Вэнь Шаньяо, на которого уставились три пары глаз, поспешил представиться:

– Меня зовут Ян Сяо, я прибыл сюда с востока.

– Неужели тоже на испытания? – оживился юноша, отчего его глаза заблестели.

Скажи им Вэнь Шаньяо, что нет, его бы мигом завалили вопросами, так что он через силу кивнул. Пускай считают так, все равно лучше, чем что-то выдумывать.

– Позволишь? – спросила госпожа Ши, кивнув на ссадину.

Помедлив, Вэнь Шаньяо кивнул в ответ, и его ладони коснулись теплые и мягкие руки женщины, которая за пару движений промыла рану чистой водой и нанесла целебную мазь. Видимо, здесь часто обжигались и ненароком резали себе пальцы.

– А-Ми, угости нашего гостя, – послышался голос мужчины из кухни. – Не оставлять же его раненым и голодным?

Пухлый юноша согласно закивал и спустя несколько минут принес Вэнь Шаньяо плошку с супом из сладких рисовых шариков и маньтоу[14]. С трудом сглотнув слюну, он громко поблагодарил семью Ши и с наслаждением принялся за еду. Пища здесь была в разы лучше, чем в Доме наслаждений, бульон словно согревал изнутри, а тесто маньтоу приятно таяло на языке. Это определенно лучшее из того, что когда-либо ел Вэнь Шаньяо! Он и подумать не мог, что настолько сильно скучал по обычной человеческой еде.

– Меня, кстати, Ши Фэнми зовут, – представился юноша.

Не в силах отвлечься от еды, Вэнь Шаньяо кивнул. Ему стоило быть вежливее, но он терял голову от вкуса. Вдобавок такому слабому и худощавому телу определенно нужно набрать вес, а то любой сильный порыв ветра сдует.

Едва ли не облизав тарелки и вновь поблагодарив господина и госпожу Ши, Вэнь Шаньяо наконец обратил все свое внимание на Ши Фэнми.

– Ваша пекарня действительно самая лучшая в городе, – заметил Вэнь Шаньяо.

– Ею заведовал еще мой прапрадед. Это семейное дело, – ответил юноша, как-то тяжело вздохнув.

– Не хочешь становиться новым владельцем? – понизив голос, уточнил Вэнь Шаньяо.

– Не то чтобы, просто… это не моя мечта. Одна из моих прабабушек была заклинательницей из самого Байсу Лу! Но добровольно ушла ради прадедушки, чтобы остаться здесь с ним. Раз она смогла так далеко зайти, то наверняка и я смогу.

Вэнь Шаньяо с сомнением взглянул на пухлого юношу, похожего на круглую пампушку с розовыми щечками, которые так и хотелось ущипнуть. Возможно, ему все же досталась капля сил от прабабки, но этого не хватит, чтобы пройти вступительные испытания в Байсу Лу. Да и многие другие школы с собственными территориями довольно требовательны к поступающим, так что Ши Фэнми может рассчитывать разве что на самую захудалую и малоизвестную школу, где адептов от силы человек десять. Вот только излишний вес вмиг сделает его посмешищем среди остальных, и в конечном счете тот сломается.

– Что ж, попробовать все равно стоит, – заметил Вэнь Шаньяо, хотя знал, что попытка будет провальной.

– Как раз сегодня начало испытаний, – оживился Ши Фэнми, добродушно улыбнувшись ему. – Так что если я обойду тебя, то не слишком расстраивайся.

Вэнь Шаньяо с трудом сдержал удивление, но все же кивнул. А потом вновь поблагодарил семью Ши за вкусный завтрак и покинул пекарню.

Миновав пустые улицы, Вэнь Шаньяо спустя час добрался до окраины города. Перейдя широкий мост, перекинутый через спокойное течение Синьсиня, он миновал засеянные пшеницей поля, прежде чем добраться до святилища, окруженного вечноцветущими персиковыми деревьями. Перед входом стояли два каменных дракона, держащие в пасти по шару из драгоценного камня. Гуан и Ухэй, хранители луны и солнца. Миновав их и проведя пальцами по каменной чешуе, Вэнь Шаньяо вошел в пустующее святилище, подняв взгляд на вырезанную из дерева статую.

В Чуньцзе было множество храмов и святилищ, посвященных Небесному порядку – высшим духам, способным повелевать временами года, урожаем, морями и океанами, ураганами и горами. Самыми могущественными из них были четыре принцессы, а выше всех стоял тот, кто низверг Хаоса и его сообщников, заковав сильнейших демонов в цепи, – Цзинь Хуэй. Он пришел извне, даровав этому миру солнце, создав четыре Царства и погрузившись в долгий и непробудный сон.

За статуей на стене висела картина, изображающая Цзинь Хуэя с луной и солнцем в руках: его волосы струились подобно золотому шелку, а само одеяние было словно соткано из лепестков роз.

По легендам, сила Цзинь Хуэя была так велика, что он создал своих единственных сыновей, первых драконов, пролив свою кровь и смешав ее с кровью принцессы Юэ. Так родились Гуан и Ухэй.

И дух, и человек, и демон, и даже мертвая душа – все они хоть раз да слышали про Цзинь Хуэя, трепеща и надеясь, что он так и будет спать, пока Хаос не вырвется из Колыбели, которую из-за него начали именовать Бездной. Вэнь Шаньяо же считал, что главный дух давным-давно мертв, но Небесный порядок не спешит рассказывать об этом. Хаос питается страхом людей, и если все узнают, что единственный защитник давно их покинул, человечество настигнет такой страх, что Хаосу не составит труда выбраться из своего заточения.

Сев перед алтарем, Вэнь Шаньяо закрыл глаза, сложив ладони и прислушиваясь к собственному телу. Прежде чем идти в Байсу Лу, он должен понять, сколько сейчас в этом теле духовных сил. Для поступления в школу порой достаточно и малой капли, но когда дело касается кланов, то все серьезней. Набор происходит редко, да и из всех пяти кланов попасть можно только в Байсу Лу или Сюэши, находящийся вблизи столицы и занимающийся больше не истреблением демонов, а их нахождением.

Некоторых детей с детства обучают искусству заклинателей, чтобы при вступлении в клан у них уже было если не сформированное ядро, то его признаки. Как правило, начинающие адепты из существующих восьми ступеней вознесения владеют первой, но изредка попадаются и со второй, достигаемой после трех лет обучения. В первой жизни при поступлении в Байсу Лу Вэнь Шаньяо как раз остановился на второй ступени; от природы ему были дарованы слабые меридианы, и потому дальше четвертой ступени он не смог продвинуться за все свои перерождения, и то он перешел на нее не после сорока лет обучения, как обычно происходит, а после восьмидесяти. Но тогда он был в своем настоящем теле, а что насчет тела Ян Сяо? Он всегда был слабым, да и преодоление каждого Порога для перехода на новую ступень чуть не убивало его. И все же он смог каким-то непостижимым для Вэнь Шаньяо образом достичь в последнем перерождении седьмой ступени, которой владеют разве что главы кланов. Но эта ступень едва не стоила ему жизни, отняв одно из пяти чувств – осязание.

Приятная теплота разлилась внизу живота, медленно и неохотно поднимаясь вверх, к среднему дантяню[15]. Видимо, до поступления в Байсу Лу Ян Сяо ни разу не пользовался своей силой, навряд ли даже понимал, что она у него есть. Потому она сейчас была похожа на тягучий мед, и Вэнь Шаньяо едва ли не зубами хватался за нее.

Теплота достигла груди, постепенно охватив все тело. Воздух вокруг сгустился и пошел рябью, все еще оставаясь бесцветным. Именно это отличало людей секты Веньи от представителей кланов и школ – их ци не имела цвета и потому могла окраситься в любой другой. Вэнь Шаньяо зачастую пользовался этим, дабы под ликом другого проникнуть к врагам и наделать шума, и лишь в редких случаях его удавалось поймать.

Резко приложив ладонь к груди, Вэнь Шаньяо невольно нахмурился. Ци хоть и неохотно, но свободно текла по меридианам, нигде не застаиваясь и не пропадая. В настоящем теле Вэнь Шаньяо меридианы были узкими и зачастую пересыхали в самый неподходящий момент, отчего он полагался больше всего на меч.

Но почему Ян Сяо, имея столь прекрасные меридианы и духовную энергию, едва ли не полжизни стоял за спинами других? Он мог бы значительно сократить время между ступенями, но иной раз почему-то отставал от остальных. Неужели это было игрой? Или Ян Сяо действительно не понимал возможностей своего тела?