Яркие лучи небесного светила осторожно пробрались в раскрытые окна, медленно проползли по подоконнику и запрыгнули на нос Софии. Во сне она попыталась стряхнуть их руками, дернула головой и проснулась.

Девочка огляделась. Спросонья она даже не поняла, где находится: маленькая спальня, тумбочка у кровати, красный пион в высокой вазе, белые занавески, а за окном громкий шум прибоя. На соседней кровати спал Никиас, а значит, все вчерашние приключения ей тоже не приснились.

София резво соскочила с кровати:

– Никиас, вставай! – она пыталась добудиться брата. – Никиас, у нас много дел! Вставай!

Но тот спал так крепко, что даже выстрел пушки в ближайшем порту вряд ли бы помог.

– Никиас! – София схватила его за плечи и попыталась растрясти ото сна. Но он лишь дернулся, перевернулся на другой бок и накрылся одеялом.

– Ах, так? Значит, ты так?! – близняшка хитро прищурилась.

Недолго думая, она схватила глиняную вазу, вытащила из нее цветок, откинула одеяло и с криком: «Наводнение! Спасайся, кто может!» вылила всю воду на голову спящего брата.

В следующее мгновение Никиас вскочил с кровати. Он удивленно хлопал глазами и открывал рот как рыба, не произнося ни звука. Одновременно с этим махал руками, словно пытался выгрести из морской пучины. София за-шлась в хохоте, да так, что чуть не выронила тяжелую вазу из рук:

– Какой ты смешной!

Никиас вытер лицо и рассеяно смотрел то на сестру, то на мокрую кровать.

– Ахаха, – заливалась София. Она упала на пол и дрыгала ногами. – Доброе утро, лягушачий принц!

– Ах, ты ж, – наконец сообразил Никиас, – малышка! – гневно выкрикнул он с самым презрительным видом и сложил руки на груди, отвернувшись к окну.

София пропустила оскорбление мимо ушей. Вдоволь насмеявшись, она поставила вазу на тумбочку и вернула в нее цветок. Никиас так и стоял посередине комнаты: мокрый и несчастный. С него каплями стекала вода, а на полу уже образовалась маленькая лужица. Он был похож на беспомощного цыпленка, ненароком искупавшегося в пруду.

– Ладно, – у Софии сжалось сердце, – извини меня! Никиас молчал и продолжал смотреть в окно.

– Извини меня, пожалуйста! Я больше так не буду! Брат помотал головой.

– Ну, Никиас, хватит уже дуться! – она потрепала его мокрые вихры. – Так день пройдет, а мы ничего не успеем! Ты забыл, что надо проверить наш тайный лаз? И в море искупаться, и… бабушка без завтрака нас никуда не отпу-стит.

– Хорошо, – Никиас махнул рукой и повернулся к сестре, – тогда ты мою кровать убираешь!

Девочка открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь обидное, но вовремя сдержалась.

– Договорились! – выдавила она из себя.

Скрипнула дверь, дети вышли во двор, залитый ярким солнцем. Оно распласталось на серой брусчатке, залезало на кустистые ветви виноградных лоз. Их соседи – раскидистые кусты бугенвиллеи – отбрасывали длинные тени, цепляясь за забор. В небе не было ни облачка, и даже ветер затих, укрытый набегающим морским бризом. Утреннюю молчащую тишину нарушали только птицы и кузнечики. Они беседовали и пререкались, затягивали песни и трень-кали, звенели и ухали, прячась в густой листве.

– Вы уже здесь, мои птенчики? Сейчас чайник поставлю.

А я думала, вы еще долго будете спать с дороги. Погодите немного, – бабушка Агата, появившаяся в дверях летней кухни, улыбнулась, а потом суетливо исчезла и зазвенела посудой.

Близнецы переглянулись. На кованом круглом столике в глубине сада стояло широкое блюдо с высокой горкой пышных горячих оладушек. Рядом вазочки с вареньем из абрикосов, виноградным джемом, гранатовым сиропом, повидлом из инжира и сгущенкой.

– Ммм… – облизнулся Никиас и погладил себя по животу, – какая вкуснятина!

Когда бабушка вернулась с подносом посуды: знакомым пузатым чайником, фарфоровыми блюдцами и чашечками, с салфетницей – все из одного набора – то обнаружила, что горка оладушек уже исчезла. А вазочки со сладостями наполовину опустели. Лишь на столе пятнами виднелись предательские липкие следы.

– Бабуля, прости, но чай в нас уже не влезет! – близнецы откинулись на спинки стульев с довольным видом. – У тебя такие вкусные блинчики!

– Это оладушки! – Агата поставила на стол чайный сервиз.

– Хм… блинчики-оладушки, оладушки-блинчики, – София пожала плечами, – как ни назови, все равно вкусно!

И пока Агата разливала чай, Никиас внимательно рассматривал бабушку (он вообще любил замечать детали). А она действительно не изменилась: знакомый добрый взгляд из-под очков с живым огоньком, ласковые трудолюбивые руки, глубокие морщинки на лице, седые кудри. И, конечно, ее любимое домашнее платье в мелкий цветочек.

София в это время любовалась садом. Маленький дворик был настоящим райским уголком. Бабушка обожала цветы и деревья, поэтому сад был заставлен глиняными вазонами, горшками с пальмами и цветами. Над коваными черными воротами шапкой свисали розовые благоухающие цветки, мягко окутывая двор сладким запахом. И чего только в этом саду не было! Не зря говорят, в Греции все есть! С прошлого года некоторые совсем жиденькие кустарники подросли и превратились в аккуратно стриженные зеленые шары. Двери дома украшали подвесные горшки с гибискусом и олеандром.

Оставив внуков одних, бабушка опять скрылась за дверями кухни.

– А теперь!.. – София радостно потирала руки, – купаться!

Но не тут-то было! В то же мгновение ребята услышали громкое прерывистое дыхание и почувствовали чей-то пристальный взгляд. Они одновременно обернулись в сторону соседского забора. Над ним висела круглая мохнатая голова с повисшими ушами и хмурым выражением на морде. Она пристально смотрела на детей, как будто изучая. Потом рыкнула и скрылась за оградой.

– Ой, собачка! – воскликнула София.

– Ой, собачка! – передразнил ее Никиас. – И как она, интересно, забралась на такой высоченный забор?

Пару минут они размышляли, внимательно разглядывая неприступную стену.

– Может, у нее есть крылья? – спросила София.

– Ха-ха! Летающая собака?! Такого не бывает! Это же не чайка и не птица какая-нибудь. Это – собака! – Никиас уверенно кивнул.

– Вот мы сейчас и узнаем! – София покрутила головой. Потом принесла старый деревянный табурет, стоявший у ворот (она его приметила еще вечером), и залезла на него. Но кроме верхушки вишневого дерева ничего не смогла разглядеть: забор был слишком высоким. Тогда Никиас предложил подставить под табурет что-нибудь еще. Дети начали сооружать лестницу из того, что под-вернулось под руку: подставка от старого вазона, обломки кирпичей, что лежали у сарая, какие-то дощечки, ржавое ведро и даже кошачья железная миска пригодилась.