В западном обществе в основу бытового развития и в основу бытовой власти легли отношения завоевателей, дружинников или собственно право сильного, право личное. Властный человек всегда и везде чувствовал себя, как победитель, а подвластный – как побеждённый. Оба были чужими друг другу и на этой идее устанавливали свои отношения. Бытовой связью людей там руководили право, закон, а у нас, наоборот, вся бытовая связь людей основана на родственных отношениях, совокупности родни, где члены не разграничены своими правами. Родовое чувство, родовое начало, управлявшие нашим старым бытом, и есть, по Забелину, родовая идея, которая была творцом нашего единства, нашей народной силы, творцом всех наших народных добродетелей и всех наших народных напастей, государственных и общественных. Если западный властный человек, в средние века, чувствовал себя победителем, завоевателем, то наш властный человек даже и в девятнадцатом веке считал себя отцом-опекуном, смотрел на подвластных или вообще на меньших, подчиненных, как на малолетних, несовершеннолетних, недорослей в общественном смысле. Он не думал, как Пётр Великий, что он, прежде всего только первый, передовой слуга обществу. Он убеждён, подобно царю Алексею Михайловичу8, что для управляемого общества он отец-опекун, что его обязанности к обществу, права отеческие, опекунские, а не гражданские. Забелин сделал вывод, что в этом и ”… заключается все глубокое, коренное различие нашего востока от европейского запада; отсюда и различие истории, культуры, всей жизни, со всеми её понятиями и движениями”. [8]

На Западе отношения между народами складывались, как отношения между победителями и побеждёнными. Забелин считал, что если общество складывается через завоевания, то характер власти в таком обществе иной, чем в обществе, которое сложилось путем нарождения. Властные, общественные и личные отношения победителей и побеждённых стремятся определить себя юридически, разгородив свои отношения необходимыми правами и обязанностями, отчего и характер власти выражается более сурово и беспощадно. В таком обществе власть развивается и утверждает в себе идею права, закона, более определена и строго разграничивает жизненные отношения. В этом случае вырабатываются определённые понятия о независимой личности человека, личность выдвигается во всех сферах жизни. Об этом пишет не только Забелин, но и другие историки. Здесь они не спорят, а лишь дополняют друг друга. Погодин9 считал, что все Европейские государства составились из победителей и побежденных, пришлецов и туземцев. Первым существенным отличием Российского государства, считал Погодин, является то, что сначала к нам пришли добровольно избранные варяги. Европейские государства были основаны на развалинах Западной Римской Империи с Римской Христианской Религией, а мы своё Христианство унаследовали из Константинополя, став как бы преемницей Византийской Империи с предназначением сохранить и развить особую сторону Веры, которая окончательно закрепилась в 1204 году (произошла схизма10), а западная вера продолжалась в лице прочих Европейских государств. У нас, как и в Греции, духовенство подчинялось Государям, а на Западе – Папе Римскому. Погодин отмечал принципиальные отличия западной Церкви с её инквизицией и терпимости восточной веры, обращённой в себя. Есть отличия и в образовании государственных систем. Во всех Европейских государствах возникло Майоратство11, а в Московском государстве в силу малой населённости сначала развивалась Удельная система12, а майоратство было введено Петром I в 1714 году «Указом о единонаследии», просущесвовало 16 лет и частично было вновь введено в 19 веке. Кажется очень интересным сравнение Погодина русского дворянства с западными аристократами: “Наше Дворянство, не Феодальнаго происхождения, а собравшееся въ позднейшее время съ разныхъ сторонъ, какъ бы для того, чтобъ пополнить недостаточное число первыхъ Варяжскихъ пришельцевъ, изъ Орды, изъ Крыма, изъ Пруссии, изъ Италии, изъ Литвы, не можетъ иметь той гордости, какая течетъ въ жилахъ Испанскнхъ Грандовъ, Английскихъ Лордовъ, Французскихъ Маркизовъ и Немецкихъ Бароновъ, называющихъ насъ варварами. Оно почтеннее и благороднее всехъ дворянствъ Европейскихъ въ настоящемъ значении этого слова; ибо приобрело свои отличия службою отечеству”. [32] С точки зрения Погодина наше Государство, в отличие от западных, началось не вследствие завоевания, а “… призвания, беспрекословного занятия и полюбовной сделки”. [32] Он так же видит различие в том, что в основание государства у нас была положена любовь, а на Западе – ненависть. Возможно его утверждение кажется довольно спорным, но если проследить мысль Погодина с начала становления государственности в мире в её развитии, то, наверное, можно с ним и согласиться. На Западе Король был обязан своим сподвижникам (феодалам), помогавшим ему покорить землю, а наш Князь не имел никаких обязанностей к боярам и его родственникам, которые сопровождали его без особой нужды и в случае неудовольствия могли оставить его. У нас Князь был лицом к лицу с народом, как его защитник и в редких случаях, как судья, за что и получал определённую дань, а Западный Государь был совершенно отделён от своих вассалов. Западные феодалы считали себя почти равными Королю, который без них ничего не значил, зависел от них, не мог владеть государством, не мог действовать и повелевать ими, а наши находились в полном распоряжении и зависимости от Князя, – ближайшие исполнители его приказаний, – его родственники, слуги, наёмники, без которых он мог обойтись. Западные феодалы делали что хотели, отнимали землю у коренного населения, которую покорили под предводительством Короля и делили её как добычу. Отняв землю, феодалы с самого начала поставили себя во враждебное отношение к обитателям, заставив их работать на себя и возбудив ненависть к себе. Они основали малые государства, где властвовали в полной мере. Наши Бояре – Воеводы получали землю и часть доходов с городов, от Князя, временно, в качестве жалованья или по договору за свою службу как его наместники, приказчики или откупщики, которые не имели постоянного места жительства и которых Князь всегда мог заменить. Воеводам не было никакого дела до народа, кроме сбора налогов и суда. Между ними и народом не было ненависти. Наше государство собирало Земли под единым государем – Князем. Не следует забывать, что вера у нас была принята Восточная – из Константинополя, во многом противоположная Западной, полученной из Рима. Западная Церковь из необходимости соприкасалась со светской властью, получив, пусть временное, над ней преимущество, а наша, углубляясь внутрь, действовала со светской властью параллельно.

Запад успешно развивался, процветали искусство, наука, право, ремёсла, а на Руси – самодурство, безграмотность, полное бесправие и крепостное право13, продолжающееся до 1861 года, когда в Европе такового практически не существовало, но зато там было рабство14. Это даёт повод современным либералам отдавать приоритет Западному развитию, обвиняя “лапотную” Россию в дремучести и отсталости.

Крепостное право, как и государственность, у нас образовались исходя из родовых отношений, поскольку хозяева земель, на которых работали крестьяне, также взяли на себя отеческие, опекунские обязательства. Во всяком случае, так было поначалу. Как и государство, крепостное право развивалось постепенно, под влиянием и исходя из потребностей этого государства. Забелин3 считал, что русское рабство – широкое, всестороннее развитие в жизни родовой идеи, никогда не было, да и не могло быть полным, законченным рабством, хотя и выражалось в унизительных рабских формах в силу наивной первозданной природы родовых отношений, непомерно возвышавших родительскую власть, а по её идеалу и всякую другую. Хозяева земель, на которых работали крестьяне, также взяли на себя отеческие, опекунские обязательства. По Забелину для общества существовал только родоначальник, в руках которого была власть во дворе-хозяйстве, который и был владельцем и пользователем земского имущества. Личность рассматривалась лишь с имущественной земской точки зрения, с точки зрения владения землёй. Наиболее независимое положение, не свободное, а своевольное, личность могла приобрести лишь посредством богатства. Богатые и заправляли всеми движениями общины. Всё было сложно и зависело от экономической ситуации. Собственно, свободы личности никогда не было. Так вот и выработалось вотчинное право, а смерд всегда и везде оставался смердом. В сущности, по Забелину, это было детство, а не рабство. “И если это детство выражалось действительно в унизительных рабских формах, то в этом сказывалась только наивная первозданная природа родовых отношений, возвышавшая непомерно родительскую власть, а по её идеалу и всякую другую. Старшая власть всех равняла с малолетними, а потому от всех требовала к себе отношений детства, а не равенства. Эти-то отношения детства, в которых в нашем быту выражались людские отношения ко всякой предержащей власти, представляются по естественной причине формами рабства и даже самым рабством, по той простой причине, что здесь большие, старики, вообще люди уже независимые и самостоятельные, являются по форме отношений к старшей их власти совершенными детьми”. [8]