— Это слишком далеко, — говорит Коннор, слезы текут быстрее.

И снова Джейкоб обнимает его за плечи.

— Это столько же времени, сколько ты обычно проводишь со своим отцом.

— Это слишком далеко, — кричит Коннор. — Я погуглил это место. Это почти в часе езды отсюда. А если ты на работе в Атланте, то это очень далеко.

— Коннор, — мягко говорю я, — ты же уже привык, что я езжу в Атланту по работе. Раньше тебя это никогда не беспокоило.

— Вот когда я здесь, это совсем другое дело. Что, если ты мне понадобишься?

— Ты забыл, что твой дядя Джи владеет авиакомпанией? Я сяду в самолет и прилечу.

— Нет, ты этого не сделаешь, — кричит он.

— Коннор, конечно, я так и сделаю.

— Может быть, для чего-то большого, — говорит он. — Но не в том случае, если я просто поцарапаю колено или захочу показать тебе что-нибудь классное.

Я тянусь к его руке, поскольку Джейкоб все еще держит его.

— Ты прав. Не для таких вещей. Но ты можешь связаться со мной по FaceTime и показать мне

— Это не одно и то же, — насупливается он.

— Я знаю, — говорю я, и чувство вины за развод тяжело ложится мне на грудь. Я чертовски ненавижу это из-за своих детей, особенно из-за Коннора. Он едва помнит нас с его отцом вместе и, вероятно, никогда не вспомнит, чтобы мы были счастливы.

— Ты можешь показать мне, — говорит Джейкоб.

Я чуть не падаю от шока — что мой сын-подросток утешает своего младшего брата, что его голос такой глубокий, что он не просто хрюкнул, а фактически закончил предложение.

— Ты ненавидишь играть со мной, — тихо говорит Коннор.

Джейкоб пожимает плечами.

— Только в отпуске.

— Действительно?

Джейкоб отвечает, слегка ударяя кулаком своего брата в плечо. Это означает, что они договорились.

— А я вылечу любые ободранные колени, — говорит Ава. — Я знаю, как мама это делает.

Я снова чуть не падаю от шока. Я люблю эти редкие случаи, когда дети поддерживают друг друга, когда мы все движемся в одном направлении. Но в то же время я испытываю чувство печали из-за того, что им приходится обходиться без меня. Это несправедливо по отношению к ним. Я отворачиваюсь и выхожу из кухни, прежде чем окончательно теряю самообладание. Станет ли это когда-нибудь легче?

Раздается звонок в дверь. Пришло время сделать счастливое лицо, но Райан слишком хорошо меня знает. Я открываю дверь, и он приветствует меня вопросом.

— Что происходит? — спрашивает он и раскрывает объятия.

Я делаю шаг назад.

— Поговорим позже, — говорю я, вытирая лицо. Я выглядываю в переднее окно и вижу огромный бант на крыше машины. — Дети! — я кричу. — Подойдите сюда на секунду.

Джейкоб и Коннор появляются первыми. Рука Джейкоба лежит на плече его младшего брата. Райан смотрит на меня, видя маленькие красные глазки Коннора, и я просто качаю головой.

— Папа, что ты здесь делаешь? — спрашивает Коннор.

— Это сюрприз, — говорит он, немного наклоняясь. — Ты в порядке, приятель?

— А мама может поехать с нами в отпуск? — спрашивает Коннор. — Как настоящая семья.

Райан слегка морщится. Я видела этот взгляд в его глазах только один раз. В тот раз его сердце разбилось.

— Мамочке нужно работать, приятель.

— Дядя Джи отпустил бы ее, — говорит Коннор, и с каждым словом в его тонком голосе появляется надежда. — Я знаю, что он бы это сделал.

Входит Ава и теребит свой телефон, рассеянно здоровается с отцом. Она пожалеет об этом через минуту.

— Давай поговорим об этом позже, — говорит Райан Коннору и встает на ноги. — Ава, я кое-что забыл в машине. Не могла бы ты сходить за этим для меня?

Все еще глядя на свой телефон, Ава открывает входную дверь. Джейкоб видит это первым, но мы жестом просим его замолчать. Когда Ава достигает крыльца, она вынуждена поднять глаза, а потом так громко визжит. Райан покачивает ключами перед ней. Она быстро хватает их и мчится к машине, совершая спринт на 360 градусов вокруг нее, прежде чем вернуться в объятия своего отца, снова и снова благодаря его.

— Твоя мама тоже участвовала, — говорит Райан, и это мило, потому что это только его подарок.

— Я хочу сесть на переднее сиденье, — говорит Коннор.

Ава крепко обнимает меня, затем жестом приглашает своих братьев следовать за ней, и все они заползают в машину. Она заводит двигатель, и мы слышим включенное радио, и стекла начинают подниматься и опускаться. Она не может уехать, потому что моя машина стоит у нее на пути, но это не имеет значения. Они все хорошо проводят время, проверяя возможности новой машины.

Я не уверена почему, но Райан кладет руку мне на плечо. Я протягиваю руку и слегка сжимаю его руку, затем отступаю.

— Не хочешь рассказать мне, на что я наткнулся сегодня утром? — спрашивает он.

— Коннор не хочет ехать на пляж. Он не хочет быть так далеко от меня.

— Мы говорили об этом в течение нескольких месяцев. Он был так взволнован.

— Я думаю, теперь, когда это так близко, он нервничает. — Райан глубоко вздыхает, оглядываясь на наших троих детей, все счастливы, все ладят, такой редкий момент для переживания. — Мне нужно сделать несколько снимков, — говорю я, поворачиваясь, чтобы взять свой телефон.

— Ты могла бы поехать с нами, — тихо говорит Райан.

— Хм? — говорю я и разворачиваюсь так быстро, что боль пронзает мою шею.

— Нет ничего неслыханного в том, что разведенные пары путешествуют вместе. Так бывает в тех реалити-шоу, которые Ава заставляет меня смотреть все время.

— Я не могу, — говорю я.

— Почему? — он подходит немного ближе. — Это может быть полезно для нас.

— Мы расстались, когда ты ушел, — огрызаюсь я.

Он рявкает в ответ:

— На самом деле все закончилось, когда ты поцеловалась...

— Могу я прокатиться на ней? — Ава зовет нас с Райаном, пока Джейкоб снимает бант.

— Конечно, милая, — говорит Райан.

— Но помни, Ава, — наставляю я, — ты можешь везти только одного из своих братьев одновременно.

Джейкоб пропускает Коннора вперед и плюхается на тротуар, ожидая своей очереди. Мне нравится, как дети сегодня сотрудничают, но Райан меня сейчас немного злит. Почему все не может быть хорошо одновременно? Я поворачиваюсь, чтобы войти внутрь, и Райан следует за мной в фойе, хватая меня за локоть.

— Эмерсон, мне жаль.

— Иди на хрен, Райан, — говорю я. — Мне больше не нужно, чтобы ты меня прощал. Долгое время я ждала этого, надеялась на это. Но знаешь, что? Я наконец-то простила себя, так что мне наплевать, простишь ты меня или нет. Возможно, я совершила ошибку, но я была готова сражаться за нас. Ты никогда не был готов к этому. Я бы никогда не сдалась, но ты сдался.

— Что, если я готов драться сейчас? — спрашивает он.

— Слишком поздно. Я кое с кем встречаюсь, — рявкаю я, ненавидя то, что слова прозвучали как оружие.

— Что? — его глаза расширяются. — Это серьезно?

— Может быть.

— А дети знают?

— Я дам тебе знать, когда это произойдет. — Обратил ли он внимание, что я сказала «когда» вместо «если»? Я надеюсь, что Райан это уловил.

— Кто он такой?

— Не твое дело.

Его глаза впились в меня.

— Это и мои дети.

— Не веди себя по-детски.

— Кто это? — требует он.

В моей голове быстро проносится список «за» и «против» — все причины сказать ему правду, все причины солгать. Может быть, лучший способ — это увернуться. Или, может быть, я просто ничего не скажу. Мне не нравится тон Райана; он не заслуживает моего ответа. Мгновение мы пристально смотрим друг на друга, прежде чем я замечаю перемену в его глазах.

— Итальянская еда, — вдруг говорит он, как будто только что нашел ключ к разгадке.

Я не отвечаю, только скрещиваю руки на груди. Он же профессор, он думает, что он такой умный парень, настоящий детектив. Я вижу, как в его голове крутятся новые колесики.

— Телефонный звонок после того, как еда была доставлена, — говорит он.

Он близок к разгадке. Он скоро все соберет воедино. Кого это волнует?