Сей муж судьбы, сей странник бранный,
Пред кем унизились цари,
Сей всадник, папою венчанный,
Исчезнувший как тень зари…
Это о Наполеоне. 2 декабря (21 ноября) 1804 года он короновался в Париже. На этой церемонии вынуждены были присутствовать почти все монархи Европы. Из Рима прибыл папа Пий VII. Он благословил шпагу Наполеона, императорскую державу, скипетр, жезл правосудия и кольца супругов. В кульминационный момент коронационного ритуала Наполеон выхватил из рук «святого отца» корону и сам надел её на свою голову. Присутствовавшие на церемонии поняли: Наполеон наглядно показал им, что он заслужил этот венец и престол Франции ратными подвигами и не намерен получать его из чьих-либо рук: корона не дар небесный. Представители старых монархий были втоптаны в грязь этим жестом «солдафона», но смиренно проглотили плевок в душу. А император, не обращая внимания на папу, увенчал короной и голову супруги – Жозефины.
Словом, «унизились цари». Монархическая Европа кипела гневом. Её правители восприняли коронацию «разбойника» с дикого острова как личное оскорбление, ибо Наполеон встал вровень с ними, августейшими государями, помазанниками Божьими. Против Франции была сколочена очередная коалиция, которой при Аустерлице (1805) был преподан жесточайший урок.
«Исчезнувший как тень». Да, монархическая Европа (при содействии стотысячной армии России) всё же одолела Наполеона. Победители сначала сослали его на остров Эльба, а через полтора года – на остров Святой Елены, о чём в сожжённой главе «Евгения Онегина» сохранилась только одна фраза: «Измучен казнию покоя».
Удалив пленника на тысячи вёрст от всякой цивилизации, победители не смогли вытравить память о нём. Это крайне беспокоило их. Англичане превратили далёкий остров в крепость, ощетинившуюся пушками с каждого удобного выступа скалистого острова. Место заточения Наполеона (Лонгвуд) охраняли 3000 солдат. Вокруг острова круглосуточно курсировала флотилия из одиннадцати военных судов.
Это при жизни свергнутого императора. Но и после его кончины, боясь самозванцев и двойников, англичане почти девятнадцать лет держали у могилы усопшего караул из двенадцати солдат. И что симптоматично, великий поэт связал смерть Наполеона (1821) с началом народных волнений в Европе:
Тряслися грозно Пиренеи,
Волкан Неаполя пылал…
«Была пора». Стихотворение под таким названием Пушкин написал к 25-й годовщине со дня открытия Царскосельского лицея и прочитал его в кругу однокашников 19 октября 1836 года:
Была пора: наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался,
И с песнями бокалов звон мешался,
И тесною сидели мы толпой.
Тогда, душой беспечные невежды,
Мы жили все и легче, и смелей,
Мы пили все за здравие надежды
И юности и всех её затей,
Теперь не то…
Далее следуют строфы, в которых эскизно обрисовываются изменения в жизни бывших лицеистов, которые произошли за минувшие годы. И наконец – вопрос к собравшимся:
Вы помните, когда возник лицей,
Как царь для нас открыл чертог царицын?
И мы пришли. И встретил нас Куницын
Приветствием меж царственных гостей.
Тогда гроза двенадцатого года
Ещё спала. Ещё Наполеон
Не испытал великого народа,
Ещё грозил и колебался он.
В трёх строчках Пушкин охарактеризовал положение, которое сложилось в отношениях России и Франции накануне Отечественной войны 1812 года: обе стороны знали о её неизбежности и обе готовились к ней. Царь предупреждал французского посла Коленкура, что в случае войны он будет отступать вплоть до Камчатки и армию Наполеона ждут сюрпризы русской зимы: «Если император Наполеон начнёт против меня войну, то возможно и даже вероятно, что он нас побьёт, если мы примем сражение, но это ещё не даст ему мира. Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии и подпишу в своей столице договоры, которые являются только передышкой. Француз храбр, но долгие лишения и плохой климат утомляют и обескураживают его. За нас будут воевать наш климат и наша зима».
Успешный воитель не внял Александру: не считал Россию достойной его меча и с её завоеванием помышлял о походе в Индию. Война началась 12 (24) июня, но русская армия перебрасывалась к границам с весны:
Вы помните: текла за ратью рать,
Со старшими мы братьями прощались
И в сень наук с досадой возвращались,
Завидуя тому, кто умирать
Шёл мимо нас…
События Отечественной войны Пушкин уложил в три с половиной строки:
И племена сразились,
Русь обняла кичливого врага,
И заревом московским озарились
Его полкам готовые снега.
В этих строчках уместилось всё: упоминание о вторжении в Россию разных народов Западной Европы; интерпретация Бородинского сражения как ничейного по своим результатам (Русь только «обняла» противника, но не задушила его); бесславный конец нашествия, освещаемый пожаром старой столицы и прикрываемый на полях бескрайней империи снегами Севера.
Вы помните, как наш Агамемнон
[15]Из пленного Парижа к нам примчался?
Какой восторг тогда пред ним раздался!
Как был велик, как был прекрасен он,
Народов друг, спаситель их свободы!
Действительно, события 1813–1814 годов, завершившиеся взятием Парижа, необычайно подняли международное значение России. Ещё более оно возросло с созданием Священного союза, в котором Александр I занял руководящую роль, став де-факто царём царей. Пушкин осуждал Союз за подавление народных движений. Поэтому, говоря о вознесении России «над миром изумлённым», он имел в виду только освобождение Европы от засилья Наполеона. И ещё: к концу жизни его восхищение антагонистом царя заметно поблёкло:
И на скале изгнанником забвенным
Всему чужой, угас Наполеон.
Нет, повергнутого императора не так-то просто было забыть. И забыт он не был. Наоборот, после его кончины во Франции с каждым годом росли и усиливались бонапартистские настроения, что в конечном счёте кончилось восстановлением на престоле Франции династии Наполеона, а на первом этапе движения за это – возвращением останков императора в Париж.
…12 мая 1840 года, когда полусонные депутаты Законодательного собрания Франции начали дискуссию по поводу производства сахара, на трибуну поднялся министр внутренних дел Ремюза. «Месье, – провозгласил он, – король[16] приказал Его Королевскому Высочеству монсеньору принцу де Жуанвилю направиться со своим фрегатом к острову Святой Елены, чтобы забрать останки императора Наполеона».
Депутаты от неожиданности оцепенели, а затем разразились аплодисментами. Трудно себе представить более мощный стимул, чтобы взбудоражить общественное мнение Франции (а затем Европы), чем идею о возвращении тела Наполеона на родину. Через семь месяцев французы встречали прах великого человека, ставшего гордостью страны и завистью мира. Утром 15 декабря траурный кортеж проследовал через Париж. Шествие описал историк Андре Кастело:
