Сумму потребностей работника учесть не так просто, они сложны и многообразны: питание в разных его видах, одежда, жилище, культурные потребности и проч. Проследить связь их с работой в количественном смысле всего легче на основной их группе, относящейся к питанию. Начать всего удобнее с собственно мускульной работы. Она происходит за счет энергии окисления, «сгорания» в организме углеродистых веществ, усваиваемых из пищи. Поэтому здесь роль пищи вполне подобна роли топлива для паровой машины; и совершенно так же, как это делается по отношению к топливу, значение пищи как источника энергии для работы измеряется калориями, т. е. еди-ницами тепловой энергии.[136]

Года два назад проф. В. Г. Громан иллюстрировал связь между пищей как топливом и работой на очень живом и очень близком для нас примере. По данным Наркомата путей сообщения оказывалось, что на одинаковую сумму работы вместо одного довоенного работника в 1920–1921 гг. требовалось в среднем четыре человека. Значит ли это, что рабочие стали бездельниками, лентяями? Нет, отвечает Громан. А дело вот в чем. До войны средний работник индустриально-физического труда потреблял у нас в пище 3600 больших калорий в день. Разруха свела эту величину к 2700–2800 калориям. Но надо иметь в виду, что из того и другого числа 2200 калорий представляют только необходимый «балласт»: они служат лишь для поддержания жизни организма, помимо производительной работы. Значит, собственно на нее остается в первом случае 1400 калорий, во втором — 500–600, т. е. раза в два с половиной меньше. Но сумма полезной работы упадет не во столько же раз, а еще больше. При пониженном питании большие напряжения становятся невозможны; а при малых напряжениях производительность еще уменьшается; всякий знает, что, например, при раскалывании дров три слабых удара не заменят одного втрое более сильного. При такой работе на низшем уровне напряжения общий эффект и получался вполне нормально меньше в целых четыре раза.

Тут выступает очень важный закон: уклонение вниз от нормы дает не пропорциональное, а большее, притом все возрастающее, понижение рабочей силы: «рабочая ценность» человека падает гораздо быстрее, чем уровень удовлетворения потребностей.

Отсюда вытекают практические выводы, которые можно пояснить таким примерно расчетом. Пусть у нас имеются продовольствие на 22 тысячи калорий в день и восемь наличных работников. Распределим это количество между всеми поровну, каждый получит 2750 калорий и будет, как мы видели, работать в четверть нормы; вместе они дадут тогда восемь четвертей, т. е. две единицы довоенной нормы. Теперь попробуем другое распределение того же самого продовольствия: трем работникам дадим полное, нормальное количество по 3600 калорий, и пусть они работают; а пять остальных освободим от работы и поделим между ними остаток: на каждого придется по 2200 калорий с небольшим, т. е. как раз то, что надо для поддержания жизни, достаточное «социальное обеспечение».

Тогда первые трое могут работать по довоенной норме, и получится не две, а три полные единицы труда: явный выигрыш на 50 % благодаря лишь иной организации распределения. А если бы еще удалось человек четырех из восьми сбыть в деревню, где они поначалу найдут хотя и недостаточный заработок, но такой, что поддержку им можно оказывать в половину нормы обеспечения, то остальные четыре могли бы все получать по настоящей рабочей норме и выполнять работу в четыре довоенные единицы — выигрыш еще на одну единицу.

Приблизительно по таким путям, хотя, может быть, часть планомерно, а отчасти ощупью, и пошла новая экономическая политика, сокращающая во многих случаях число занятых рабочих вместе с повышением их заработка.[137] Планомерность же тут особенно нужна для того, чтобы не растерять навсегда рабочие силы, которые приходится временно, по недостатку средств, отстранять от активной роли в производстве. Растрата сил происходит и в чрезмерном труде, и в долгом безделье.

Надо заметить, что питание отнюдь не сводится всецело к калориям, т. е. к одному топливу как источнику мускульной энергии организма. Для него требуются еще разные другие материалы: вещества «пластические», которые служат для восстановления изнашивающихся тканей, для ремонта органов; таковы, особенно, белковые вещества, но также некоторые жировые, жироподобные и др.; затем вещества «передаточные», как вода — общий растворитель, без которого не могут идти почти все химические реакции жизни, или как железо для гемоглобина — передатчика кислорода в крови; наконец, разные «катализаторы», которые необходимы для ускорения химических процессов, как некоторые соли, ферменты и проч. Все это нужно и все это должно быть в достаточном количестве. Иначе что получится?

Допустим, что в питании налицо большой избыток калорий, например много картофеля, в котором преобладают «горючие» углеводы; но не хватает «пластических» материалов — нет мяса и молока с их белками, мало и хлеба, в котором белков хотя меньше, все же они имеются. Как тогда способен организм работать, в меру ли избытка одних элементов или в меру недостатка других? Не требуется долгого размышления, чтобы сообразить, что определяющим явится именно недостаток, а не избыток; ибо если работа будет превосходить восстановление изнашивающихся тканей, то организм явно должен непрерывно разрушаться. Это роковой закон наименьших. Во всякой системе, состоящей из ряда взаимно необходимых звеньев, решающее значение принадлежит наиболее слабому звену. Например, если в экономике общества все отрасли нуждаются в железе, а производство железа упало ниже нормы, то все они вместе могут работать лишь в таком масштабе, на какой хватает добываемого железа, не более того.[138]

Очевидно, что этот же закон относится не только к питанию, но и ко всем другим насущным, нормальным для работника потребностям. Пусть у него есть все, и в избытке, но нет обуви; как он будет зимой работать, сколько будет пропускать рабочих дней по болезни, это легко себе представить. Вообще, раз есть нехватка в каком-либо необходимом и незаменимом условии, вся рабочая сила человека падает соответственно наличности этого условия.

Разные «искусственные» и «культурные» потребности работника приобретают такой же насущный характер; а тогда рабочая сила зависит также и от них. Без чая, а для курильщика без табака работа совсем не та. И если грамотный, мыслящий рабочий лишается привычной уже для него газеты, чтения брошюр, книг, то падает его «настроение» и опять понижается рабочая сила. Поэтому даже малые уменьшения заработка, вынуждающие к сокращению таких потребностей, могут иметь серьезное значение для работоспособности. Следовательно, основная хозяйственная задача состоит в том, чтобы довести удовлетворение потребностей всех занятых работников до полной нормы. Тогда и работа может идти с нормальной, наилучшей нагрузкой. А всякое сокращение здесь неэкономно.

Специальное качество труда может быть связано со специальными потребностями, например работа на холоде требует повышенного калорийного питания, а также особой одежды. Работа по преимуществу умственная связана с усиленным фосфорным питанием (молоко, мясо, рыба); работа монотонная и скучная означает усиленную потребность в культурных развлечениях и т. п. Полное удовлетворение таких потребностей является столь же необходимым, как и общих, основных; его недостаточность повлечет уже известные нам результаты по закону наименьших и окажется неэкономной.

Здесь выступает на сцену трудный вопрос о «сложном» или «квалифицированном» труде. Согласно Марксу, он в социальной экономике учитывается как «умноженный простой труд», как увеличенная затрата энергии. Легко убедиться, что он на самом деле и является такой увеличенной, умноженной затратой энергии.

Труд есть функция всего организма как целого; но основной момент здесь — работа нервных центров, роль которых приблизительно такова, как роль машиниста при сложном механизме. и вот при усложнении труда возрастает, усиливается в особенности затрата энергии нервных центров.