Чем оно обосновывается? Тем, что — страшно сказать — в «Тектологии» дело идет о «различных комплексах, составленных из разного рода элементов» (стр. 378, ссылка на «Тектологию»), А у Маха тоже «комплексы» и «элементы»! А Мах по всем декретам — идеалист! Надо ли еще доказывать?
Увы, до сих пор нет и не было такой науки, которая изучаемые явления не разлагала бы на те или иные элементы и не переходила бы затем к сочетаниям этих элементов, т. е. к их комплексам. У химии элементы одни, скажем, атомы простых тел, у биологии — другие, скажем клетки, у социологии — третьи — человеческие существа и т. д.; но все науки свои простейшие объекты называют «элементами»; их сочетания носят много разных названий; в химии — соединения, в биологии — организмы, колонии, виды и проч. В социологии — группы, классы и т. д. Я употребил общий и нейтральный, понятный всякому европейцу термин «комплексы». И Мах тут ни при чем: у него дело идет о специальном разложении опыта на его чувственные элементы и о комплексах, соотносительных этим специальным элементам. Если В. И. Невский знает такую науку, у которой нет своих «элементов» и их «комплексов», пусть он ее назовет, это в высшей степени интересно.
В. И. Невский цитирует из моей статьи в «Социализме науки» положение: «Организующая деятельность всегда направлена к образованию каких-нибудь систем из каких-нибудь частей и элементов» и затем замечает: «Как видим, без этих знаменитых богдановских элементов шагу сделать нельзя» (стр. 381). Я думал, что это только констатация непреложного факта. Но, очевидно, В. И. Невскому известна и такая организующая деятельность, которая обходится без всяких элементов. Это опять-таки страшно интересно, и такое открытие В. И. Невский не имеет права держать под спудом, он должен опубликовать его со всей поспешностью!
Но есть еще другая улика «идеализма».
Элементами, которые организуются, служат, как я указываю, всегда активности-сопротивления. И при этом я не объясняю, что является их «основой» — материя или дух. Дело идет здесь, надо заметить, не о той материи, которую изучают физика и химия и которая есть только явление: дело идет о материи как субстрате явлений, о материи как «вещи в себе». И если в «Тектологии», говоря об элементах-активно-стях, я не говорю о ней, то ясно, что я под ними подразумеваю «дух» и только скрываю это, чтобы уклониться от ответственности.
Я говорю в своей книге о материи-явлении, той, которую раньше представляли состоящей из твердых кусочков — атомов, а теперь физика разлагает на электрические заряды и их силовые поля, и не говорю о материи — вещи в себе, а также о духе.
Мой читатель, я думаю, уже успел понять, почему это так. Просто для них, тут не было и нет места. Наука ограничена научными рамками; а «вещи в себе» — понятия философские. Прав ли я, полагая, что тектология между прочим ликвидирует философию вообще, — это вопрос другой; но ясно, что если тектология есть наука, то она обязана изучать только явления, их связь и закономерность, а прочее предоставить философии. Она даже не опровергает этих философских понятий; но в решении ее задач их некуда поместить.
И я не понимаю, кто или что мешает В. И. Невскому или всякому желающему сказать: «А за элементами-активностями скрывается вещь в себе, которая есть материя и которая, действуя на наши органы чувств, вызывает ощущения, относящиеся к этим активностям», — все, как полагается. Если это для вас что-нибудь прибавляет и вы находите, что так лучше, — пожалуйста. Но тектологии как учения об организационных закономерностях это просто не касается.
Такова критика В. И. Невского. Гораздо конкретнее таковая у П. М. Керженцева. Вот что он обо мне писал («Правда». 1923 г. № 81). «Его реакционность в области организационных проблем достаточно иллюстрируется одним из наиболее излюбленных положений «организационной науки», которое гласит: «где тонко, там и рвется, — пункты наименьших сопротивлений определяют судьбу всякой системы как целого»» (см. доклад А. Богданова на I конференции НОТ).
«Этот «закон» А. Богданов берет из механики («прочность цепи определяется наиболее слабым из ее звеньев») и переносит его целиком в область общественных наук, исходя из своей недоказанной теории, согласно которой существуют универсальные организационные принципы, одинаково правильные и в области техники, и в области экономики, и в области других научных дисциплин.»
«Таким образом, произвольно применив один из законов механики к общественным отношениям, Богданов возводит в непреложный закон один из реакционнейших принципов, по которому человеческое общество призывается равняться по наиболее отсталому, слабому, неразвитому своему звену. Перенося это учение в область политики, мы должны будем, например, нашу экономическую работу строить, исходя из интересов наиболее отсталых крестьянских хозяйств, нашу партийную работу подчинять желаниям наименее выдержанных и устойчивых элементов партии и т. д.»
А вот что я по этому поводу писал в не напечатанном до сих пор письме в редакцию: «Я подчеркнул в цитате слово «призывается» потому, что именно в нем сущность невероятного недоразумения: мне приписывается точка зрения, диаметрально противоположная действительной. И все же, я должен признаться, не понимаю, как это недоразумение могло возникнуть. Разве кто-нибудь когда-нибудь считал пословицу «где тонко, там и рвется» — реакционной? Разве она — призыв выравнивать целое по наиболее тонкому, наиболее слабому его месту? Она констатирует факты, сводя бесчисленное их множество к одному образному обобщению. А ее приложением, выводом из нее может быть только «призыв» выравнивать тонкое по прочному, слабое по крепкому, чтобы, не порвалось.
Я оперирую не пословицами, не образами, а формулами; но точная формула того, как происходят факты, конечно, еще менее может быть «призывом» выравнивать эти факты по худшему. Либих открыл тот же «закон минимума» для агрономии: урожайность зависит от наиболее недостаточного из факторов, определяющих развитие растений. Что же это — призыв уравнивать все факторы урожая по наименьшему? К счастью, никто из агрономов так не понял Либиха, и его закон остается одной из основ агрономии — за последнее время он получил еще новое развитие, вылился в более точные формулы Митчерлиха — Бауле. Если я, например, указываю, что прорыв фронта происходит на участке «наименьшего относительного сопротивления» (наименьшего по отношению к противостоящим силам врага), это значит — армия «призывается» выравнивать весь фронт по слабому пункту?
Если я напоминаю, что у нас иногда целые фабрики работали половинное время из-за недостатка ламповых стекол, — это «призыв» поддерживать такое положение?
В том самом докладе I конференции НОТ, о которой упоминает П. М. Керженцев, я ставил вопрос о том, какие отрасли производства должны считаться «ударными», т. е. стоять на первой очереди в деле восстановления из разрухи, и отвечал так: отрасли, относительно наиболее подорванные, наиболее отстающие, неизбежно задерживают все прочие, а потому и подлежат наиболее энергичной поддержке. Это «призыв» равнять все отрасли по отсталым?»
Теперь я боюсь, что напрасно задерживаю внимание читателя. Надо ли, собственно, опровергать то понимание закона наименьших и пословицы «где тонко, там и рвется», какое обнаружил П. М. Керженцев? Не было ли вполне достаточно констатировать?
Перехожу к третьему критику — И. Вайнштейну (Тектология и тактика//Под знаменем марксизма. 1924. № 6–7).
Но тут я нахожусь, должен сознаться, в гораздо более затруднительном положении. Дело в том, что… стыдно сознаться, но… я этой статьи не понял.
Она написана тем необыкновенно ученым стилем, который можно иногда встретить разве только в семинарских докладах студентов первых курсов и который, будучи недостаточно популярен для самих профессоров, заставляет их недоуменно вопрошать: «Да что вы, собственно, хотели сказать?» Не имея официального права задать такой вопрос почтенному автору, я, разумеется, усиленно старался понять. То, что мне удалось уловить, сводится приблизительно к следующему.
