Это расслабляет, что удивительно, и я иду к шкафчику с лекарствами, чтобы найти ему быстродействующее и не сонливое.

– Держи: одну таблетку сейчас, вторую уже завтра, придешь ко мне, я выдам. Понял?

– Понял, принял. Спасибо! – говорит с улыбкой и хватается за ручку двери, но я его останавливаю.

– Стой! У вас вся команда в сборе сейчас? Не на льду? – спрашиваю его. Мне в любом случае к ним нужно как можно заранее зайти перед игрой, я не могу оттягивать этот момент навечно из-за собственной трусости.

– В раздевалке сидим, раскатка через полчаса.

– Тогда идем, я с тобой схожу, мне зайти к вам надо. – Хватаю со стола рабочий блокнот и ручку и иду следом за парнем, которого даже понятия не имею, как зовут. – Зайди первый, проверь, чтобы все одеты были.

Он кивает и заходит вперед, а мне снова хочется убежать отсюда как можно дальше и никогда не возвращаться. Но стою. В конце концов, я всю жизнь стараюсь быть смелее, нужно бороться с самой собой.

– Все в порядке, проходи, – зовет меня парень, открывая дверь и пропуская меня внутрь.

Ой, мамочки…

Я как будто возвращаюсь в прошлое. Словно это не дверь в раздевалку, а портал в прошлое на два года назад. Та же форма, те же голоса, тот же заразительный смех Лешки Захарова. Как будто и не уезжала никогда.

– Всем здравствуйте, – начинаю сразу, как только становлюсь посреди помещения. Не нахожу в себе сил смотреть на всех вокруг, поэтому сначала пялюсь на парня, который меня сюда и привел. – Я врач хоккейной команды «Титан», но мне сказали, что вы приехали без своего врача, поэтому ваше здоровье на эти дни тоже в моих руках. Зовут меня…

– Аленушка, – заканчивает за меня Савельев, посмеиваясь. Его голос сзади, я не вижу, но слышу отчетливо. Поворачиваюсь все-таки и улыбаюсь ему во все тридцать два, не сдержав эмоций. Ладно, я скучала по всем ним. Он очень повзрослел, кстати. Но не слишком уж изменился.

– Да, зовут меня Алена, спасибо.

– Так вот на кого ты покинула нас? – теперь Ковалев. – Ушла к соперникам, не стыдно?

Они смеются, ни капли зла в их словах нет, и это расслабляет безумно.

– Не стыдно, – тоже улыбаюсь в ответ. – Мне нужно знать все о вашем здоровье, какие есть болезни, переломы и что-то, что беспокоит, кроме аллергии на цветение в данный момент.

– А вот, тут наши оставили для тебя все, – оживает Колосов и протягивает мне папку. – Тут и у кого что болит, и кто какие препараты принимает, и все остальное.

А вот это полезно!

Все-таки бегло осматриваю всех присутствующих, прежде чем развернуться и уйти. Половину знаю, половина мне не знакома. Сережи нет.

Ну, к лучшему. Второй раз не судьба.

– Хорошей игры, – говорю, выходя из раздевалки, и шумно выдыхаю, сразу же прислонившись спиной к стене.

Нет, мне точно нужно успокоительное.

Сережа

Что. Это. Блин. Такое?!

Когда она заходит к нам в раздевалку, я сначала на нее смотрю, пытаясь понять, глючит меня или нет, а потом на парней, чтобы удостоверится, что они тоже это видят.

И реально видят. Сава первый отмирает и называет имя Аленки, а та улыбается когда-то любимыми мной ямочками на щеках и краснеет трогательно.

Вообще не изменилась. Два года прошло, это ей девятнадцать уже? А вообще не изменилась. Ни капли. Те же глаза – зеленые, сияющие, волосы длинные, улыбка искренняя.

Работает тут, говорит. Так вот в какой город она уехала? Черт, это очень близко. Это в сто раз ближе, чем я мог себе представить. На самом деле, если бы я тогда решился признаться, она могла бы и не оставаться в этом городе. Мы вполне могли бы кататься друг к другу каждые выходные.

Самое время подумать об упущенном давным-давно шансе, конечно.

Но блин… Она очень красивая. Невозможно просто.

Она с парнями разговаривает, а я только и могу что пялиться и пытаться понять, что это правда она.

Ее кольцо на груди внезапно становится ощутимым, словно даже горячим. Не зря, похоже, ба нашла его. Как предупреждение какое-то. К хозяйке потянулось?

Алена смотрит на всех, и на меня тоже, но глазами не задерживается даже, как будто мы и знакомы никогда не были, хотя с другими парнями, кого она еще застала, работая у нас, обменивается улыбками и кивками.

Настолько она меня из своей жизни выкинула?

Аленка уходит, а я так и сижу, словно в одной позе застыл.

– Смотрите, мужики, – говорит Коваль, – Серега снова от Аленки поплыл, точно как два года назад. А вы говорили: «Изменился, изменился…»

– Иди в жопу, – отвечаю беззлобно. А толку злиться? Я поплыл.

– Побежишь за обезболом перед игрой, как раньше? Ну или какие ты там истории сочинял, чтобы каждый день к ней в кабинет прыгать?

Они смеются, и я с ними. Правду говорят, и я все помню прекрасно. И вроде работал над собой все это время, а реально снова поплыл, как пацан малолетний. Два года труда в помойку одной только улыбкой снесло.

Стараюсь выкинуть из головы мысли и воспоминания и настроиться на игру. У нас тут финал, закрытие сезона, проигрывать никак нельзя, надо зубами победу рвать, и нельзя ни на что отвлекаться.

Нет, с Аленой, конечно, нужно поговорить. Как минимум надо отдать ей кольцо. Ну и просто спросить, как она тут…

Интересно, у нее есть парень?

– Через двадцать минут лед, что сидим без дела?! – врывается в раздевалку тренер, и мы активно начинаем переодеваться для раскатки перед игрой.

Через пятнадцать минут уже всей командой идем на лед, и когда проходим по коридору, замечаю картину: Алена, какой-то хмырь передает ей стаканчик, предполагаю, с кофе и обнимает ее, прижимая к себе точно сильнее, чем должен просто друг.

Это вот парень ее? Ну, видимо. Вряд ли она с первым встречным вот так зажималась бы в коридоре.

Ну и какого черта я ревную?

Сам себя не понимаю, от этого психую. Вот этот резкий взрыв колбы с прошлым в настоящем дает сбои везде. В мировосприятии, в мышлении, даже во внутренних органах. Потому что сердце тоже как заведенное в груди грохочет.

На льду отключаюсь. Долго учился все эмоции за пределами оставлять, но вроде справляюсь. Я потом обязательно все обдумаю еще раз сто, перепсихую, повспоминаю. Пока надо отыграть на всю мощь.

После раскатки готовимся к игре, а на лед выходим под жидкие аплодисменты. Нас тут не ждут, конечно, болеют за своих. Это тяжело, без поддержки. Поэтому перед игрой на выездах у нас все пацаны звонят домой. Девушкам, женам, мамам или, как я, бабушке. Чтобы зарядиться поддержкой и не обращать внимания на то, что все окружающие трибуны болеют за твоего соперника.

«Титан» сильный. И играет он жестко. Я специально не смотрю на трибуны и на лавку другой команды, потому что я не готов увидеть ее сейчас.

Надо играть.

Мы идем плотно, до середины второго периода по нулям, борьба серьезная. Мы впервые так высоко поднялись, а «Титан» давно на своем месте здесь, как дома уже. Поэтому и борьба горячее. Они – за постоянное чемпионство, мы – за дебютное первенство. У каждого своя мечта.

В середине второго начинается жесткая игра. Соперник давит, но мы не прогибаемся. Они всегда жестко играли, и пары столкновений все-таки не удается избежать. Ощутимо роняют нашего капитана, Колоса, потом прилетает Димону, но вырваться вперед «Титану» это не помогает.

К концу второго периода ломают меня. Больно. Впечатывают в борт с такой силой, что мне кажется, еще чуть-чуть – и я сломал бы ногу. Тренер против такой жесткой игры, но в этот раз кивает нам, давая право отвечать, чтобы быть на равных.

И это срабатывает. За семь секунд до конца периода Ковалев забрасывает шайбу. Один – ноль! Да, черт возьми!

Мы уходим в раздевалку на перерыв, и никто не выбирает выражений, высказывая эмоции. Ломать соперника на льду – не наша история. Мы за хоккей, чистый и честный. Для драк есть ринг, нас так учили.

– Булгаков, что с ногой? – спрашивает Палыч. Видел, что мне неплохо досталось. Но на адреналине доиграл и не заметил ничего, сейчас чувствую, что болит.