– Это какой-то твой фокус? – спросила она на всякий случай, чувствуя, как колени слабеют, а по телу пробегают горячие волны. Да ещё улыбка глупая, которую сдержать никак невозможно, будто невидимая рука коснулась плеча. Оглянуться бы, но Вайолка знала – никого не увидит. И всё же это был знак, как лёгкий ветерок на правой щеке.

Знак от бабушки, поймавшей её короткий вздох: «Видишь, а ты не верила! Я же обещала, что он найдёт тебя».

– Бери, Вайя, это тебе! – Стево вложил амулет в её раскрытую ладонь, коснулся прохладной кожи, согрел её своим теплом и, долго не выпуская руки, смотрел в глаза.

Это прикосновение, когда ещё не случилось ничего из того, что вынет тебе душу, изорвёт её в клочья, а потом пригладит лохмотья гордости и прошлых представлений о том, как следует себя вести с тем, кто нравится, запомнилось Вайолке сильнее всего. И оно же, пересечение взглядов, случившихся до всех мужских заверений и клятв на Луне, подтвердило её догадку: это Он.

– Я искала тебя, но не знала, что ты это ты, – прошептала она за мгновение до того, как его рука погладила её по щеке. Приласкала робко, боясь того, что не поймут и уверенная в том, что всё будет как надо.

Как было со всеми до неё.

Вайолка всё это понимала, но ничего не могла поделать. Не желала больше убегать, да от судьбы и не убежишь далеко!

– Нашла, – прозвучал его ответ за мгновение до первого поцелуя. – И я нашёл, чтобы не отпустить.

Амулет, серебряная подковка на медной цепочке, свалился в траву, туда же упала и корзинка, наполовину заполненная земляникой, которой они потом угощались вместе.

А до того, как Вайолка рассталась с девичьей честью, единственным сокровищем скромной и бедной сиротки, как написано в Писании, она подумала:«Вдруг это поможет раскрыться моему дару? Пожалуйста, Стево, пусть так и будет!»

– Не обижай меня, – вскрикнула она, когда его рука забралась под юбку.

Можно было встать и уйти, как планировала, но амулет неспособен лгать. Стево – её проводник. Она принадлежит ему душой и телом. Она пойдёт за ним, даже если тёмные силы опутают его разум, и он решит прогнать влюблённую дурочку, всё равно потом очухается и поймёт.

Вайолка его судьба. Плохая или хорошая, одному Создателю ведомо.

Первый раз Вайе не понравился. О чём так грезят девицы, если всё заканчивается болью и кровью? Она даже по привычке прикусила нижнюю губу, но покорно стерпела все ласки, причинявшие страдания тем больше, чем дольше они длились. И всё же это закончилось, Стево по-хозяйски обнял её за плечи и посмотрел в небо, развалившись на спине.

Много позже она удивлялась, что Стево пощадил её и сделал всё, чтобы она не понесла с первого раза. Значит, права её бабушка: тот, кого амулет выберет для тебя, не сможет причинить зло. Будет беречь, как живот свой.

Небеса справедливы, если Создатель лишает тебя чего-то, обязательно наградит чем-то другим. Он мог бы дать Вайолке все блага мира, но услышал её молитвы и наградил любовью. И теперь она была готова следовать за нею не только в пасть Дьяволу, но и на край света.

Тогда это была лишь красивое обещание, а теперь, демоны подслушали её мысли, как это часто бывают и посылают их обоих если не на погибель, то на несчастье.

Так она думала, когда повозки повернули на юго-восток. Осталось ехать неделю, и они будут на границе.

«По дороге в Арад ничего примечательного не происходило», – записал Стево в своём дневнике. Привычка вести подобные записи в его мечтах роднила худородного недомага с аристократичными предками со стороны матери.

Его бабку, поговаривали, соблазнил один из владельцев замка, которому принадлежала её деревня. Она была прачкой и часто бывала в поместье князя, там он её и приметил.

Бабка Стево отличалась буйной красотой, про которую говорят: Дьявол отметил. Так оно и вышло: синеокую черноволосую деву князь портил целый год, пока та не затяжелела, а потом отослал прочь.

Беременная ведьма, а прекрасные как день смертные, не отмеченные порчей или не продавшиеся Тьме, иными не бывают, опасна. Жениться князю на безродной нельзя, оно понятно, но мог бы оставить в замке на лёгкой работе.

Да не захотел. Заскучал.

Но слуги всё не унимались и придумали тому красивое оправдание: ведьмовствует прачка. Околдовала князя, вот он и лёг с безродной, у которой вечно руки в цыпках от холодной воды. И плевать всем, что в прачки брали проверенных девиц и дам из почтенной кристально чистой семьи: нанести вред через исподнее легче лёгкого.

Молва ширилась, обрастая неприятными подробностями вроде чёрной метки на бедре ведьмы, и беднягу не захотела принимать даже собственная семья. Иногда слухи страшнее правды, марают не хуже истинного позора.

Выделила ей хату на окраине села, там недевица и поселилась, вновь занявшись старым ремеслом, но уже за меньшие гроши.

Родила исправную дочку, правда, косую на правый глаз, и жители села только убедились в догадках: ведьма она и есть. И отродье её ведьмино тоже непросто.

Так бы и жила бабка его да отец несчастной сжалился, выдал её замуж за вдовца-кузнеца с тремя детьми в соседнее село. Как они сладили, никто не знал, поговаривали, что всё приданное, предназначенное для младшей сестры, ушло на это, да только Надья уехала от своего позора, оставив дочку бабке с дедом.

Не захотела брать с собой в новую жизнь, здесь как раз жители села её понимали и не осуждали. Маленькая Солина росла замкнутой, тихой, работящей, и в своё время нашла мужа, тоже кузнеца, и жили бы они славно, народили двоих сыновей, да видно, беда ходила рядом.

Стево тот день помнил плохо, как брата убил, как магия раздирала ему грудь, заставляя делать то, что сам бы он не сделал, как припадок случился в попытке сдержать её. Первый раз магия проявляется рано и больно. Первый раз маг рождается на свет как дитя, в муках.

Рождение часто знаменует чью-то смерть, в одном роду и умирают, и рождаются одновременно. «Это если магия замешана», – так говорила Вайя, когда пыталась его утешить, но Стево только прятал горькую усмешку: может, оно и так, только парню в тринадцать лет нелегко бежать из отчего дома, неся на себе тавро убийцы.

После скитался, даже воровством тешился, пока не попал в монашескую обитель, где и познакомился с братьями Святого Ордена. Здесь готовили Ищеек – магических перевёртышей, способных обращаться в псов, идущих по следу, указанному Инквизиторами. Попал не просто так, по ранению камнями: на площади чуть не забили, еле живым добрёл.

Даже глаз вытек, а потом, когда ожил, то всё сделалось как прежде. Чудо Создателя оказалось вовсе не чудом, а проклятием, пробудившимся во второй раз. Но брат Ионел, худой послушник с тяжёлым взглядом, выходил его и держал в обители ещё года три, пока весна не пришла, и дорога не просохла.

Выучил грамоте, за это Стево каждый день перевязывал гниющие раны нищих, ищущих ночлег и пристанище в обители. Но грамоту и счёт Стево освоил, это была его мечта – вырваться из нищеты слабого сословия, чтобы сделаться магом. Уважаемым, богатым, а там и сам Дьявол ему не страшен!

Так он был уверен, пока не повстречал Камелию, ведьму, предсказывающую судьбу того, кто достаточно смел для столь невыгодного знания.

– Там, куда мы идём, только кровь, смерть и деньги. И всё это у тех, кто там живёт. И ещё что-то, я не понимаю карты, – ведьма, казавшаяся Стево бесконечно усталой от жизни, но отчего-то всё ещё цепляющейся за неё, показала на карту с намалёванным лицом Рогатого. – Что-то такое. Держаться бы подальше да судьбу не обманешь. Но там ты найдёшь то, что ищешь. И потеряешь, что имеешь. Решать тебе, Стево.

И вздохнула, погладив его по руке, приглашая остаться если не на ночь, то ещё на пару часов.

Ведьме противостоять трудно, иногда и ни к чему это, соблазну противиться.

– Город странный, – тихо проговорила Вайолка, когда они остановились за воротами Арад, чтобы на следующий день получить официальное разрешение на въезд.