В училище Колесникова не любили, и он знал это. Знал, что за спиной смеются и шутят из-за того, что он, капитан первого ранга, за всю жизнь ни разу не выходил в поход. Ни на военном корабле, ни на подводной лодке. Но во всем остальном он мог быть примером для подражания. Ведь он такой аккуратный, такой педантичный, трудолюбивый, такой порядочный и честный. Он морально устойчив, не признает пошлости, скабрезных намеков и анекдотов, двусмысленности в отношении полов и всей этой новомодной «толерантности». Что же с ним не так?! Ах, как он хотел понять! Ах, как ему важно было мнение окружающих! Только узнать его было невозможно. Именно поэтому Сергей Мефодьевич часто провоцировал людей, показывал себя с той стороны, с которой не всякий бы отважился показать…

Этот рабочий день длился долго. Или так Сергею Мефодьевичу казалось после бессонной ночи. Про себя он даже посетовал, что затеял эту историю с «московской красавицей». Так он обозвал про себя Архипову. «Здесь, на берегах Невы, мне женщин мало!» – попрекал он самого себя. Около пяти часов Колесников позвонил дочери.

– Полина, может, отменим сегодня встречу? Что-то я не выспался.

Но дочь только фыркнула:

– Знаешь, я потом буду занята. Договорились встречаться по вторникам, значит, по вторникам. И еще. Не клади в салат лук. У меня встреча еще потом…

– Ночью, что ли? – не удержался Колесников.

– Ночью, – отрезала дочь, – но это никого не касается.

Сергей Мефодьевич хотел напомнить ей про неудачное замужество. Когда они с матерью слышали примерно то же самое, а потом выселяли пьющего разбитного зятя из квартиры дочери. «Господи, да в кого она такая?! В родню Веры, не иначе. Какие-то слабые, бесхребетные, падкие на чувства и эмоции. Приголубь, приласкай, и можно на веревочке водить, как бычков. А они и будут молчать, в рот смотреть!» – думал он, проверяя тесты учеников.

Когда в аудиторию постучались, он приспустил очки на кончик носа и ответил:

– Заходите, не томите.

В дверь протиснулся парень. В руках у него была стопка учебников и яркий рюкзак.

– Сергей Мефодьевич, я Поспелов, третья «А» группа. А можно мне тему пересдать сегодня? Я не смогу в другой день.

Колесников выразительно посмотрел на него, а потом ответил:

– Ну, действительно, если вы не можете в другой раз, отчего бы преподавателю не отменить все свои дела и не пойти вам навстречу. Это вместо того, чтобы вы нормально занимались каждый день и вовремя все учили?!

Парень промолчал.

– Что за тема? – поинтересовался Сергей Мефодьевич.

– Это даже не тема, это раздел один, – зачастил парень, – меня не было, когда писали тест…

– Какая тема? – подчеркнуто терпеливо повторил Колесников.

– Венерические заболевания, – бойко ответил парень.

– Угу, – пробормотал Сергей Мефодьевич.

– Так можно я тему расскажу?

– Ну давайте…

Парень положил учебники и рюкзак на парту и бойко затараторил:

– При беспорядочных половых связях есть опасность заражения венерическими заболеваниями. К ним относятся… гонорея, сифилис…

Колесников смотрел на парня и удивлялся тому, как просто, спокойно и без неловкости тот произносит слова.

– …признаки гонореи у мужчин проявляются… выделения… цвета… при мочеиспускании… у женщин… при сифилисе… шанкр… при оральных половых… – чеканил парень.

– Все, хватит, – поморщился Колесников, – я, по-моему, таких подробностей не читал. Вы что, медики будущие?

– Так я не знаю, что вы читали, меня же не было. Я в книжках разных изучил.

– Знаешь, мне вот даже слушать это противно. А ты с такими подробностями.

Парень растерянно воззрился на Колесникова:

– А как же учить и сдавать, если не говорить подробности? Например, если надо сказать, что при сифилисе твердый шанкр появляется на пенисе, то надо так и сказать, а иначе как мы суть проблемы изложим? А проявление гонореи у женщин? Как не описать, что происходит с вагиной при возникновении заболевания.

– Иди, хватит. Зачет. Я проставлю завтра. – Колесников чувствовал, что его распирает злость и одновременно мутит.

– Вам напомнить? – участливо спросил парень.

– Я не забуду такое, – буркнул Колесников.

Парень подхватил учебники, рюкзак и выскочил за дверь. Через какое-то время до Сергея Мефодьевича донесся смех, похожий на ржание молодых жеребцов.

– Ах, сволочи малолетние! Ни ума, ни чести! Развели и посмеялись! – взорвался Колесников. – Вот погоди, Поспелов.

Домой Колесников приехал поздно. В руках у него был пакет с хвостом форели. Дома уже была Полина.

Она открыла дверь своим ключом, но вместо того чтобы, дожидаясь отца, накрыть на стол, она валялась на диване.

– Полина, включи чайник и ставь чашки на стол, – попросил Колесников.

– Ну па-а-ап, – протянула дочь, – я так устала… Сегодня наша клуша устроила нам целых два совещания. Сидели как дуры, слушали всякую пургу.

Полине было тридцать пять лет, и она, имея журналистское образование, по меткому замечанию отца, «где-то работала и чем-то занималась».

– Полина, а ты можешь представить себе, что отец твой немолод и после работы может устать?

– Уйди с работы, – пожала плечами Полина, – у тебя есть еще одна квартира. Ты ее сдаешь, получаешь деньги. Нехилые. Так и живи в свое удовольствие.

– У тебя тоже есть еще одна квартира. Ты ее тоже сдаешь, но почему-то тоже работаешь!

– А мне надо куда-то ходить. Что я дома буду делать? Куда я все свои тряпки носить буду? На свидания? Так и свиданий не будет, если дома сидеть буду.

– Вот, а мне советуешь дома сидеть, – машинально пробурчал Сергей Мефодьевич.

Полина расхохоталась:

– Папа, кроме твоей морской формы, которая в идеальном состоянии, ты свою гражданскую одежду видел? Это же мама все тебе покупала, а она умерла семь лет назад. А форму ты не носишь, потому что ты в отставке. Вот и делай выводы…

– Я аккуратно, достойно одет, – возразил Колесников. – И не буду таким, как этот хлюст Колманович.

– Кстати, интереснейший мужик, – оживилась Полина, – я его видела на одном мероприятии. Красивый, статный, одет со вкусом!

– Он ненамного моложе меня, учти!

– А кажется, что намного моложе, – задумчиво протянула дочь.

Колесникову захотелось, чтобы день быстрее закончился. Ужинали они в тишине.

– Вот скажи, обязательно надо было сегодня ко мне приезжать? Сидишь, молчишь, ничего не рассказываешь…

– Как же? – оторвала взгляд от смартфона Полина. – А кто тебе открыл глаза на Колмановича? Ты же его видишь только в стенах училища. И не замечаешь, какой у тебя коллега.

Сергей Мефодьевич так и не понял, был ли это стеб или дочь говорила серьезно. Он предпочел лишь иронично выразить признательность:

– Спасибо, родная. Я понял, что люди в этом мире гораздо лучше, чем кажутся.

Теперь наступила очередь Полины гадать, насколько серьезен ответ отца.

Попрощалась дочь сразу после кофе.

– Поехала, мне надо еще переодеться.

– Ты не очень там… Знаешь… Отношения людей…

– Папа, ты мне еще про половые инфекции расскажи, – рассмеялась на пороге Полина.

– Господи! Иди уже! – Колесников прикрыл за ней дверь.

На кухне царил беспорядок. Дочь даже чашку в раковину не поставила. Колесников засучил рукава и принялся мыть посуду. Посудомоечной машины у него не было. Он тщательно тер ершиком каждую чашку и каждую тарелку, споласкивал под сильной струей воды, потом ставил посуду на полотенце. Когда на полотенце образовалась пирамида, он принялся вытирать посуду. Тер до скрипа. Затем все аккуратно поставил в шкаф.

Потом Колесников чистил зубы после душа и внимательно разглядывал в зеркало свое лицо. Оно показалось ему серым, несвежим, унылым.

– Таким должен быть Колманович! Это он ведет разгульный образ жизни, – подумалось Сергею Мефодьевичу.

А следующий день оказался солнечным. Колесников проснулся рано, бодрый и легкий. «Сегодня пятница, день короткий. Вечером сделаю уборку и послушаю концерт Вивальди. А еще надо сделать салат. Выходные все же», – думал он, размахивая гантелями.