Дело о разводе оставалось неопределённым. Раз за разом это откладывалось на потом.

Стояли сухие о особенно знойные первые дни лета. Даже лёгкий ветерок казался обжигающим, подобно жару из только что натопленной печи.

Раиса Владимировна вышла из душного дома и оказалась на пустынной улице, наполненной зноем. Не обращая на жару внимания. она побрела, сама не зная куда.

Вдруг в знойном воздухе воскресного утра раздался колокольный звон. Раиса Владимировна остановилась в задумчивости и прислушалась. Голоса колокольного перезвона воодушевили её, и она, уже весело, продолжила свой путь.

Тот воскресный день был днём Святой Троицы, иначе называемым Пятидесятницей. В храме проходила утренняя служба в честь этого знаменательного события.

Разумеется, Раиса Владимировна ничего о том не знала: ей раньше никогда не приходилось интересоваться духовным миром. Она в Бога не верила, но и атеисткой себя не считала.

Раиса Владимировна проходила мимо храма как раз в то время, когда народ, отстояв чуть ли не трёхчасовую службу, начал расходиться. На выходе люди обращались лицом к храму и осеняли себя крестными знамениями, совершая поклоны, и только после этого расходились по своим делам, кто спешно, кто не спеша.

Раиса Владимировна не знала, сомневалась, что ей делать. Наконец она прошла через широко распахнутую калитку изгороди и оказалась на храмовой территории, в глубине которой друг против друга стояли две большие скамьи. К ним и направилась Раиса Владимировна. Оказавшись между скамьями, она словно растерялась, на какую из них можно сесть, – и остановилась на той, откуда можно было прямо смотреть на храм. Как только она расположилась на скамье, её осенило: она поняла, чего ей так не хватало и над чем так мучительно думалось ещё недавно.

«Вот это да! – мысленно восхитилась Раиса Владимировна. – Надо же, самые простые вещи, как оказывается, достигаются невероятным трудом, – размышляла она, – или же без особого труда постигается самое невероятное. Неужели, чтобы оказаться здесь, так необходимо было пережить, испытать житейские трудности, неурядицы… Значит, идём мы не так… идём по дороге своей жизни обратным путём – то есть к Богу в последнюю очередь, спешно пройдя карьерный и семейный пути… – Раиса Владимировна подняла голову и, посмотрев вперёд, продолжила размышлять: – Значит, всё было неправильно, а главное, притворно… Нет, я точно в бреду, – опомнилась она и вновь посмотрела вперёд. – Наверное, думаю я чёрт знает что… Надо поговорить… Но с кем?.. В храме должен быть настоятель, попросту говоря, священник. Вот с ним-то и нужно поговорить… покаяться… Но я даже не крещёная! – испугалась она. – Всё равно останусь здесь его дожидаться, – решила для себя Раиса Владимировна. – И о чём же с ним стану говорить, когда?..» – она ещё не успела определиться с этим вопросом, как невольно подняла голову и увидела впереди себя стоявшего на паперти храма в чёрном облачении настоятеля. Раиса Владимировна быстро поднялась со скамьи и направилась к нему, понимая, что до сих пор не знает, о чём станет с ним говорить.

Настоятель обратил на неё внимание ещё тогда, когда она неподвижно сидела на скамье в своих размышлениях, и не спешил сходить со своего места. Увидев, что она направилась к нему, тогда только сошёл с паперти и пошёл ей навстречу. Они подошли друг к другу.

– Здравствуйте… – робко сказала она, не зная, как правильно к нему обратиться.

Настоятель, уловив её замешательство, улыбнулся и ответил ей на «здравствуйте».

– Вы не из числа моих прихожан, – заметил он как бы самому себе.

– Да… – отозвалась вновь с тем же замешательством.

– Зовите меня отцом Вячеславом или… – сделал он паузу, – или просто – батюшка; как и большинство моих прихожан.

Слово «батюшка» показалось ей каким-то неудобным для обращения: оно ассоциировалось с родным отцом, к которому частенько так обращалась. В сомнениях она простояла перед настоятелем ещё какое-то время.

– Отец Вячеслав, – наконец обратилась она, – мне бы хотелось с вами поговорить, но… но я сама хорошенько не знаю, о чём… как говорить.

Настоятель предложил ей вернуться на прежнее место, и они молча направились к скамьям. Раиса Владимировна расположилась на прежнем месте, он – напротив неё… Она ждала, что настоятель начнёт разговор. И действительно, видя в ней замешательство, к которому присовокупилась и скованность, он заговорил первым:

– Как к вам обращаться?

– Раиса… Раиса Владимировна… – дрожал её голос, – нет, Раиса…

Они оказались ровесниками, но настоятель выглядел старше её со своей седеющей густой бородой.

– Итак, Раиса Владимировна, – без эмоций обратился он к ней. – Я так понимаю, вы ещё не крещёная?

– Нет… ещё нет… но я теперь подумываю…

– Хорошо… и всему своё время, – он дал ей знать, что для разговора со священником это не имеет значения. – А теперь, что вас привело сюда?

– Отец Вячеслав… я не знаю, с чего начать…

– А вы рассказывайте – и само собою определится, что вас сюда привело.

Раисе Владимировне понадобились не больше десяти минут, чтобы эмоционально рассказать о муже, предавшем её, о дочерях, отдалившихся от матери… Настоятель выслушал её, как казалось со стороны, с каменным лицом, которое, как ни странно, успокаивающе действовало на растроганную в ходе рассказа Раису Владимировну. Она теперь ждала его ответа – чтения морали или осуждения. Но ни отповеди, ни осуждения от настоятеля не прозвучало. Это ещё больше её успокоило.

– Значит, настаиваете на разводе? – спросил он совсем не строго.

– А что мне остаётся делать, когда он давно живёт с другой?.. Я не удивлюсь, если до меня дойдёт слух… Узнаю, что он вновь стал отцом… И что?.. У того ребёнка отобрать отца?.. А наши совместные дети, дочки, собственно говоря, уже не нуждаются в отцовстве… Не так ли?.. – спросила она отчаянно, с намерением обратиться к нему: «Отец Вячеслав».

– Зато все мы нуждаемся в отцовстве, Раиса Владимировна, – обратился он к ней мягко, с некой торжественностью в голосе.

– В каком? – не поняла она.

– В Небесном отцовстве…

– Это да, да… – понимающе согласилась она. – Но я совсем не то имела в виду… в другом смысле…

– А я имею в виду во всех смыслах… Да и церковь не одобряет разводы.

– Но как же тогда?..

– Как поступите, так и будет… Вы всё равно это сделаете…

– Но будет ли правильным?..

– Правильным?.. – задумался настоятель. – Разумеется, правильным не будет: повторяю, церковь не одобряет разводы… И вы в таком случае можете освободиться от прежних обязательств, но совершенно без участия… с отсутствием в вас, в обоих вас, упования на Отца Небесного…

– И правда, как мы всё это время так жили?.. Лишь сегодня я впервые, с каким-то облегчением, с особой радостью услышала звон колоколов, – и она указала в сторону колокольни. – И их звон привёл меня сюда… Кажется, теперь я поняла, чего мне так не хватало: упования, надежды… Ведь раньше я полагалась на саму себя, на мужа, на дочерей… А в итоге вышло одно разочарование, – с грустью заключила она.

– Не надо сожалеть и печалиться… Если семья уже распалась, что же, остаётся служить людям и, если вы пришли за тем, служить Богу…

– Но как?

– У вас благородная профессия – помогать немощным, то есть больным, исцелять их, значит, служить людям, а служа им, служить и Богу, – настоятель взглянул на неё как бы с восторгом и продолжил: – Вы, врачи, владеете Божественным даром: исцелять – вот этим чудесным делом и прославился Господь. Вам дан тот чудесный дар, это Он, если хотите знать, призвал вас… привёл вас к этому. Не понимаю, как вы всего этого не осознаёте…

– Как всё просто, оказывается.

– Это лишь отчасти.

– Да, – вздохнула она.

– А с разводом как решите, так и будет. Вы всё равно поступите, как посчитаете нужным и без участия церкви. Но мужа следовало бы простить… И не держите на него зла. С этим вам от него не освободиться.