Вскоре во двор высыпала группа мужчин разных возрастов с ошейниками на шеях и следом невысокая девушка, под строгими отрывистыми командами которой, рабы вытащили из складской пристройки тюки и, взвалив на плечи, понесли к воротам виллы. Около Суркова она ненадолго задержалась, бросила безмолвный взгляд на прикованного человека и, как показалось Игорю, подмигнула ему. Возможно, и даже скорее всего, это было не так, ведь измученный человек часто видит то, чего нет на самом деле. Например, изнемогающий от адской жары в пустыне верит миражу. Суркову же хотелось почувствовать хоть кроху внимания, а не полную безразличность к своей персоне. Он страстно жаждал узреть малую толику надежды на перемену участи.

Рабы с поклажей в сопровождении девушки скрылись за воротами, привратник задвинул засов и снова спрятался в каморке, Сурков же опять остался один созерцать негостеприимный окружающий его мир. Он никуда не мог уйти, единственно только прижаться к дальней стене, дабы оставаться в тени и кое-как спрятаться от жаркого солнца. Ему очень хотелось пить, но от воды в миске, стоящей на полу клетки, шёл такой смрадный запах, что избалованный человек двадцатого первого века, не мог преодолеть брезгливости и, несмотря на мучительную жажду, не прикасался к миске.

Из дома вышли три женщины и не спеша направились в сторону Суркова. Брюнетка, очевидно хозяйка, судя по дорогой одежде и уверенной походке, шла широкими шагами впереди. За ней мельтешили рабыни, одна несла плетёное кресло, вторая – зонтик от солнца, старясь на ходу прикрывать им госпожу, показавшуюся Игорю знакомой, он не мог прогнать странное ощущение – эта «фотокарточка» где-то раньше встречалась.

Чем ближе подходила хозяйка, тем ярче сверкали на ней золотые украшения и тем более знакомой она казалась Суркову.

Рабыня поставила кресло в полуметре от решётки, госпожа уселась и, взяв зонт из рук другой, отослала обеих обратно в дом. Теперь, когда женщина находилась рядом, Игорь понял: она разительно похожа на Вику, только старше лет на десять.

– Ну чё, пупсик, заскучал? – прорезал безмятежную тишину двора звонкий и до боли знакомый голос, – вижу узнал. Поиграем немного? В богатого хозяина и бедную служанку. – женщина презрительно усмехнулась, – хотя нет, в строгую госпожу и жалкого раба. Ведь так? Отвечай!

Это была его Вика, у Суркова в том сразу отпали последние сомнения, но не та подневольная, «забитая», готовая исполнить малейшую прихоть босса девушка, а повзрослевшая женщина, бесцеремонная, стоящая в социальной иерархии выше прежнего начальника, презирающая его, готовая отыграться за годы унижений.

– Будешь молчать, прикажу за ненадобностью отрезать язык или рот зашить. Хотя нет, – она стала сама с собой рассуждать вслух, – кричать не сможешь… В принципе можно другое оттяпать. – она улыбнулась так, что Игорю стало не по себе, – чё, пупсик, страшно? А ты за восемь лет совсем не изменился.

Самые жестокие хозяева – бывшие рабы. Сурков знал это по себе и не сомневался: Вика может поступить, как говорит. На заре своей карьеры он люто ненавидел всех, кто занимал более высокое должностное положение и, как считал Сурков, придирался к нему по пустякам. Затем, пройдя по головам путь от рядового сотрудника до директора фирмы, Игорь уволил всех, кто им ранее командовал или имел неосторожность сомневаться в деловых качествах новоиспечённого хозяина, даже добродушного Михалыча, начальника склада, выставил за дверь, не позволив тому доработать двух месяцев до заслуженной пенсии.

Вика задавала скорее риторические вопросы, поскольку, по сути, не желала на самом деле услышать ответы Суркова, а просто изливала всё накопившееся за последние годы. Её речь была сбивчивой, торопливой, она то и дело перескакивала с одной темы на другую, то рассказывая о себе, то обвиняя бывшего босса во всех смертных грехах, грозя тому самыми страшными карами.

Игорь, как мог, пытался выудить из этого словесного поноса крупицы информации, дабы понять, что с ним происходит, и как из данной печальной ситуации выпутаться.

С её слов, «аниматор» затащил их в какой-то светящий коридор, вроде туннеля, по выходу из которого она оказалась одна. Спускалась ночь. Вика пронзительно кричала, но никто не отзывался. Затем шла куда глаза глядят, а видно не было ничегошеньки – ни одного огонька вокруг, сплошная темень. В конце концов, выбившись из сил, уснула прям под открытым небом, а наутро обнаружила себя в стрёмной палатке в компании крепких мужиков, вооружённых мечами и копьями, одетыми как реконструкторы исторических баталий. Сурков удивился: «Она такие слова знает, как «реконструктор», «баталия». Вика столь отличалась от известных им римлянок, что её немедленно передали старшему, в доме которого они, собственно, сейчас и находятся. Хозяина зовут Гай Клавдий Глабр, он занимает почётную должность претора, живёт то здесь в Капуе, то в Риме. Дальше банально. Яркая девушка, привычно используя свои «чары», стремительно взлетела из пленницы до фактической хозяйки дома, не став ею только по причине сомнительного происхождения: не мог патриций вступить в официальный брак с человеком без рода и племени, не гражданином Рима.

То, что «реконструкторы» на самом деле самые настоящие жители далёкого прошлого, где он собственной персоной и изволит обретаться в текущий момент, Сурков принял с трудом, хотя увиденное подтверждало это. Оставался вопрос, почему Вика находится в прошлом восемь лет, а Игорь второй день? Впрочем, он сейчас являлся неприоритетным, гораздо важнее: как вернуться в своё время? Вика возвращаться похоже не думала. Может только поначалу. Зачем? Она богата, муж её любит. Сама делает всё, что заблагорассудится. Толпы слуг и рабов готовы немедленно исполнить любой каприз. К примеру, зашить Суркову рот, или отчекрыжить ненужный язык и мужские причиндалы. У неё здесь есть всё, о чём мечтала в двадцать первом веке, путь обратно её не интересовал.

Непонятный Суркову язык местных оказался упрощённой латынью. Игорь со школьной скамьи знал всего пару фраз, а вот Вика, неплохо понимала древних римлян, она окончила медицинский колледж и два курса института. Неожиданно для Суркова выяснилось: ассистентка имеет образование и голову на плечах, а строит дуру набитую намеренно, так как, подобная стереотипная модель поведения больше нравится папикам, способствуя достижению девушкой необходимых результатов.

Игорь отдавал себе отчёт: всё началось в тот злосчастный вечер, а конкретный виновник происходящего с ними сейчас – «аниматор», насильно и по неведомым причинам переместивший их сюда. Но стоит ли серьёзно задумываться, как убраться восвояси, пока не удовлетворены основные человеческие потребности: голод и жажда, ну и свобода необходима.

– Пожрать бы не мешало, – грубо прервал речь Вики Игорь. – И вода – дерьмо.

– Ой! Пёсик на цепочке заскулил, – рассмеялась женщина. – Водичка замечательная, специально Лукрецию на болото гоняла. А мясо пока не готово. – Она, притворно переживая, покачала головой. – Только полдня на солнцепёке лежит, не до конца протухло… Завтра с червями сожрёшь, дорогуша.

Вика бросила на пол зонт и резко поднявшись направилась в сторону дома. Не попрощавшись. Сурков с грустью смотрел во вслед, видя лишь длинную чёрную косу.

***

UCU528 держал массивную деревянную решётку, не позволяя ей опуститься и загородить спасительный проход, выбегающим гладиаторам. Строго говоря он лишь обозначал усилие, основная нагрузка лежала на здоровенном галле по имени Эномай, который, несмотря на ранение в левый бок, мог успешно удержать преграду и без активного участия киборга.

Несколько месяцев пролетело с тех пор, как Спартак узнал: на ближайших играх, он в качестве искупительной жертвы кровожадных римлян должен снова выйти на арену и сразиться не с кем-нибудь, а со своим другом – Криксом, знакомым ему с поединка во время битвы при Араузионе.

Спартак давно формально получил свободу, став рудиарием. Преподавал в школе Гнея Корнелия Лентула Батиата фехтование, но согласно контракту в случае крайней необходимости был обязан опять выступить в качестве гладиатора-фракийца. Казалось, этот неприятный момент никогда не настанет, и Спартак уже запамятовал об этой детали кабального договора, но увы…