Ненадолго в баре воцарилось молчание. Были слышны только переступания копыт и скрип половиц.

— Что ж… — сказал мэр после недолгого раздумья. — Тогда решено. Удачного похода.

И он, развернувшись, направился к выходу. Столпившиеся пони начали перед ним расступаться.

— Подождите! — вдруг воскликнул Соник. Сильвер Стар обернулся. — Можно узнать… а как называется ваш мир? Я имею в виду — весь мир. Больше, чем эта ваша Пустошь.

— Эквус. По легенде, именно от этого слова получила своё название Эквестрия.

— А что оно значит?

— Не знаю. Но надеюсь — что-то хорошее[1].

Над Республикой сгущались тучи, и с каждой минутой темнело. Ещё один день в сердце Пустоши подходил к концу.

Космик достояла смену до конца, но уже без капли того позитивного настроя, какой был у неё утром. Приказ мэра взять с собой в поход этого синего чудика стал для охранницы неприятной неожиданностью. Но делать было нечего.

На верху городской стены стали зажигаться редкие факелы, позволяющие хотя бы немного разогнать мрак ночи. Если хлынет дождь, их погасят и уберут. О приборах ночного видения Космик только слышала в байках торговцев; по рассказам, этой технологией обладали загадочные Стальные Рейнджеры. В посёлке же на случай нападения под покровом темноты хранился запас осветительных ракет и зажигательных патронов. Впрочем, восполнить то и другое было бы проблематично.

Метал Доун попробовал навязаться и проводить Космик до её дома, но та отказалась. Теперь за ней семенил Соник, которому за день показали всё в городке; синий пришелец беззаботно пожёвывал на ходу кусок сыра, выданный ему Грейс.

— Зачем я только с тобой связалась?.. — проговорила Космик, сворачивая на боковую улочку. — Не мог, что ли, появиться в той же Новой Эпплузе или в Мэйнхэттене?..

— Ну я не виноват, что у вас тут был апокалипсис, — развёл рукамиёж и вновь откусил от сырной головки. — М-м, вкусно… Слушай, я старался представить Понивилль, каким он должен был быть, но в кольце открылся такой ужас, что я решил попробовать что-то другое и… — Соник потёр нос пальцем, — кажется, случайно вообразил пейзаж из второй части «Перезагрузки кьютимарок»[2]…

— Что ещё за?.. Ты! — Космик одним движением припёрла ежа к стене ближайшего дома. Пришелец извивался и судорожно пытался вдохнуть, сжимая упёртое ему в грудь копыто. — Что! Ты! От нас! Скрываешь⁈ — заорала кобыла ему в лицо. — Говори!

— Отпусти… — прохрипел Соник. — Я… всё…

Космик отдёрнула копыто, и он мешком повалился на землю, хватаясь за грудь и стремясь отдышаться.

— Больше всего я ненавижу, когда мне что-то недоговаривают, — ледяным голосом произнесла земнопони. — И ты сейчас делаешь именно это.

— Поверь… это слишком серьёзно, чтобы… рассказывать тебе или кому-то из вас… в данный момент. Ты обязательно… всё узнаешь, клянусь… но потом. — Соник поднялся на ноги. — Когда для этого будет более подходящее время.

Космик ничего не сказала. Она молча повернулась и продолжила путь.

Ёж, потирая ушибленное место, двинулся следом за ней, не встретив окрика: «Не иди за мной!»

Хотя кобыле хотелось наорать на незваного гостя и отправить обратно в Пустошь. Она была в бешенстве, и лишь приобретённая за время службы выдержка не позволяла высказать всё, что она думала.

Плюс ко всему какая-то часть Космик понимала, что ёж отныне и впрямь её зона ответственности, а потому следовало просто с этим смириться и делать что приказали.

До нужного дома добрались в сумерках. Земнопони потянула за ручку двери и вошла внутрь, еле подавив желание стукнуть Соника этой самой дверью.

Пришелец немного постоял у порога, видимо не решаясь зайти, потом всё же пересилил себя и шагнул внутрь жилища Космик.

Та уже зажгла кнопкой у двери укреплённый на потолке светильник со спарк-батареей. Помещение залил ровный белый свет. Не обращая внимания на ежа, земнопони проследовала к сундуку в дальнем углу комнаты и принялась разоблачаться.

Соник наблюдал за тем, как она снимает с себя оружие и броню, и в то же время оглядывал нехитрое убранство дома.

Грубые дощатые стены и пол — сразу понятно, что строили как получится, главное чтобы стояло. В каждой стене по окну, забранному решёткой из толстой проволоки; под тем, что напротив входа, — стол и грубо сколоченный табурет. Два сундука: тот, у которого сейчас и стояла Космик, — большой, вероятно для оружия; и в другом углу ещё один, поменьше, — наверное, для личных вещей. Наконец, низкая кровать с мятой простынёй и сбившимся в кучу одеялом у боковой стены.

Обстановочка под стать месту.

Космик сгрузила разобранную броню вместе с седельными сумками на пол, достала из сундука и расстелила старую, видавшую виды клеёнку и начала на ней чистить и смазывать оружие, всё ещё игнорируя Соника.

Тот вздохнул, закинул в рот остатки сыра, прошёл в глубь комнаты и сел на табурет, наблюдая за работой пони.

— Скромно же тут у тебя, — заметил он — явно для того, чтобы завязать разговор.

— Как есть, — огрызнулась Космик. Соник молчал, вынуждая её саму заполнить паузу. — В Пустоши роскошь не имеет смысла. Либо на неё нужно затратить слишком много ресурсов, либо же её можно создать, но в ущерб прочности или защищённости. Ни на то, ни на другое здесь никто не решится… если, конечно, хоть что-то соображает.

— Расскажешь, что случилось с вашим миром?

Космик хотела было послать надоедливого ежа на большой и толстый штырь, однако слова, полные боли, будто бы сами сорвались с её губ:

— Давным-давно была война между пони и зебрами. Уже никто не помнит, кто первый начал, но, кажется, они что-то между собой не поделили. Постепенно бои ожесточались, изобреталось новое оружие… вплоть до появления мегазаклинаний, способных своим взрывом уничтожить всё на мили вокруг.

— Как атомные бомбы… — прошептал Соник, получив ещё один резкий взгляд земнопони.

— И однажды их применили. Эквестрия была обращена в руины и заражена магической радиацией, а выжившие стали драться за остатки еды и чистую воду. — Космик покачала головой. — Я лишь надеюсь, что ответным ударом мы забрали с собой в Тартар страну этих полосатых ублюдков.

— А…

— Я не люблю об этом говорить. И помни: у меня в копытах оружие. И оно иногда может выстрелить.

Соник умолк, но где-то через минуту (кобыла как раз закончила с «Аргументом» и взялась за Найджа) заговорил снова:

— Может быть, расскажешь и о себе? А то ночевать под одной крышей с незнакомкой как-то не прельщает…

— Ну и вали тогда обратно в Пустошь! Чего прицепился⁈ — взорвалась Космик. Ёж оторопело на неё уставился. — Сам пришёл, подкинул всем тут головной боли, а теперь ещё и расспросами донимаешь! Заткнись и не отсвечивай!

Соник поник головой, слез с табурета; шаркая, добрёл до противоположного угла и сел на пол, обхватив колени.

При виде этого у Космик внутри что-то дрогнуло, и ей стало стыдно за свою вспышку гнева. Она вдруг поняла, что ёж — такая же жертва обстоятельств; но от него, возможно, требовали намного большего, чем от неё самой. И в чём-то его обвинять было как минимум не совсем справедливо.

Укладывая в сундук Найджа и берясь за Дэна, земнопони сказала:

— Ладно уж, расскажу. Но только если и ты поведаешь свою историю.

— Идёт, — ответил Соник. — Так, с чего бы начать… Ну, наверное, с того, что в одном из миров жило племя ежей, которое помогало племени сов сражаться с ехиднами за Изумруды Хаоса. Но силы были неравны, и от наших племён почти ничего не осталось. К счастью, Мастер-Изумруд, составленный из всех семи артефактов, оказался надёжно спрятан.

Я не помню своих родителей. С детства я жил на тёплом тропическом острове, где резвился и бегал в своё удовольствие. Меня опекала Длинный Коготь — последняя сова, знавшая тайну Изумрудов.

И однажды… — голос ежа наполнился болью, — я совершил ошибку. Длинный Коготь говорила мне скрывать свои силы, но я не послушал её… за что в итоге поплатились мы оба.