– За границей, где же еще ей быть! – воскликнул Мангу.

Как же вырос авторитет Учителя, когда все узнали о начале гражданской войны в Испании! Усевшись в кружок у располагавшегося возле конюшни шатра, извозчики курили кальян и наперебой восхваляли прозорливость Мангу, а сам он в это время ехал в своей одноколке по ослепительной Мал-роуд, обсуждая с очередным пассажиром столкновения между индуистами и мусульманами.

Когда Мангу вернулся тем же вечером к станции Адда, сперва казался сильно взволнованным, но сумел взять себя в руки. Расположившись среди друзей, он долго хранил молчание, неторопливо потягивая кальян и слушая их разговоры. При первом же упоминании прошедших погромов Мангу снял с себя тюрбан и заговорщическим тоном обратился к присутствующим:

– Воистину, вся эта поножовщина – дело рук одного-единственного человека. Слыхал я как-то раз от стариков, что император Акбар проявил неуважение к одному могущественному брахману и тот проклял его страну, произнеся следующие ужасные слова: «За нанесенное мне оскорбление да будет твой любимый Индостан вечно раздираем мятежами и беспорядками!» Заметьте, постоянные распри между индуистами и мусульманами берут начало со времен владычества именно этого правителя.

Глубоко вздохнув, Мангу сделал очередную затяжку кальяна и продолжил свою речь:

– Все эти многочисленные конгрессмены пытаются сделать Индию свободной, а я вам вот что скажу: они и за тысячу лет ничего не добьются. Самое большое, что им под силу – заставить англичан убраться восвояси. Но на их место обязательно придет кто-нибудь другой. Быть может, немцы или русские, в целом не важно. Важно лишь то, что Индия так и не станет свободной. Кстати, совсем забыл: тот великий брахман также сказал, что Индией вечно будут править чужеземцы. То, что наша Родина находится сейчас под пятой у иностранцев, тоже часть проклятья императора Акбара.

Отметим, что Учитель питал сильнейшую неприязнь к британцам. На это было довольно много причин.

Они насаждали в Индии свои порядки и чинили произвол. Каких обид ему только не доводилось терпеть от английских военных! Эти спесивые нахалы обращались с ним как с безродным псом. В довершение ко всему Мангу ненавидел их за цвет кожи. Увидев бледное лицо англичанина, быстро красневшее от солнечных лучей, он сразу же хотел затеять какую-нибудь перепалку, что, впрочем, не мог себе позволить: закон был на стороне чужеземцев. Мангу любил повторять, что их физиономии напоминают разлагающиеся трупы. Если ему доводилось терпеть какие-нибудь обиды и притеснения со стороны британских военных, на весь оставшийся день у него портилось настроение. В таких случаях Мангу обязательно нужно было отвести душу. Кое-как дотянув до вечера и пристроив свой экипаж в конюшне, он располагался под шатром в кругу друзей, курил кальян и ругал англичан на чем свет стоит.

– Пришли в гости – и остались хозяевами! – воинственно сдвинув чалму набок, сетовал Мангу. – Вы только гляньте на этих чертовых потомков обезьяньего племени! Ведут себя так, словно мы их рабы!

Но и этого Учителю бывало мало. Частенько, когда кучера уже расходились по домам, он старался задержать кого-нибудь из приятелей, чтобы окончательно излить, что лежало на сердце:

– Смотреть на них и то противно! Рожи хуже, чем у прокаженных! Честное слово, просто какие-то ходячие мертвецы. Начнут лаяться на своем языке – любого дворового пса перебрешут! Так бы и дал иной раз в морду, да руки марать неохота… Помяни мое слово, нам нужны справедливые законы, требуется установить новый порядок, при котором сможем навсегда огородить себя от притеснений. Клянусь жизнью, лишь после этого мы сможем расправить плечи и вздохнуть полной грудью!

Как-то раз Мангу вез двух коммерсантов. Они ехали из городского суда, где рассматривалось какое-то дело о взыскании просроченной задолженности. Из их разговора кучер понял, что в Индии готовится принятие новой конституции.

– Слышал, что с первого апреля вступит в силу соответствующий закон, – сказал один. – Неужели после этого в Индии действительно все изменится?

– Все не все, но перемены нас ждут серьезные. Мы у порога новой эпохи, страна наконец обретет свободу!

– А с долгами как поступят? Все аннулируют?

– Это вопрос спорный. Надо будет потолковать завтра с кем-нибудь из юристов. Нужно четкое понимание того, что действительно ждет нас в ближайшем будущем.

Сердце Мангу наполнилось радостью.

Как правило, он осыпал свою лошадь проклятьями и ежеминутно хлестал бедное животное кнутом, однако на сей раз Мангу то и дело оглядывался на пассажиров, лихо подкручивал усы, после чего, слегка похлопывая коня поводьями, приговаривал ласковое:

– Веселей, веселей, родненький!

Получив щедрую плату, Мангу решил заехать в кондитерскую лавку Дину, своего старого приятеля. Заказав большую порцию ласси, он залпом осушил стакан, удовлетворенно рыгнул, пожевал во рту кончик усов и тут же испытал блаженство.

– Эх, свезло так свезло!

Вернувшись вечером на конный двор, к своему великому разочарованию, Учитель не застал там ни одного закадычного приятеля. В самом деле, принес такую замечательную, можно даже сказать, великую новость – а тут, как назло, ни души!

Зажав под мышкой кнут, он добрые полчаса расхаживал возле железнодорожной станции, изнывая от нетерпения. Голова была переполнена яркими образами, один прекраснее другого. Известие о скором принятии новой конституции словно перенесло его в совершенно иной мир – мир, в котором его страну ждет светлое будущее, где не будет места иноземным оккупантам. Как теперь сложится это, а как – то?.. Внезапно он вспомнил фразу одного из клиентов: «А с долгами как поступят? Все аннулируют?» Усмехнувшись, Мангу слегка пожурил незадачливого коммерсанта, вступив с ним в заочную полемику: «Уж можешь быть уверен! Новая конституция, несомненно, станет чем-то вроде крутого кипятка для мерзких паразитов, столько лет безнаказанно сосущих кровь честных работяг!»

Хрупкое чувство беспредельного счастья окончательно укоренилось в сердце Мангу:

– Черт побери! Да эти белые крысы (так он обычно называл англичан) теперь и нос побоятся высунуть из своих нор! Приходит наше время!

Вскоре на конном дворе появился Натху. Он нес под мышкой свой тюрбан и выглядел очень уставшим. Не успел опомниться, как Мангу налетел на него и энергично пожал руку:

– Ну, держись! Сейчас я поведаю такое, что от радости на твоей лысой голове вновь появятся волосы!

Захлебываясь от восторга, Учитель принялся сбивчиво рассказывать приятелю о грядущих политических изменениях:

– Вот увидишь, скоро придет наше время! Светлое будущее наконец-то наступит! Закон будет принят уже первого апреля. Вместе с новой конституцией в обществе произойдут великие изменения! Слово даю, все будет именно так, как я тебе сейчас описал! Эх, сдается мне, что тут не обошлось без русского следа.

Надо отметить, Мангу испытывал благоговейное уважение к Советскому Союзу. Он много слышал об этой удивительной стране, сбросившей с себя оковы самодержавия и стоявшей на пороге идеального коммунистического общества. Мангу верил, что события в одной части света способны эхом прокатиться по всему миру, запустив цепную реакцию. Вот почему он связывал предстоящие в Индии изменения с русской свободой.

Учитель считал, что движение краснорубашечников в Пешаваре, русская революция и принятие новой конституции – звенья одной цепи. Всякий раз, когда Мангу слышал, как кого-то судили по обвинению в государственной измене или как была уничтожена какая-нибудь подпольная террористическая организация, он трактовал все это как неизбежные жертвы ради установления нового порядка.

Как-то раз Мангу вез двух адвокатов. Они резко критиковали новую конституцию. Учитель слушал их молча, затаив дыхание.

– Я до сих пор не могу понять, зачем второй раздел конституции решили изложить именно в таком виде. Он касается федеративного устройства Индии. Федерации, подобной этой, не существовало нигде в мире. С политической точки зрения такое территориальное деление совершенно неприемлемо. Мы получим весьма странное надгосударственное образование, создание которого приведет к расколу в обществе.