Власть убедилась, что народу можно доверять и на него можно опираться в трудные моменты. И народ убедился, что власть ему доверяет и на него полагается.

Это единение и взаимное доверие народа и власти стало чрезвычайно важным фактором в дальнейших преобразованиях страны.

Когда Хрущёв начинал кампанию по разоблачению культа личности Сталина и сталинских репрессий, он, видимо, учитывал и этот фактор единения с народом.

Однако народ и общество были немало озадачены столь радикальным смещением принципиальных оценок отдельных личностей и событий.

Как же так? Непримиримый борец с врагами народа, с предателями и вредителями – Берия – вдруг сам оказывается предателем и вредителем?! И уж того хлеще, когда «великий вождь и учитель» вдруг оказывается патологическим честолюбцем, властолюбцем, самодуром и жестоким тираном!

Выходит, что же, власть нам врала? Или врёт? Или и тогда завиралась, и теперь привирает? Где истина? Где чистая правда? В каких водах искать концы этих истин?

Принять, понять и пережить столь головокружительные информационные кульбиты людям было очень непросто.

Это не могло не вызывать брожения в обществе.

Люди задумывались, спорили и пытались найти какую-то устойчивую позицию, твёрдую почву в этом столь зыбком и туманном информационном поле.

Наиболее продвинутые и технически оснащённые ударились в поиски иных информационных источников, стали прислушиваться к зарубежным голосам, таким как «Голос Америки» или «радио Свобода».

Но одно дело – слушать и распространять слухи – это, в принципе, может любой. И совсем другое дело – анализ услышанного. На это способны далеко не все, если не сказать очень немногие.

А ведь большинство из этих искателей правды не сознавали даже того, что все эти зарубежные голоса выдают отнюдь не просто объективную информацию, беспристрастную и полную, что они её отбирают и препарируют в соответствии со своими пропагандистскими интересами.

В результате оказалось, что разные слои и группы общества пользуются разными информационными источниками и, соответственно, по-разному воспринимают ход событий, значение событий, явлений и фактов.

Всё это не добавляло обществу монолитности, а, наоборот, разъедало его.

Тем не менее уже то, что кровавый репрессивный аппарат развенчан и в значительной мере упразднён, позволяло людям легче дышать, свободнее думать и разговаривать. И это тоже не могло не внушать надежду на лучшую жизнь, на процветание страны.

В жизни всегда есть место подвигу! Казалось бы, расхожая истина. Но это именно истина. Более того, советский народ привык не только совершать подвиги в одиночку, но и проявлять массовый героизм.

Это происходило и в предвоенные годы индустриализации (например, строительство Магнитки), и уж тем более в военные годы.

Освоение целинных и залежных земель открыло новый широкий фронт для проявления массового героизма. И опять пошли эшелоны добровольцев теперь уже на целину. Это были не только комсомольцы, молодые, горячие энтузиасты и романтики. Это были и зрелые семейные люди, ищущие новой жизни.

В бескрайних степных просторах вырастали совхозные посёлки как центры новой жизни.

Однако стране явно не хватало экономических ресурсов и человеческих, кадровых сил для обеспечения столь масштабного освоения и обустройства обширных пространств.

Новосёлы часто сталкивались с вопиющей неустроенностью быта. И не всем хватало упорства и выдержки, чтобы терпеть эти неудобства по нескольку лет.

И всё-таки страна направляла на решение этих задач всё новые и новые силы.

На оказание шефской помощи селу привлекались и студенчество, и школьники.

Вот этим всеобщим напряжением сил и массовым энтузиазмом мало-помалу преодолевались, казалось бы, непреодолимые трудности.

Всё это порождало в людях уверенность в своих силах, в возможностях страны, в завтрашнем дне.

И, пожалуй, нельзя не упомянуть здесь ещё один наглядный пример обновления и обустройства жизни.

Степное саратовское Заволжье часто и сильно страдало от засухи. Суховеи порой так основательно выжигали посевы зерновых культур, что убирать урожай уже просто не имело смысла.

Для борьбы с этим бедствием была принята стратегия озеленения степных районов полезащитными лесонасаждениями.

Посевные поля окружались лесопосадками, которые выполняли функции и влагозадержания (не позволяли зимним ветрам уносить с полей снежный покров), и защиты от суховеев.

Конечно, приживаться и выживать в условиях жестокой засухи молодым саженцам было очень трудно. Они часто засыхали и гибли. Приходилось снова и снова подсаживать их. И всё же за несколько лет упорной работы степной край преобразился, и жизнедеятельность в нём стала увереннее и продуктивнее.

Эгоистические тенденции и проявления существуют во все времена. Пока народ обустраивает или спасает жизнь и страну в неблагоприятных или экстремальных условиях, эгоистически настроенные отщепенцы и приспособленцы, пренебрегая и спекулируя интересами общества и страны, стараются покомфортнее обустроить свою собственную жизнь и как-то чем-то возвыситься над обществом.

Не преминули они проявиться и в этот период, в этих обстоятельствах.

Как только стало ясно, что репрессивные механизмы государства в значительной мере упразднены или ослаблены, так называемая «золотая молодёжь» поняла, что теперь можно дать волю своим эгоистическим страстям и амбициям.

Однако, что же это за явление такое – «золотая молодёжь» того времени?

Прежде всего, это дети очень обеспеченных и состоятельных, как правило, начальствующих родителей, которым было доступно и позволено если не всё, то многое из того, что недоступно и не позволено подавляющему большинству.

Лично я всегда был склонен такое «золото» ассоциировать скорее с фекалиями, чем с драгоценным металлом. Ибо именно в этой среде наиболее наглядно и даже вызывающе, кричаще проявляются склонности людей к безудержному потребительству, неограниченному стяжательству, паразитарности. И в этих своих устремлениях они готовы с лёгкостью освобождаться от любых нравственных ограничений.

Я считаю более справедливым называть эту молодёжь «фекальной молодёжью». Но в обществе прижился и до сих пор бытует именно термин «золотая молодёжь», и в дальнейшем я, видимо, буду пользоваться именно этим, привычным для всех термином.

Эта молодёжь в своём кругу и в кругу своих родителей имела доступ к различным носителям зарубежных западных нравов и стилей. Это льстило их самолюбию. А чужеродные нравы и стили прельщали своей необычностью, стимулируя подражательство и самолюбование.

Пока народ, напрягая силы и проявляя массовый героизм, обустраивал страну, готовил почву для будущих свершений, эта часть молодёжи обустраивала свою личную жизнь, свой замкнутый мирок, наполняя его всевозможными удовольствиями и роскошью.

И к концу пятидесятых годов это явление уже нельзя было не замечать. Оно всё заметнее стало проявляться и в общественных местах: в клубах, на танцплощадках, на вечерах отдыха и прочих молодёжных досуговых мероприятиях.

У кого-то эти чужеродные проявления вызывали отвращение, а кого-то прельщали своей броской крикливостью. Круг желающих приобщиться к этому образу жизни расширялся. В молодёжной среде стали возникать своеобразные обменные процессы. Кто-то, пользуясь своими возможностями и связями, кому-то что-то достал, перепродал. Возрастал спрос – возрастало и предложение. Спекуляция и фарцовка стали формироваться уже как устойчивые процессы, как способ наживы и самоутверждения.

Именно на этой почве сформировалось такое явление, как стиляги.

Государство, конечно, занималось выявлением и пресечением фактов спекуляции и фарцовки. Но стиляжничество воспринимало всего лишь как возрастные шалости отпрысков высокопоставленных родителей. Вот, мол, пусть комсомол и занимается их воспитанием.