– Давай, – согласился Колесников, – подаю рыбу.

– Подавай, – кивнула Архипова. Она не знала, смеяться ей или плакать.

После рыбы последовал десерт и кофе. Сергей Мефодьевич все подавал ловко, быстро. Архипова даже подумала о том, что у него богатая практика. Хотела спросить, не подрабатывал ли он официантом, но побоялась. С чувством юмора у нового знакомого было не очень. Александра же считала, что единомышленника и близкого человека можно вычислить по шуткам, над которыми он смеется. Колесников смеялся мало, а его собственные остроты были неловкими. Во всяком случае, Архипова делала усилие, чтобы улыбнуться. Разговор вертелся вокруг детей, работы, друзей. Выяснилось, что друзей у Колесникова нет.

– Как так получилось? – удивилась Архипова. – Как получилось, что ты не поддерживаешь отношения с одноклассниками, однокурсниками, коллегами? Ну хоть один человек же есть, с которым ты можешь поделиться чем-то личным?

– Один человек есть – дочь. Но мы общаемся редко.

– У нее своя жизнь, это понятно.

– Да какая жизнь?! – вдруг возмутился Колесников. – Разведена, лет много, кто ее возьмет замуж? Кому она нужна?! Только если из-за квартиры. И вообще…

Понизив голос, он сказал Александре:

– Она состоятельная женщина. Я всю жизнь работал, на семью работал. Не было у меня любовниц, внебрачных детей или еще чего-то…

Архипова вдруг подумала, что лучше бы у него были любовницы.

– А жена? Твоя жена?

– Не напоминай. Она умирала. Это такой кошмар. Все на моих руках.

– Выпадает и такое на долю человека. Я свою маму выхаживала. Она у меня дома жила.

И опять Колесников посмотрел на Архипову и ничего не сказал. Во взгляде было раздражение. «Семь лет назад умерла. Но еще не зажило, еще переживает», – подумала Архипова. Она сама два года не могла прийти в себя после смерти матери.

– Ладно, давай допьем кофе и пойдем… Что там по плану? – улыбнулась она.

По плану был театр. Архипова как-то не подумала, что ее поездка будет носить настолько культурный характер, а потому в театр отправилась в джинсах и черном свитере. Колесников, как ей показалось, посмотрел на нее неодобрительно.

– Да, я тоже предпочитаю в Мариинку ходить в черном бархатном наряде. Но ты не предупредил, а путешествую я всегда налегке.

– Хочешь, сейчас заедем и купим что-нибудь? – спроси он.

Архипова расхохоталась:

– Не хочу. Спасибо! Как писал Джером, «Сити и не такое сожрет!».

– Кто?

– Джером Клапка Джером. «Трое в лодке, не считая собаки».

– Фильм был дурацкий.

– Вопрос спорный. Но книжка великолепна. Ее же на цитаты растащили.

Колесников поджал губы – опять с ним не согласились.

Выехали они задолго до начала спектакля. «Ну еще бы, если тащиться со скоростью черепахи!» – подумала она, наблюдая, как Колесников тщательно осматривает колеса, протирает боковые зеркала. Наконец он уселся в машину и озабоченно произнес: «Цены взлетают, запчастей нет. Теперь моя машина мне будет обходиться очень дорого!» Архипова почему-то вспомнила московских знакомых. Они ездили на мощных крутых иномарках, и любимым девизом было: «Надо не экономить, а больше зарабатывать!» Александра никогда не отличалась снобизмом, но поведение Колесникова и его стоны по поводу старенького «Рено» были ей смешны. «Угомонись, люди разные. Он одинокий. Рассчитывает сам на себя. О дочери заботится. И вообще, какая тебе разница?!» – сказала она себе и принялась разглядывать город.

Мариинка радовала – торжество света, музыки, праздника. Архипова, хоть и чуточку переживала из-за своего наряда, все равно всей душой открылась навстречу зрелищу.

– Сергей, спасибо тебе огромное! Как же здесь здорово. И такой спектакль ты выбрал.

Колесникову были приятны похвала и благодарность. Он даже немного покраснел. Места у них были близкие и удобные. В тот вечер давали «Силу судьбы» Верди: Архипова обожала увертюру, а саму оперу помнила плохо – поэтому она с удовольствием смотрела на сцену. В антракте они выпили по бокалу шампанского. Александра захотела съесть пирожное, но Сергей Мефодьевич строгим голосом остановил ее:

– У нас столик в ресторане. Перебьешь аппетит.

И Архипова подчинилась. Ей даже было приятно, что кто-то строг с ней ради ее же блага. Что-то забытое в этом было – то ли из жизни с родителями, то ли из юности, когда мужчины, почти ровесники, вдруг принимали на себя роль умудренных старцев.

После спектакля они шли пешком.

– Ты не боишься за машину? Оставляешь вот так, на стоянке возле театра? – спросила Архипова.

Колесников вдруг просто расцвел от этих ее слов:

– Ну, что говорить, конечно, могут угнать. Но все же камеры тут стоят. Завтра заберу. А сегодня мы с тобой поужинаем и выпьем вина или шампанского. А доедем на такси.

Они отправились в сторону Большой Морской. Там на углу с Невским располагался модный и дорогой ресторан.

– А я ведь знаю музыку. Люблю ее. И сам даже сочиняю! – вдруг сказал Колесников.

– Да что ты?! – изумилась Архипова. Она видела в комнате пианино – дорогое, современное, – но подумала, что оно принадлежит дочери.

– У меня есть несколько песен. Я их даже показывал авторам стихов. Известным поэтам. Понравилось.

– Их исполняют?

– Ну, есть одна певица. Ей раскручиваться надо, а она сидит в углу, словно мышь.

– А вы вместе! – посоветовала Архипова. – Вместе пробивайтесь. Знаешь, два человека – это музыкальный коллектив. Это вес. Вообще, не надо стесняться, надо идти упрямо…

Архиповой вдруг стало жалко Колесникова. «Ну, зануда он, конечно, но умный, образованный, работящий. Да, смешной в этих своих претензиях, но музыку любит, играет на фортепиано и даже музыку сочиняет! Одни положительные качества. Просто он одинок. А это накладывает отпечаток на человека!» – подумала Александра и вдруг вспомнила, что и она одинока. «Интересно, а как я выгляжу со стороны? Такая же странная?» – испугалась она и почувствовала благодарность к этому человеку, который так тщательно готовился к ее приезду, который сделал все, чтобы ей здесь было уютно и интересно.

Архипова взяла под руку Колесникова:

– Можно? – улыбнулась она. – А то в вашем городе совсем не чистят тротуары.

Колесников что-то промямлил, Архипова, которая задала вопрос лишь ради проформы, сочла это знаком согласия. Она даже не заметила, что совсем скоро Сергей Мефодьевич, рассказывая об Исаакиевском соборе, незаметно отцепил ее руку и остаток пути они шли порознь.

Ресторан был дорогим, и гости в нем соответствовали статусу. Как в Москве – синие роскошные костюмы, обувь стоимостью в полмашины, часы дорогих брендов. Женщин было немного, все в вечерних нарядах. Колесников покосился на Архипову. Та, с лицом веселым и независимым, гордо выступала в своих джинсах и большой мужской рубашке. Вокруг шеи она обернула длинный шелковый платок. К удивлению Колесникова, осуждающе или презрительно на Архипову никто не смотрел. Наоборот, смотрели с интересом. Сергея Мефодьевича это удивило и обеспокоило. Меньше всего ему сейчас хотелось приревновать спутницу. Выражение лица его стало недовольным, он оттопырил нижнюю губу.

– Удобно сидишь? – спросил сурово Александру.

– Очень, – улыбаясь отвечала она, – здесь прекрасно. Думаю, что кухня здесь такая же изысканная, как и обстановка. Архипова оглядывала зал.

– Кому улыбаешься? – спросил Колесников, глядя в меню.

– Тебе, – ответила не задумываясь Архипова.

Сергей Мефодьевич промолчал, а потом недовольно сказал:

– Спорим, севрюги нет?

– Нет так нет, – ответила Архипова.

Она изучала меню как художественное произведение – столько там было наименований.

– А хотелось бы фирменное блюдо! – Колесников не унимался. Жестом он подозвал официанта.

– Ну-с, доложите: что у нас севрюгой? – спросил Сергей Мефодьевич.

Архипова с любопытством подняла глаза. Тон ей показался странным – в нем чувствовалось барство, каприз и неприятное снисхождение.