“Царь же Федоръ Ивановичъ отпусти брата своего царевича Дмитрея Ивановича съ матерью сь ево съ царицею съ Марьею Федоровною на удьлъ во градъ Углечь; съ нямъ же послалъ отца царицына бедна Нагова и братию и всьхъ Нагихъ, да съ нимъ же отпустилъ окаянную мамку ево Марию Волохову (мамкой звали Василисой Волоховой77) да сына его Данилка да Микитку Качалова78”. [33] Пашков79 отмечает, что Царь Фёдор, нежно прощался с братом – младенцем, обливаясь слезами, а Платонов80 пишет, что в Угличе Нагие ни в чём не ущемлялись. У них были хорошие отношения с московским двором, с которым они обменивались подарками на праздники. Однако, в «Новом летописце» можно прочесть: «По преставлении царя Ивана тое же нощи шурин царя Фёдора Ивановича Борис Фёдорович Годунов с своими советники возложи измену на Нагих и их поимаху и даша их за приставы: и иных же тут же многих поимаху, коих жаловал царь Иван, и розослаша их по городом, и иных по темницам, а иных за приставы, и домы их розориша, поместья и вотчины их роздаша». [33]

Заслуга высылки Нагих в Углич принадлежит пятибоярщине – Верховной Думе, которая выслала многих “услужников” Иоаннова, включая клеветников, “других заключила в темницы”.

Высылка Нагих с царевичем Дмитрием и свитой в его собственный удел – Углич, отданный ему ещё Иваном Грозным, происходила не так, как описано в “Новом летописце”. Летописцы не всегда имели возможности наблюдать жизнь Московии воочию, и пользовались не только правдивыми рассказами очевидцев, но и всевозможными слухами и домыслами, которыми была наводнена страна. А уж что касается “Нового летописца”, то это вообще отдельная песня. Боханов32 отмечает, что никакой «Варфоломеевской ночи35» в ближайшие часы после смерти – 18 (28) марта 1584 года Иоанна Грозного не было. Нагие отправились в Углич в удел царевича Дмитрия, завещанный ещё Иваном Грозным только 24 мая (3 июня) 1584 года не как ссыльные, а вполне комфортно со свитой и почётным эскортом из 200 стрельцов.

Митрополит Ростовский Филарет81 был в польском плену с 1611 года, вернулся в Москву только в 14 (24) июня 1619 года и почти сразу же был возведён в сан Патриарха, став фактически соправителем государства, сын которого царь Михаил Фёдорович82 слушался его во всём беспрекословно. Михаила провозгласили Царём в 1613 году на Земском соборе, которому «вся Земля Русская» присягнула на верность. Филарета рядом не было. В Утверждённой грамоте об избрании на Московское государство Михаила Фёдоровича Романова, составленной в мае 1613 года и подписанной всеми церковными Иерархами и прочими «большими людьми», – нет тех интерпретаций событий, касающихся личности Годунова и которые возникнут позже, после возвращения Филарета в Москву. Грамота начинается с утверждения, что верховная власть установлена на Руси Божьим Промыслом, и далее перечисляются все «славные» имена «скипетродержателей Российского царствия», начиная с князя Рюрика⁷. В документе нет выпадов против Бориса Годунова. Он там преподносится как законный Самодержец всея Руси. Ничего ни о каких «злодеяниях» в Грамоте не говорится, иначе вряд ли там нашлись бы столь благоприятные слова для «Царя-злодея», каковым его представлял Митрополит, а затем Патриарх Филарет. Романовы, после возвращения Филарета из польского плена в Москву летом 1619 года, начали переписывать историю страны. По приказу Филарета все документы свезли в Москву, где был произведён тщательный отбор и уничтожено всё, порочащее действия рода Романовых. Кстати, подобная выемка документов была и при Петре I4. Историки же пользовались лишь тем, что осталось, и было доступным. Современные историки совершили самый настоящий подвиг, когда сумели отделить “зёрна от плевел” и попытались восстановить истину при тщательном сличении сохранившихся документов. Хотя некоторые из них просто переписывали чужие авторитетные мнения, особенно касающиеся личности Бориса Годунова, что, в общем то не удивительно, ибо летописцы вслед за молвой очень редко положительно отзывались о его деяниях. Любые слухи легко распространяются, особенно в отсутствие газет, телевидения и светской литературы, чем и пользовалась боярская оппозиция, которая все положительные деяния Годунова объясняла лишь его властолюбием, меркантильными интересами и желанием возвыситься над обществом. Впоследствии, это повторяли и историки. Только у Боханова можно встретить более или менее заслуживающую внимания историю и мотивы создания “Нового летописца”. Почти вся историография прямо или косвенно указывает на основных виновников возникновения смуты83 – братьев Романовых – Никитичах, как звали их в народе. Никита Юрьевич Романов (он же Юрьев – Захарьин) был родным дядей Ивану Грозному по матери. Стало быть, Романовы были ему ближайшие родственники и кому, как не им было претендовать на трон при недееспособном Фёдоре и незаконнорожденном Дмитрии. Боханов отмечает, что умному и деятельному Филарету нужна была угодная Романовым, но в первую очередь ему самому, история с таким взглядом на ход событий, где бы не было места личным отступлениям и клятвопреступлениям, и в которой бы обвинялись во всех бедах страны, особенно в годы Великой смуты, Борис Годунов и его сторонники. Филарет, произведший выемку почти всех документов смутного времени, изложил свою концепцию описываемых исторических событий свода в упомянутой ранее книге, называемой «Новый летописец». Будучи написанной около 1630 года, она фактически стала «официальной историей», утверждавшей «единственно правильный взгляд» на государственные дела смутного времени с непререкаемыми оценками всем деятелям. В настоящее время в историографии прочно утвердился тезис, что «Новый летописец» создавался при инициировании и непосредственном участии Патриарха Филарета, тем не менее, почти все последующие историки буквально дословно воспроизводили пассажи из текста «Нового летописца». В нём отсутствуют «сомнительные» страницы биографии Фёдора-Филарета и его родни, но зато в избытке присутствуют гневные эскапады по адресу неугодных им лиц и, особенно, Бориса Годунова, который представлен чуть ли не главным злодеем Русской истории описываемого периода. Иногда невольно возникает впечатление, что в «Новом летописце» в этом и есть одна из основных целей его составителей. Вообще, весь «Новый летописец» настроен крайне критически по отношению к Борису Годунову и в описаниях событий до Углича, и после. Летописец пишет о коварных планах и злобных намерениях, как будто Фёдор-Филарет и иже с ним исповедовали Годунова. Будто-бы он открывал им то, что у него «лежало на сердце» и тайно хранилось в глубине души. Поскольку до нас дошло очень мало достоверных свидетельств, раскрывающих истинное положение вещей, особенно касающихся Бориса Годунова и эпохи его правления, историки руководствовались материалами, обнаруженными через годы и десятилетия. Дела правителя подвергаются осуждению и хуле в отсутствии мотивации и конкретных доказательств. Зато во множестве циркулируют домыслы, уверенно выдаваемые за «тайные намерения» Бориса Годунова. Пожалуй, только Краевский84 относился к Борису Годунову с должным пиететом. Карамзину²¹, несмотря на его желание быть объективным к Годунову, не удалось избавиться от предубеждения окружающих и очистить деятельность Бориса от наговоров, тем более что Карамзин был под влиянием мнения царствующих Романовых. А между тем Годунов не был виноват в истории с Нагими, сосланных регентами после смерти Грозного, но негативное отношение к нему начало проявляться задолго до того, как он стал правителем при Фёдоре. Ах, если бы не его худородство. По мнению Платонова действия Бориса против Нагих обычно воспринимаются как личная месть. Какая злая судьба была у Годунова!