Он взял пудреницу и стал напудривать ей все, что хотел, приговаривая при этом, что ему довелось пять недель стажироваться в Голливуде у тамошних визажистов и даже гримировать саму Сару Монзани. Кроме того, он был личным визажистом актера, который играл боцмана в знаменитой комедии «Титаник».
Пока над Ефросинией Манохиной работали стилисты и визажисты, из угла на нее нетрадиционно глядел сам Эрнест Ниглижэ, попыхивая «беломором». Это был пухлый низкорослый мужичок, которому недавно стукнуло сорок семь. В его блестящей лысине отражались софиты, руки дрожали от рабочего возбуждения, но при этом в нем за версту угадывался профессионал кнопки и объектива. Кого он только ни снимал за свою долгую фотожизнь: и Леонида Ильича Брежнева, и Эм-Си Горбачева, был знатным комсомольцем и общественником. А вот теперь подался на модные хлеба, поскольку здесь платили гораздо больше, хотя и не давали государственных премий. Кроме того, в работе эротического фотохудожника была своя прелесть, неведомая остальным фотографам и особенно приятная на старости лет. Бес в ребро, так сказать.
Он сделал несколько снимков Ефросинии Манохиной в испанском стиле, подарил ей свою визитку, угостил клубникой из вазочки и стал шептать на ухо, что «принимает по вторникам и пятницам круглосуточно». Смущенная Ефросиния поспешила уйти, сославшись на то, что ей надо осмотреть подиум.
Весь следующий день один из продюсеров и специально приглашенный известный московский модельер Павел Крыхтун учили претенденток ходить по подиуму. Крыхтун был тощим и небритым, как все модные мужики. Специализировался на изготовлении купальников и как раз в ближайшее время собирался показать на публике несколько своих новых прозрачных моделей.
В этот день Крыхтун негласно подыскивал себе среди претенденток подходящий бюст-тренажер, на который не стыдно надеть эксклюзивный купальник, образец высокой моды. Собственно, по его заказу и заказам еще нескольких крупных модельеров, а также содержателей интернациональных публичных домов, и устраивался конкурс «Мисс Бюст».
На эту приманку, как мухи на мед, слетались со всех концов страны искательницы легкой жизни, готовые запродать себя кто за грош, а кто и гораздо дороже. Наиболее продвинутые девушки, не желавшие учиться или идти на завод, понимали, что разницы между карьерой модели и куртизанки, в принципе, нет никакой. И та, и другая работает телом. И той и другой голова нужна только для того, чтобы носить шляпки. Обеим не обязательно что-то знать и уметь говорить, это только помешает карьере. Зато успешной модели платят больше и не нужно врать, объясняя, кем ты работаешь. Впрочем, одно другому не мешает.
Павел Крыхтун был гениальным модельером с обостренным коммерческим чутьем, который вышел из простого портного. Раньше он шил демисезонные пальто и кроил шаровары с начесом, но рынок скоро показал, что лифчики продаются гораздо лучше. Свой первый лифчик в жанре высокой моды Крыхтун смастерил из лифчика своей первой жены: приделал к нему восточную бахрому от старой скатерти и раскрасил акварельными красками – шедевр был мгновенно продан жене одного нового русского за тысячу долларов. И дело пошло.
Вот уже пять лет Крыхтун спал и видел себя законодателем парижских салонов. Ему казалось, что весь модный мир пищит в эротическом экстазе от его полиэтиленовых купальников с начесом. Однажды ему даже приснился сон, где он сам демонстрировал свои купальники, причем сразу три штуки одновременно. Наутро эта идея показалась ему почти реальной. Эх, как было бы здорово, если каждая свободная женщина смогла бы носить сразу по два, а то и по три купальника! Это могло увеличить его доходы от модного бизнеса до неимоверных сумм.
Вдохновленный кутюрье уже начал продумывать рекламные ходы. Он действительно был неплохим психологом и знал, что мода – это всего лишь процесс управления сознанием масс. Если их грамотно направлять, то все будет в порядке. Захотел продать какую-нибудь хренотень – сделай ее модной! И, какой бы бездарной она ни была, люди оторвут ее с руками, только ради того, чтобы иметь такую же, как у других. А налетом элитарности можно запудрить мозги доверчивым барышням окончательно, что позволит делать ограниченные тиражи и экономить на нитках.
Однако судьба была против. Конкурирующие модные дома на Западе уже запустили в тираж идею нового эротичного образа жизни, предложив барышням ходить на работу вообще без лифчиков. Мужчинам предлагалось делать вид, что это нормально, сохранять спокойствие и радоваться, что идея Крыхтуна запоздала.
В модных кругах между тем поговаривали, что скоро станет очень модным появляться в приличном обществе вообще без нижнего белья. Мужчины крепились, поскольку в деле моды далеко отстали от женщин, у них не было купальников.
Все эти события загнали Крыхтуна в депрессию. И даже неожиданно свалившийся денежный заказ на изготовление большой партии пиджаков на подкладке из наждачной бумаги и дюралевых плавок с рюшечками из десятимиллиметровых болтов для московского общества садомазохистов не мог его успокоить. Прибыли падали, модные купальники продавались плохо. О модельере стали поговаривать, что он вышел из моды. Крыхтун как никогда был близок к инцесту и суициду.
Именно в это время он и увидел на просмотре в агентстве «Параметры» Ефросинию Манохину и наметанным глазом отметил в ней задатки классной модели. Она была несколько меньше в объемах, чем Мерилин Монро, но плотнее сухощавой Клавдии Шиффер. Один минус с точки зрения сознания воспитанных Голливудом масс все-таки был – Ефросиния родилась брюнеткой, значит, топ-моделью не будет. Опыт между тем подсказывал Крыхтуну, что прозрачный купальник мог сделать привлекательной даже дубовую вешалку. А здесь и так глазам было где разгуляться. Конечно, еще требовалось научить ее основному принципу моды «крутить и покачивать», а также внедрить в сознание, пока не окрепло, мысль об эротическом образе жизни. Но эти хлопоты Крыхтун считал своими профессиональными обязанностями.
Конкурс «Мисс Бюст» прошел с большой помпой на одном из стадионов столицы. Места для подробного показа почти одиннадцати тысяч бюстов было предостаточно. Девушки, впервые попавшие на такой конкурс, который было принято называть шоу, делали вид, что волновались. Хотя на самом деле они уже давно знали, на что идут, и были не против щегольнуть бюстом, поскольку больше щеголять пока было нечем.
Сам показ в эксклюзивных купальниках от Крыхтуна занял почти шесть часов. Небритая публика в смокингах на голое тело, при золотых цепях и пистолетах, потягивала дорогущий коньяк, восторженно глазея во все стороны и причмокивая. Все конкурсантки уже были заранее расписаны. Предварительные беседы проведены, авансы проплачены, большинство согласно. Для народа по телевизору передавали официальную дурилку, мол, победительница поедет в Голливуд, еще десять лучших девушек в Париж, а еще десять в Шанхай. Остальным же наверняка найдется работа у отечественных кутюрье.
Ефросиния, к удивлению Крыхтуна, заняла тридцать третье место – поскольку не могла скрыть свое волнение перед залом и двигалась как-то неуверенно, все время пытаясь найти несуществующую юбку, чтобы ее одернуть, прикрыв тем самым природную наготу. Профессиональные знатоки женщин из жюри расценили эту скованность как отсутствие свободы личности, но природные формы сделали свое дело: Ефросиния вошла в список пятидесяти лучших бюстов России.
После конкурса ей показалось, что способностей быть моделью у нее нет и она почти решила вернуться домой в семью, но тут в ее судьбу вмешался Крыхтун. Он убедил ее, что именно эти ручки и эти ножки просто созданы для того, чтобы передвигать по подиуму это изящное тело. А этот бюст просто специально придуман для того, чтобы показывать купальники от Крыхтуна. Он пообещал ей головокружительную карьеру в модельном бизнесе. Сказал, что Ефросинии Манохиной скоро позавидует даже Памела Андерсен, – куда той со своим силиконом против натурального продукта. Он обещал ей много денег и много поклонников, неограниченную возможность носить самые модные шмотки на многочисленных показах. И воображение сделало свое дело – Крыхтун был хорошим модельером.
