Можно говорить о влиянии на творчество Саадата Хасана произведений И. С. Тургенева. Любопытно, что в одном из рассказов Манто («Гилгит Хан») – очевидная схожесть сюжета с тургеневским «Муму». В обоих случаях центральный персонаж – простой подневольный человек, страдающий физическим недугом (у Тургенева это глухонемой крепостной Герасим, у Манто – уродливый официант Гилгит Хан). В обоих случаях герои рассказов – трудолюбивые, исполнительные люди, прекрасно справляются со своими обязанностями. Оба испытывают привязанность к своим питомцам – собакам Муму и Тан-Тан. И обоим приходится сделать непростой моральный выбор, связанный с необходимостью предать смерти единственное, искренне любящее их живое существо. Отличие лишь в том, что герой Манто так и не смог довести начатое до конца, предпочел пожертвовать собой ради спасения близкого друга.

Некоторые рассказы Саадата Хасана пацифистское звучание роднит с произведениями Л. Н. Толстого. У обоих авторов – описание морально-нравственных проблем, духовного кризиса людей, вынужденных столкнуться с ужасами войны. Оба классика говорят, что хорошие люди могут быть с обеих противоборствующих сторон. Учтивый французский капитан Рамбаль в «Войне и мире» искренне признателен Пьеру Безухову за спасение. Он вполне порядочный человек – хотя и состоит на службе в неприятельской армии, пришедшей на чужую землю с враждебными целями. В рассказе «Собака Титвалы» индийские и пакистанские солдаты – обычные люди, лишь волею судеб оказавшиеся по разные стороны линии фронта.

Оба автора говорят о том, что ненависть подогревается предрассудками, из-за этого льются реки крови, в какой-то момент их уже невозможно остановить, как бы этого ни хотелось людям, втянутым в гущу событий. В «Войне и мире» князь Андрей говорит, что война – страшная необходимость, солдаты, убивая друг друга, нисколько не виноваты в этом. В рассказе «Сахаэ» мусульманин, живущий в Бомбее, делится с другом-индуистом пронзительной историей: знакомый индиец, умирая от ран, полученных в случайной стычке с грабителями, просил передать деньги работавшей на него мусульманке. Находясь под впечатлением от услышанного, друг-индуист признается, что ему будет сложно отказаться от мести мусульманам, которые убили его любимого дядю.

У Саадата Хасана, как и у Льва Николаевича, герои обретают духовное прозрение, понимая бессмысленность человеческих конфликтов перед лицом вечности. Андрей Болконский рассуждает о ничтожности мирской славы, разглядывая небо над Аустерлицем. У Манто Рам Сингх («Последнее приветствие»), получив смертельное ранение, в последние мгновения жизни делится с товарищами мыслью о ненужности войны, в которой им приходится участвовать, враждуя с теми, кого они всегда считали своими друзьями.

Стилистически рассказы Саадата Хасана Манто имеют много общего с произведениями Антона Павловича Чехова. Излюбленные стилистические приемы обоих авторов – неожиданные развязки, сочетание трагического и комического в одном рассказе, внимание к деталям, позволяющим лучше понять героев. Нетрудно увидеть схожесть произведений «Иду, господин» и «Спать хочется». Совсем еще маленькие дети, Касим и Варька, заваленные непосильной работой, страдают от хронического недосыпания, терпят унижения от неблагодарных господ. У детей примерно одинаковый круг повседневных обязанностей. В какой-то момент оба они доведены до того, что готовы пойти на крайние меры, лишь бы получить долгожданный отдых. Варька душит ребенка и радуется, что наконец-то сможет уснуть. Касим сознательно калечит себя, чтобы получить освобождение хотя бы от части своих обязанностей и испытывает чувство восторга, когда его замысел удается.

Несмотря на очевидную схожесть произведений Саадата Хасана Манто со многими шедеврами русской классической литературы, они практически не переводились на русский язык. До настоящего времени в России не было напечатано ни одного сборника его рассказов. И это при том, что пакистанский писатель давно обладает мировой славой, а его сочинения публикуются на многих языках мира. Насколько нам известно, до издания этой книги на русском языке было переведено всего восемь его произведений – еще в СССР, и разбросаны они по разным изданиям: «Новая конституция», «Кхол до», «Конец царства», «Крысенок Шаха Даулы», «Цивилизованное кладбище», «Музель», «Тоба-Тек-Сингх» и «Лицензия». Этот сборник рассказов знаменитого кашмирца познакомит с его творчеством широкий круг русскоязычных читателей. Это будет способствовать укреплению культурных связей между Пакистаном и Россией, лучшему пониманию человеческой природы, в тайны которой пытался проникнуть Саадат Хасан Манто.

Бесконечные дождливые дни. За окном, омываемые водой, мерно покачиваются листья пипала. На тиковой пружинной кровати, которая теперь немного отодвинута от окна, девушка-маратхи прильнула к Рандхиру.

Листья, словно длинные серьги, громко звенят в мерцающей тьме. Девушка-маратхи прижимается к Рандхиру, будто пытаясь слиться с ним воедино.

Был почти вечер. Он весь день читал новости и объявления в английской газете, а сейчас вышел на балкон глотнуть свежего воздуха. Именно там он и увидел ее, скорее всего, простую работницу канатного завода, укрывшуюся под тамариндом. Громким кашлем он привлек внимание девушки и жестом пригласил подняться к нему.

На протяжении многих дней он ощущал одиночество. Из-за начала военных действий большая часть бомбейских девушек-христианок, которые еще совсем недавно были такими доступными, записалась в Женский вспомогательный корпус. Прочие устроились в танцевальные заведения, расположенные в окрестностях форта, куда разрешалось проходить только белокожим солдатам. В этом крылась подлинная причина затянувшейся печали Рандхира: с одной стороны, доступных христианских девушек становилось очень мало, с другой – Рандхир, считавший себя более утонченным, образованным, здоровым и красивым, нежели бледнолицые солдаты, обнаружил, что двери увеселительных мест закрыты для него по той лишь причине, что его кожа была недостаточно светлой.

До войны у Рандхира были сексуальные связи со многими христианскими девушками, коротавшими вечера недалеко от Nagpara и Taj Hotel. Он прекрасно понимал природу подобных отношений. Ему было известно гораздо лучше, чем этим презренным бледноликим дворнягам, что девушки стремятся заводить романы, отдавая дань моде, но выходят замуж неизменно за какого-нибудь придурка.

Зная об этом, он пригласил к себе девушку-маратхи только для того, чтобы отомстить Хейзел, своей соседке из квартиры этажом ниже. Каждое утро она надевала красивую униформу цвета хаки и выходила на улицу с таким видом, словно ожидая, что все прохожие тотчас же лягут к ее ногам. Рандхир не мог понять, почему его так непреодолимо тянет к девушкам-христианкам. Несомненно, они умели слегка обнажить те части своего тела, которые заслуживали особенного внимания; им было свойственно честно и без особых колебаний заявить, что у них наступили эти дни; они рассказывали пикантные истории о бывших любовниках, а услышав ритмичную музыку, эти прекрасные создания тут же начинали в такт ей подергивать прелестными ножками… Это было обворожительно, но ведь, с другой стороны, многие другие девушки также обладали этими достоинствами.

Рандхир не собирался переспать с девушкой-маратхи, когда приглашал ее подняться к себе. Увидев ее промокшую насквозь одежду, он подумал лишь о том, что бедняжка может подхватить пневмонию, именно поэтому и предложил ей раздеться.

По всей видимости, она поняла сказанное, ибо ее глаза вспыхнули яркими искорками. Рандхир молча вынул из шкафа белое дхоти и протянул ей. Она сняла джинсы, казавшиеся еще более грязными, чем были на самом деле, из-за того, что пропитались влагой. Девушка отложила их в сторону и поспешно обернула дхоти вокруг бедер, попыталась снять обтягивающую блузку, но ее концы были завязаны тугим узлом. Она долго развязывала его изломанными ногтями – намокнув, узел стал слишком плотным, – но, выбившись из сил, сдалась и сказала Рандхиру на маратхи примерно следующее: