачет от счастья, увидев этого человека, — подумала Ольга. — Только почему же их никто не встретил и откуда эта девочка?»

Покончив с делами в районе, Ольга зашагала в село. Дорога, стрелой вырываясь из города, другим своим концом уходила в лес. Осень в лесу всегда заметнее. Еще свежа и зелена трава на лугу, а верхушки берез уже подернулись палом и сникли, точно устали от зноя.

Стал накрапывать дождь. Его тяжелые капли шлепали по листьям, вонзались в заросли папоротника, все еще пышного, не тронутого увяданием. Ольга, промокнув до нитки, уже не спешила: осенний дождь не перебежишь и не переждешь.

Когда за одним из поворотов, наконец, открылась деревня, далеко впереди себя Ольга вновь увидела знакомые фигуры военного и девочки, укутанные одним плащом. Они некоторое время маячили перед ней, затем их скрыл поворот.

А через несколько дней Ольга увидела за плетнем бездетной старушки, жившей через дорогу, того же старшину. Вскоре директор школы ввела в ее класс дочь старшины.

— Как тебя зовут? — спросила ее Ольга.

— Люся Громова, — ответила девочка, не смущаясь. — И тут же добавила: — Мой папа на фронте был. Мы приехали из Киева. А мамы у нас нет. Ее убили фашисты бомбой, я тоже была ранена. У меня даже шрам остался. Вот, — и она закатила рукав платьишка.

— Куда же тебя посадить? Ты, конечно, хочешь с девочкой? — спросила Ольга.

— Мне все равно, — отрезала Люся. — Я все равно буду Чкаловой.

Все рассмеялись.

— Ты бы хоть косички остригла, — крикнул кто-то с задней парты.

— Я уже раньше говорила об этом папе, но он сказал, что дело не в косичках и что Чкалов мог родиться и девочкой.

В классе загалдели, особенно мальчики.

— Правильно, Люся, — сказала Ольга, — твой папа сказал правду. Хотите дети, я расскажу вам о Лизе Чайкиной…

Люся была девочкой общительной. К вечеру она уже перезнакомилась со всеми ребятами. А после уроков, когда вместе пошли домой, она вдруг сказала учительнице:

— А мне о вас говорил папа. Вы живете напротив.

— Да? Верно! — удивилась Ольга.

— И еще он говорил, что вы хорошая и чтобы я вас всегда слушалась.

Ольга улыбнулась, погладила девочку по головке.

Познакомилась Ольга и с отцом девочки. Однажды она колола дрова на дворе. Поленья были сучковатые, с сыринкой. Ольга прямо-таки измучилась, а горка наколотых дров все еще была ничтожно мала. Ольга выпрямила спину и вдруг увидела соседа. Тот пристально смотрел на нее, прислонившись к плетню.

«Тоже мне! — подумала Ольга. — Помог бы или ушел бы, что ли», — и с ожесточением принялась снова махать топором.

Неожиданно на ее плечо легла тяжелая рука старшины и раздался голос:

— А что, если вот так?

Она увидела около себя выцветшую до желтизны гимнастерку. Сосед нагнулся, перевернул упрямое полено, подложил под него чурбан поровнее.

— А ну-ка, зараз.

Ольга с силой опустила топор. Полено распалось на две половинки, как раз посредине сучка.

— Вот видите, — усмехнулся старшина. — К дереву нужно подход иметь.

Ольга сконфузилась.

Он взял у нее топор. Горка наколотых дров теперь стала расти куда быстрее.

— Если вы уж такой специалист по дереву, могу ли я, например, попросить вас наладить несколько парт в школе. За войну они изрядно потрепались, а у председателя колхоза плотника не дозовешься.

— Почему бы и нет? — серьезно ответил старшина. — Я, собственно, по этой части и оформился в колхоз.

— Вам, конечно, нужен наряд. Я достану.

— Наряд не нужно. — В колхозе и без того дел по горло. Давайте лучше я к вам вечером зайду после работы.

Участие и бескорыстная услуга, которую он внезапно предложил школе, тронули Ольгу.

Во двор вышли соседки и недвусмысленно переглянулись, Ольга у них на глазах поспешила распрощаться. А старшина понял так: «Строгая, сплетен боится», — и не обиделся.

В субботу он пришел в школу. Глядя, как его ловкие руки уверенно пристукивают разбитые парты, Ольга никак нарадоваться не могла. С готовностью поддерживала дощечки, подавала молоток, неумело, сбивая в кровь пальцы, ровняла «дефицитные» гвозди.

А когда, закончив работу, они вышли из школы, шел первый снег. Снежинки падали тихо, точно над каждой из них висел невидимый парашютик. Улицы и избы становились опрятнее. Четким белым рисунком печатались на темном небе сучья деревьев.

Говорить не хотелось. Шагая, Ольга думала: «Он, кажется, неплохой человек. Кому же по вечерам охота работать даром?» Потом она решила. «Он меня провожает сейчас, потому что нам по дороге, не больше».

И все же на душе у Ольги было хорошо. Она попробовала прокатиться по ледяному зеркальцу. Разбежалась и упала. Старшина помог ей подняться и, взяв под руку, весело сказал:

— Теперь я вас не отпущу, а то разобьетесь.

Сама не зная почему, Ольга не отняла руки.

У дома они остановились. Если попросит постоять, Ольга решила не соглашаться. Но он не выразил этого желания, и она расстроилась. Домой ей не хотелось.

— Так вы заходите в школу.

— Зачем?

Ольга растерялась и с трудом нашлась что ответить.

— Расскажете, как воевали. Детишкам будет интересно.

— Ну уж, какой из меня рассказчик? А прийти — приду. Люблю детишек.

И в назначенное время он пришел.

Ольга была приятно поражена, словно увидела его впервые. На свежей гимнастерке красовались ордена. Он чем-то напоминал Петра. Может быть, привычкой говорить, размахивать руками. Или улыбкой: одни глаза улыбались, а лицо серьезное.

Говорил он долго. Особенно Ольгу взволновал рассказ о гибели его лучшего друга, когда тот со взводом переплывал ледяную реку, выполняя важное задание. Это случилось на Днепре.

«На Днепре?» — Ольга внезапно почувствовала, как внутри у нее все похолодело: да там убили Петра. Она жадным взглядом впилась в лицо старшины. Но тот уже рассказывал что-то смешное, и глаза его улыбались. «Какая я глупая, — подумала Ольга. — Днепр протекает по всей Украине».

После того вечера они стали встречаться чаще. Если случалось, ходили вместе на работу. Тетка молча радовалась, боялась заговорить о нем. Ольга сама чувствовала это и боялась: спроси тетка, она бы не знала, что ответить, и поэтому мысленно благодарила ее.

Однажды Люся не пришла в школу. Ольга пошла к ней домой. Девочка лежала в кровати и просматривала семейный альбом. Старшины не было. Ольга пощупала лобик у Люси, он палил жаром.

— Папа сказал, что у меня гриб, — сказала девочка. — Разве так могут называться болезни? Грибы ведь бывают летом, а сейчас зима.

Ольга улыбнулась.

— Хотите я покажу вам нашу маму? Вот она.

С фотографии глянула на Ольгу очень молодая женщина с веселыми серыми глазами.

— Есть у папы еще другая фотография, — Люся повернула страницу, и Ольга вздрогнула: на фотографии была снята она, еще школьницей с портфелем под мышкой. Ольга схватила карточку и, все еще не веря себе, повернула, прочла надпись, сделанную ее рукой очень давно: «На память Петру Т. в память нашей первой встречи».

Ольга очнулась от скрипа половиц. Повернувшись, через плечо она увидела старшину.