И можете посчитать меня идиоткой, но я ничего в этой истории пока не понимаю!

Ритка ждала меня, с явным нетерпением выглядывая из машины.

– Ну что там? – выпрыгнула она мне навстречу.

Я пожала плечами. Ну что я могла ей сказать?

– Эдик там?

– Нет, – ответила я. – Его нет. Ни в живом виде, ни в мертвом.

Про бурые пятна я решила промолчать. Зная натуру Ритки, можно было легко предположить, что по бурым пятнам она восстановит ужасающую картину произошедшей в Эдиковой квартире трагедии. А успокаивать ее придется мне. А при такой адской головной боли я подобной нагрузки просто не выдержала бы.

– Но мне встретилась соседка, которая сообщила, что Эдик общался с какими-то людьми, которых она сочла монахами. Ты случайно не знаешь, что это еще за фрукты такие?

– Монахи? – Ритка почему-то испугалась. Глазищи у нее округлились, и она сжала руки.

– Сдается мне, ты о них что-то знаешь, – пробормотала я.

Но она меня не слышала, продолжая всматриваться безумными глазами куда-то в даль. Буквально потонула в своих мыслях об этих гражданах, не желая выныривать на поверхность моего к ним интереса.

– Монахи... – пробормотала она, глядя перед собой с таким остервенением, что я бы не позавидовала монаху, рискнувшему появиться в поле ее зрения.

Почему-то монах мне самой привиделся, но ужасно странный, в красных штанах.

– Так что это за монахи? – рискнула я привлечь ее внимание. Она вздрогнула, выходя из своего трансцендентального состояния, и уставилась на меня с удивлением.

– Какие еще монахи?

На ее лице было полнейшее недоумение.

– Соседка. Она сказала, что Эдик общался со странными монахами. Ты ничего об этом не знаешь? – терпеливо попробовала настоять на своем я.

– Это кто тебе такую чушь сказал? Старуха Козленко?

– Не знаю, как ее там по имени, но старуха она точно, – подтвердила я.

Ритка зловеще расхохоталась и трагически произнесла:

– Она психически ненормальная. Эдик ни с какими монахами не общался. С какой стати его бы вдруг на них потянуло? Он и в церковь-то не ходил... Так что не мог он с монахами общаться. Особенно при мне.

– Почему при тебе особенно? – прицепилась я к слову.

– Потому что...

Она задумалась, пытаясь понять сама, почему.

– Ты что, не переносишь монахов? У тебя на них аллергия, что ли?

– Нет, – поморщилась она. – Я к ним вообще нормально отношусь. Просто он не общался ни с какими монахами, я это точно знаю.

– Тогда чего ты так испугалась сначала?

Она растерянно уставилась на меня и почесала лоб.

– Не помню, – честно призналась она.

– У тебя провалы в памяти?

– Ага. Провалы. Ах, да... Ну конечно!

Она явно обрадовалась чему-то.

– Понимаешь, – начала она после недолгого молчания, – я просто подумала, монахи – мафия... Они же все в черном. Может, старуха перепутала? И мафиозники показались ей монахами?

Да уж. Ничего себе сравненьице...

– Ты это серьезно? – поинтересовалась я.

– А что?

– Ничего. Просто как ты это представляешь – спутать монаха с мафиози? У них что, выражение лиц одинаково?

– Нет. Одежда...

Я захохотала.

– Ритка, – взмолилась я сквозь слезы, – прекрати меня смешить в трагическую минуту! Ну ты что, никогда амбалов из мафии не видела? С какого ляда они в рясы нарядятся? И цепи златые на груди повесят... Надо будет показать тебе парочку, чтобы ты перестала их с монахами путать!

– Это не я путаю. Это старуха Козленко путает, – обиделась Ритка.

Я тронула с места. Все равно ничего выяснить не удастся.

– Заедем к Мельникову, – предложила я. – Если ты так беспокоишься о своем драгоценном Эдике, давай оформим заявление, и его бросятся разыскивать.

– Нет! – истерически завопила Ритка, вынудив меня выписать на асфальте новый замысловатый вираж. Может, мне уже пора заменить Даймона Хилла? Похоже, что именно у меня есть шанс наконец-то вывести из строя ненавистного Шумахера. Вот только подсажу в его болид Ритку, а впереди запущу парочку бегущих монахов. Точно с трассы съедет!

– Тогда чего ты хочешь? – не выдержала я.

– Ничего. Просто мы к нему приезжали – его нет. Давай подождем еще дня два?

Ну и наивное дитя моя Ритка!

– Ладно, – согласилась я. – Давай. Только не лезь на стенку.

– Не буду, – пообещала она. А я сделала вид, что ей поверила.

Я отвезла Ритку домой. В общем-то, еще в тот момент, когда она выходила из машины, я почувствовала, что зря я это сделала.

Уж больно она была поникшая. И шла в свою квартиру с таким видом, будто это не квартира, а неплохо оборудованная камера пыток.

В этот момент мое милосердие превысило пределы допустимого. Почувствовав, что я просто не могу смотреть на эти опущенные плечи и ноги, передвигающиеся по тротуару со скоростью лапок черепахи, напившейся пива, я выскочила из машины и крикнула:

– Ритка!

Она вздрогнула и остановилась, боясь обернуться. Ее спина излучала столько надежды, что я едва не заплакала. Ну что я, в самом-то деле? Сколько напастей может пережить один человек? Ритка же хороший человечек, просто вот такая нескладная...

– Рита. – Я догнала ее и схватила за руку. – Я придумала одну вещь. Не знаю, согласишься ли ты. Но... Мне сейчас совсем не в кайф оставаться одной. И тебе, насколько я понимаю, тоже.

Она закивала головой, ее глаза излучали целые потоки щенячьей благодарности. Я даже почувствовала себя самой доброй самаритянкой из всех подобных дам на свете.

– Поехали ко мне, – предложила я без долгих разговоров. Ритка, все еще боявшаяся поверить в собственную удачу, попробовала убедить меня:

– Но это же неудобно... Вдруг придет твой «СД-ром»?

– Ну вот и хорошо, – мстительно улыбнулась я. – Как придет, так и уйдет. Пешком и вдаль... Мне сейчас не до этой шантрапы...

Ритка рассмеялась и вдруг порывисто, как ребенок, обняла меня за шею, прошептав прямо в ухо:

– Спасибо...

Когда мы приехали, уже начинало темнеть. Моя квартира пребывала в сумрачном расположении духа, и я, дабы улучшить его, включила свет.

– Ну вот мы и дома...

Я прошла на кухню, поставила чайник и вернулась в комнату, где Ритка заняла стратегическую позицию на моем «сексодроме» и уже включила телевизор.

– Это ничего? – робко спросила она меня, оглянувшись. – Без него как-то одиноко и страшно...

– Чушь какая! – ответила я. – Мне иногда с ним страшнее. Я расслаблюсь, начну думать о чем-нибудь веселом, как вдруг на экране появляется говорящая голова и начинает отравлять мое существование идиотскими сообщениями! Они меня и так чуть до инфаркта не довели, пугая третьей мировой войной! Чтобы смотреть телевизор, надо или иметь железные нервы, или затариваться большим флаконом валерьянки!

– Но сейчас они поют...

Я посмотрела. Действительно. Они пели. И, хотя это было еще страшнее, чем новости, я решила не допекать мою несчастную подругу. Пусть слушает этих «ветер-с-моря-дур», если ей хочется.

– Я займусь кофе, – объявила я. – Побудешь одна?

– Конечно. Я же не маленькая!

Прихватив с собой телефонный аппарат и кисет с «костями», я отчалила в сторону кухни и, включив там магнитофон, начала приходить в себя под звуки голоса Леонарда Коэна. После наших «попсовушек» Коэн звучал просто замечательно. По коже забегали сладкие мурашки, говорящие о том, что интеллектуальное наслаждение иногда может переходить в физическое. Как под легкие стаккато пальцев Эрла Гарднера... Ну почему люди не могут любить только хорошую музыку, с тоской подумала я. Тогда на экране не возникали бы крашеные блондинки из породы «СД-ромов», отравляя мое существование попытками косить под невинных восьмиклассниц!

Первым делом я проверила автоответчик. Гнусный голос продолжал взывать ко мне: «Таня! Милый маленький Танчик! Солнышко! Я тебя люблю!»