Солнце припекало с каждой минутой, наступающая жара не оставляла в покое.

– Не знаю как ты, но я очень проголодалась. – София зевнула, прикрыв рот рукой. Она так неосторожно отпустила ветку можжевельника, что Никиасу, в этот момент склонившемуся над проходом, зеленые иглы растения впились прямо в щеку.

– Аааа! – завопил он, – смотри, что ты наделала! – мальчик растирал щеку, которая зарделась, как помидор, – мне же больно!

– Не кричи! – София прижала указательный палец к губам. – Нас могут услышать. Прибегут и обнаружат наш потайной ход. И всё!

– Что – всё? – Никиас перешел на шепот и почти сжал губы, продолжая тереть больное место.

– И всё, заделают, – пояснила София, – и нет никакого лаза. Будем как все, по лестницам ходить.

– Ладно, – согласился брат, – но могла бы извиниться.

– Извини, – бросила она, – я случайно.

Никиас кивнул головой.

– Пойдем, я тоже хочу есть, – он поднялся и разворошил можжевельник так, чтобы тайный проход не было видно издалека.

По улочкам гуляли туристы, позируя на фоне красивых видов поселка, бухты Святого Павла и моря. Клик-клак – щелчки фотоаппаратов на каждом шагу. В кафетериях звенели стаканы, вилки и ложки и все остальное, что вообще может звенеть – самое время обеда. Между столиками сновали официанты с подносами запотевших ледяных напитков. Ну и жара!

Близнецы спешили, пробирались сквозь суетливую толпу, постоянно извиняясь за то, что наступали на ноги. Но это здесь, внизу, почти у самой набережной, где от назойливых праздношатающихся бездельников нет места. Еще немного наверх, отсчитав тридцать ступенек, потом направо по знакомому переулку и вот они почти уже дома: знакомая бугенвиллея прикрывает тенью почти всю улочку.

– Подожди, – София дернула Никиаса за футболку, – смотри, – она кивнула на соседские ворота.

И в самом деле, ворота соседа Зевса были немного приоткрыты. София заговорщицки подмигнула брату.

– Я сейчас! – она на цыпочках подошла к ним, взялась за большое стальное кольцо и начала толкать от себя. Старое дерево противно заскрипело. Никиас поджал губы, и переминался с ноги на ногу в нерешительности. София она же такая: никогда не знаешь, чего от нее ждать, в каждой бочке затычка, найдет приключения даже там, где их не было последнюю тысячу лет.

Девочка просунула голову в отворившуюся дверь и осторожно заглянула во двор. Но тут же столкнулась лицом к лицу с соседом Зевсом. Тот как раз нагнулся возле ворот, что-то выискивая в траве.

Из-под потертой коричневой шляпы выглядывали патлатые темные волосы с проседью, кирпичное лицо исполосовали морщины. Большой нос картошкой и темный ветвистый шрам на виске. А черные пронзительные глаза смотрели прямо на нее. В огромных ручищах он держал не менее огромный топор.

– Что вам надо, детишки? – раздался его хриплый голос. София так и ахнула!

– Это какой-то людоед!!! – едва отдышавшись сказала она – первое, что пришло на ум – когда закрывала за собой ворота. Ребята даже не поняли, как очутились дома. – Ты видел, еще бы чуть-чуть и он меня ударил топором?!

– Я как только его глазища злые увидел, так похолодел от ужаса. А вдруг он – похититель детей? – вторил ей Никиас, прижавшись спиной к входной двери, чтобы никто не вошел. – Не зря нам бабушка запретила смотреть за его забор. И собака у него в воздухе летает. Может он специально ее подослал, чтобы за нами проследить?

– Да, точно! Но мы ему не поддадимся, не на тех нарвался! – София облокотилась на дверь, помогая брату держать ее закрытой – мы ему еще покажем!

– Интересно, кому это вы что хотите показать? – бабушка Агата выглянула с летней кухни, – а ну-ка, давайте рассказывайте!

– Аа-а-а… эээ… Никому, бабуль! – Никиас сложил руки на груди и сделал вид, будто любуется цветами во дворе, – просто хотели показать мальчишкам, там, на берегу, как правильно плавать брассом.

– А, ну хорошо, мои умнички. Накупались уже? – бабушка прищурила взгляд. – Так, моем руки с мылом два раза и бегом к столу. Мама уже проснулась, все покажете ей, – и Агата вновь скрылась за дверью.

В это мгновение за каменной кладкой забора послышался странный шорох, словно кто-то тащил волоком по земле тяжелый мешок. Потом раздался лай Олимпа и после этого опять все стихло.

– Ты слышала? – Никиас кивнул Софии, – что за странные дела?!

– Да, тссс! – София напрягла слух, но звук больше не повторялся. Только над забором опять появилась мохнатая морда пса, которая разглядывала детей, крутя головой направо и налево. Спустя минуту Олимп исчез за забором, вновь раздался лай. – Не нравится мне этот Зевс, давай проверим что он там делает?

Никиас осторожно отворил дверь, и они опять вышли на улицу. Дубовые ворота соседа на этот раз были плотно заперты.

– Тссс, – София на носочках приблизилась к закрытым дверям.

И как только она подошла ближе, услышала другой звук, похожий на гулкий стук, как будто сапожник забивает подошву гвоздями, – что же он там делает?

– А давай постучимся и убежим? – предложил Никиас. София подняла большой палец, тут же три раза ударила кулаком по двери, и мигом вернулась назад.

Сначала стук затих, а потом дети услышали тяжелые шаги, приближающиеся к воротам. В мгновение ока ребя-та скрылись в своем дворе. Они услышали, как скрипя открылась соседская дверь, а через секунду опять закрылась.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Никиас. Больше рисковать не хотелось.

Три дня пролетели как один. Завтра мама возвращалась в Афины, а близнецы оставались гостить все лето в доме бабушки Агаты.

София уже проснулась в плохом настроении, все утро ворчала на брата, и даже любимые оладушки со сгущенкой не обрадовали ее.

Никиасу тоже было не по себе: так надолго расставаться с мамой – такого еще не было в их жизни. Долгих три месяца! Это же целая вечность! Он будет скучать. Обязательно будет скучать! И еще по папе. Мальчик ковырял ложкой остывшую кашу, да так и оставил, отодвинув от себя подальше.

– Да что же это такое? – всплеснула руками бабушка, увидев на столе почти не тронутый завтрак. – Вы не заболели, птенчики мои?

– Нет, бабуля! – Никиас слез со стула.

– Спасибо, бабуля! – София нахмурила брови и встала из-за стола.