В конце концов, и не из таких ситуаций выходили...

Я села в машину, Ритка плюхнулась рядом, стараясь выглядеть счастливой и беззаботной. Давалось ей это с трудом, и вообще непонятно, как ей удалось закончить театральный. Не иначе как красота неземная помогла... Слава богу, что она не решилась играть на сцене. Во-первых, театр на сто процентов бы погорел, вздумай Ритка стать там примой. А во-вторых, ей можно было играть только немые роли. Или горничных с подносом.

Сейчас она сидела, вытаращив свои и без того огромные глаза, сжав губы и улыбаясь, как призрак. Во всяком случае, у меня от ее улыбки забегали по спине мурашки, и я поспешила отвернуться, чтобы поберечь нервы.

– Поехали? – спросила я ее, старательно избегая встречи с ее обезумевшими глазами.

– Да, – голосом, исполненным слез, проговорила моя незадачливая подруга.

И мы рванули вперед, стараясь не превышать скорости, дабы не привлекать к себе внимания щедро расставленных повсюду гибэдэдэшников.

К моему удивлению, мы доехали без приключений и даже не вляпались в пробку. Проехали цивилизованную часть города, и, когда навстречу машине уныло потянулись серые и невзрачные здания, спрятанные за густой дымкой смога, сразу стало понятно, что мы попали в замечательный Комсомольский.

– Просто как из Швейцарии в Советский Союз приехали, – вздохнула я, оглядывая убогую местность.

Мы вырулили прямо к высотному зданию с гордым воззванием к пролетариям на фасаде и остановились.

– Пошли?

Я открыла дверцу и поняла, что мой вопрос повис в воздухе.

Так. Молчанье было ей ответом... Я обернулась.

Ритка вжалась в кресло и смотрела на меня глазами, полными ужаса и тоски.

– Так мы идем? – начиная терять терпение, спросила я.

Она жалобно простонала, глядя мимо меня:

– Таня, может быть, я тебя тут подожду? Нет, правда... Ключ я тебе дам.

Я смерила ее взглядом, которым хотела показать всю глубину своего непонимания.

– Как это?

– Я боюсь...

Ее голос прозвучал еле слышно. Как вздох насмерть испуганного и потому умирающего лебедя.

– Чего? – вопросила я безжалостно.

– Ну, я боюсь, что мы там найдем Эдика...

– Так какого черта? – взревела я. – Кого мы ищем-то? Наоборот – найдем твоего Эдика, какая радость! Мир вокруг нас окрасится самыми яркими тонами, мы постигнем истину и возрадуемся! Мы разве не Эдика ищем?

– Эдика, – призналась Ритка.

– Тогда в чем дело?

– Мы можем найти его неживым, – прошептала моя подруга, тараща на меня свои фарфоровые очи.

Ну теперь мне все стало понятно. Труп Эдика ждал только меня. Ритка в его планы не входила. Она, коварная, решила предоставить мне честь обнаружить бывшего возлюбленного.

– Слушай, Ритка, чего ты боишься? Может, ты его и «пришила»? И все подстроила?

Она замотала головой:

– Таня, если я найду этот труп, я точно сойду с ума. Все мои несчастья обвалятся на мою голову, припомнятся до мелочей, я не смогу этого выдержать!

В ее голосе было столько неподдельного отчаяния, что я смирилась.

– Ладно, – обреченно вздохнула я. – Давай ключи.

Она протянула мне смешного гномика на цепочке, я сжала брелок с ключами в руках и шагнула в подъезд, почти сбив по дороге старушку, которая мирно направлялась в свою обитель.

Обогнав старушку, я, прыгая через две ступеньки, довольно быстро поднялась на третий этаж и остановилась перед квартирой с красивым номером 50.

«Да уж, – пошутила я про себя, – нехорошая квартирка, вот из одной такой, помнится, люди пропадали...»

Но на всякий случай, перед тем как войти с помощью выданного мне ключа, я позвонила.

Дверь хранила загадочное и тоскливое молчание. Снизу слышались грузные шаги и тяжелое дыхание, мне надо было поторапливаться. Я уже вставила ключ в замочную скважину и собралась повернуть его, как за моей спиной послышался голос:

– Чья будешь?

Я вздрогнула. Так как я совершенно не представляла себе, чья же я буду, и голос к тому же был явно неодобрительный и суровый, я сжалась и напряглась. Повернувшись, увидела ту самую старушку, которую чуть не сбила при входе в подъезд. Она смотрела на меня взглядом неподкупной чекистки на отдыхе и ждала немедленного ответа.

– Я к Эдику, – обаятельно улыбнулась я. – Вы не знаете, он дома?

– Если к Эдику, чего со своим ключом в его дверь лезешь?

Я постаралась придать голосу нотки доверительности:

– Понимаете, Эдик оставил мне свой ключ и просил следить за квартирой, если он уедет. Но он не позвонил... И вот я решила зайти, проверить...

Боже, какую чушь я несу, с ужасом подумала я. Иванова, твой экспромт явно отдает наивной попыткой школьницы оправдаться, почему она курит в кабинете с учителем физики.

Но бабка осмотрела меня и удовлетворенно кивнула.

– Я Эдика не видела уже давно. Дня три. Значит, уехал. И монахи давно не приходили...

– Монахи? – переспросила я. Что еще за монахи такие?

– А ты разве не из монахов? – спросила меня бабка.

– Нет, – подумав, ответила я. Все-таки я никак не могу отнести себя к числу монахов.

Бабка была явно разочарована и сказала:

– Значит, Эдик тебе свою квартиру препоручил... И куда ж он собирался?

– Он мне не сказал...

– Ох, тайны сплошные, – горестно сказала бабка. – Раньше был нормальный... Парень как парень. И что у него в голове случилось? Хорошо, мать не дожила...

Словоохотливая старушка явно была не прочь пообщаться со мной на темы Эдиковой испорченности, но пока я не видела в этом смысла. Вполне вероятно, что испорченный Эдик сидит сейчас где-нибудь на дачке у одного из «монахов» и, распивая с ним пиво и портвейн, радуется жизни.

Поэтому я вежливо кивнула и, подумав о дожидающейся меня Ритке, постаралась закончить беседу.

Открыв дверь, я постояла на пороге, дожидаясь, пока любопытная соседка покинет свой наблюдательный пункт или хотя бы перейдет в укрытие, из которого можно продолжать наблюдение, не так назойливо сверля меня взглядом.

В нос ударил запах затхлости. Полутемный коридор встретил меня неприветливо.

Я шагнула внутрь, осторожно позвав:

– Эдик!

Ответа не было. Но запах стоял омерзительный. Неужели и правда – труп?

Я прошла дальше.

Комната была пустой, и на столике стояла пепельница, доверху наполненная окурками. Чашка с пятнами от кофе почему-то валялась на полу. На ковре явно виднелись пятна... бурые, наверное, от выплеснувшегося кофе.

Я наклонилась, пытаясь определить, права ли я.

Сердце мое учащенно забилось. Я поднялась и прижала к горлу ладонь, пытаясь подавить приступ тошноты.

Кровь...

Танечка, это не кофе! Это – кровь.

Мне совершенно не хотелось идти дальше. В конце концов, если тут трупы, пусть их и находит сама Ритка. Мне это не нужно совершенно. Я прекрасно жила и без Эдика, и без...

«Кончай истерику, – холодно произнес голос моей „alter ego“. – От твоих стонов ничего не изменится, а у Ритки будет инфаркт».

В конце концов, детектив ты или?..

Я шагнула во вторую комнату, вознося господу молитвы, чтобы там было все спокойно, и Эдика я бы там не встретила.

Вторая комната оказалась спальней.

Ну и разгромчик тут был, скажу я вам!

Простыни, смятые, как половые тряпки, валялись на полу. Одеяло спустилось с кровати. Да, на простынях тоже были эти гадкие пятна. Но трупа, слава тебе, господи, не было.

– Ну и что все это означает? – тихо спросила я, поднимая с пола окурок сигареты.

«Если бы я была Эркюлем Пуаро, я бы сейчас быстренько все определила. Кто курил, сколько лет, какие волосы, и так далее. Но, – уныло призналась я, – я не Эркюль. Я всего лишь скромная девушка Таня. И ничего я вам не соображу. Кто тут был, кто разбрасывал простыни, и почему тут все так изгажено пятнами крови...»

Я бросила окурок назад.

Надо было спускаться. К Ритке. С неутешительными сведениями о том, что нет ни Эдика, ни его трупа. Ничего вообще тут нет. Кроме ужасающего беспорядка и пятен бурого цвета.