Врач суетливо вернулся к шкафу и достал огромный чемодан. Когда он его открыл, даже Семён присвистнул:

– Ты в доме все существующие препараты хранишь?

Тот закивал.

– А не опасно?

– Детей у меня нет, зато весь поселок по ночам бегает: то укол сделай, то таблетку от поноса дай… простите, диареи, – он смущенно взглянул на меня, продолжая копаться в блистерах и гремящих бутылочках. – Вот, это отличное болеутоляющее, плюс выспитесь хорошенько.

Он помог мне донести таблетку до рта и протянул стакан с водой. Видя, что руки не сумеют удержать его, помог сделать пару глотков. Я скривилась. Таблетка застряла где-то в горле, я снова схватилась за стакан. Он послушно наклонил его. Последний глоток вышел судорожным, я закашлялась, но таблетка послушно пошла вниз.

– Мог бы ты ее оставить у себя до завтра?

– Нет, – промямлила я, – нет.

– Хорошо, – кивнул дед, – я отвезу вас в местную гостиницу.

– Гостиницу? – переспросил Василий.

– К Милке.

Врач промычал что-то невнятное. Дед взял меня за локоть и помог подняться.

– Нам понадобится твоя помощь, Вась. Один не доведу.

Врач подхватил меня под локоть с другой стороны. Мы вышли в коридор. На пороге Василий чертыхнулся и попросил нас обождать. Признаться, ноги меня совсем не слушались, а силы деда были явно на исходе. Но вернулся он довольно быстро, смущенно вытащил из-за спины одну из моих фотографий, видимо вытащил принтером из компьютера, и протянул мне вслед за ручкой.

– Нашел время! – возмутился Семён.

Не помню, что я накарябала на обратной стороне, врач нахмурился, когда прочел, но ничего не сказал. Он помог довести меня до машины, а едва я села на сиденье, как сознание снова покинуло меня. Растормошил меня дед, мы стояли у какого-то приземистого здания, свет лился с порога дома, в дверях стояла женщина. Ее я не сумела рассмотреть, свет был позади нее, я видела лишь ее худощавый силуэт в халате или платье. Возможно, это была вовсе и не женщина, своим глазам я боялась доверять из-за усилившейся головной боли.

– Боже мой, это она?!

– Помолчи ты, помоги лучше ее к дивану отвести, у нее сотрясение.

Женщина, а это была все же она, быстро приблизилась, меня окутало облако недорогих, но приятных духов.

Вопросы лились изо рта женщины сплошным потоком, Семён отвечал ей коротко, порой резко. В доме мне стало немного лучше, головная боль все еще пульсировала в затылке, но не так сильно, видимо, благодаря таблетке, и снова накатила сонливость. Мы остановились посреди полутемной комнаты, слева меня придерживал Семён, справа под руку держала женщина, пахнущая приятными духами.

– Дальше я сама. Можешь идти, сами справимся.

Старик буркнул что-то и отпустил мою руку, предоставив заботу обо мне милой хозяйке гостиницы. В уютной комнате, куда меня привела женщина, пахло чем-то пряным, словно я оказалась в пекарне. В углу горел ночник, освещая все нежным зеленым светом. Открытый шкаф с книгами, пара кресел и небольшой телевизор, еще старого образца, стоял на тумбочке, сверху на нем лежала белая плетеная салфетка. Я будто оказалась в восьмидесятых годах, не хватало только ковра на стене. Она подвела меня к кровати, я не сдержала хриплый смех: у кровати висел злосчастный ковер, в бело-зелено-бежевых тонах.

– Алиса, все хорошо? – в поле моего зрения появилось лицо немолодой женщины.

Я кивнула.

– Просто устала, – пробормотала я.

Худое морщинистое лицо, обрамляли светлые волосы, стриженые под каре, тонкие руки, выглядывающие из-под объемных рукавов ночной рубашки и тапочки в виде розовых мишек – все, что я запомнила.

– Вы посидите, а я пока расстелю кровать для вас. Такая долгая дорога, отсюда и невнимательность. Повезло, что Сёмочка был рядом. Как же вас угораздило? Ну, ничего-ничего, – приговаривала она, – отоспитесь и завтра будете, как огурчик. Это моя лучшая комната. Окна выходят на север, утреннее солнце не побеспокоит, а там замечательный вид, сами после все увидите. Постояльцев сейчас нет, никто не будет беспокоить вас.

Я закрыла глаза, перестав прислушиваться к голосу женщины. Если бы не ее дорогой Сёмочка, самой аварии могло и не быть, подумала я. Между тем ее бормотание становилось все тише, я куда-то уплывала, в тишину и покой. Я не помнила, как легла, как уснула, лишь мягкость и прохладу подушки.

5

Проснулась я от стука посуды где-то внизу. В первое мгновение не могла понять, где нахожусь. Небольшая комната с задернутыми шторами, тихий шум воды и чье-то тихое бормотание через стену от меня, но отдельных слов расслышать не получалось. События прошлого дня медленно возвращались. Авария, много новых лиц, ни одно из которых я не сумела вспомнить. Я подняла голову от подушки, ожидая приступа боли, но ничего подобного не произошло. Слабое гудение где-то в районе темечка – вот и все последствия. Мысленно я поблагодарила врача. Я сумела принять вертикальное положение, сев на кровати, и осмотрелась. Справа от меня в углу стояли мои сумки, наверняка их принесла та милая женщина, когда я уже отключилась. Бледно-зеленого цвета шторы на окнах были плотно задернуты, но за окном было уже светло. Телефона своего я не нашла ни на столике у кровати, ни на маленьком столе в углу комнаты, часов на стенах тоже не было. Сколько я могла проспать? Свет за окном говорил, что уже далеко за полдень. Решив не гадать, я открыла дверь комнаты и выглянула. Там никого не было, но звуки доносились откуда-то снизу. Я вспомнила коридор, ступени, по которым мне накануне помогли подняться, хотя все было как в тумане. Светлые обои и узкий коридор, такая же узкая лестница, застеленная зеленой ковровой дорожкой. Поскрипывая старыми ступенями, я спустилась вниз. Просторная комната, бывшая, по всей видимости, гостиной, была темна и неуютна. Я видела только силуэты мебели и квадраты окон, занавешенные плотной темной тканью. Я осмотрелась, пытаясь понять, стоит мне позвать хоть кого-то или просто идти на шум. И тут наткнулась на чей-то любопытный взгляд. В полумраке я увидела сутулую фигуру в глубине комнаты. Она сидела на диване, молча глядя на меня. Я застыла на последней ступени, опершись ладонью о стену. Не зная, что предпринять и почему человек уставился на меня, я поздоровалась. Ответом мне была тишина. Возня, которую я слышала до этого, тоже смолкла, затем раздались торопливые шаги. Справа от меня что-то щелкнуло, в комнате вспыхнул свет.

– Алиса, вы проснулись! – передо мной стола невысокая худощавая женщина лет пятидесяти пяти. Она сцепила пальцы и с каким-то обожанием разглядывала меня. – Как вы себя чувствуете, ничего не болит?

– Полина, – поправила я ее. – Мне лучше, спасибо.

Мои глаза вернулись к человеку в углу комнаты. Теперь, когда комната была светла, я увидела старичка в очках с толстыми линзами, одетого в пижаму синего цвета. Он продолжал смотреть в мою сторону. У него был абсолютно лысый череп, словно все волосы разом покинули его голову, лицо было так же гладко выбрито, как и худые впалые щеки. Тонкая полоска губ почти незаметна.

– Это мой отец, – тихо сказала женщина, чуть наклонившись ко мне, – Леонид Илларионович.

Я почувствовала запах знакомого парфюма. Именно она помогала Семёну отвести меня наверх накануне. Хозяйка дома.

– Папа, это наша гостья, – громко сказала она, обращаясь к старику. – Ее зовут Алиса Волкова. Ты помнишь фильм, который мы в эту пятницу смотрели? – я едва удержалась от вздоха раздражения.

Огромные глаза, увеличенные линзами очком, уставились на женщину рядом со мной.

– Да. Доброго дня, – старик улыбнулся беззубым ртом и перевел взгляд на меня. – Ее зовут Полина, глупая ты женщина, – немного поругал он дочь. – Полина Вересова, я помню.

– Доброго, – отозвалась я, приятно удивленная.

– Алиса вовсе не обиделась на меня, ведь так? – улыбнулась она мне, стараясь говорить громко, затем обратилась ко мне, понизив голос до шепота, – он немного глуховат и плохо видит. Не удивляйтесь, что сидит в темноте, отец предпочитает сумрак.