А вот фиг я выйду сегодня за добычей! Нашумел порядком, и по закону подлости, сейчас кто ни будь любопытный прискачет. Кто то, по которому я обязательно промахнусь, и оно сожрет меня.

Я вернулся в свою квартиру и налил стакан водки, которой я натаскал со всего подъезда.

За мою охоту и упокой души кусача!

Я выпил весь граненый стакан одним залпом и трясущимися руками попытался выловить соленый помидор из трехлитровой банки.

****

Фунт, бестолково топтался возле трупа, смирно лежащего на песке. Своими модными кроссовками он то и дело поочередно наступал тому то на руку, то на ногу. Постоянно ойкая при этом и, казалось сейчас начнет извинятся перед ним.

– Помог бы что ли… – как-то жалостливо воззвал он ко мне.

– Да ты охерел совсем!?

Сколько сигарет я выкурил, уже не считал. Пока хватало ума выкидывать окурки в реку, а не оставлять их на берегу.

– Я тебе сказал, всплывет, надо две брать было. Чего не ясно?

– Да нормально все будет. Куда он всплывет? – пробурчал в ответ Фунт стоя согнувшись над трупом Шарика и натягивая веревку, примотанную к чугунному радиатору отопления, лежащему на груди у трупа.

Ну все, доигрался я! Знал ведь, что нельзя связываться с дураками! Хотя Фунт фартовый. А я? За такой косяк кто-то должен ответить. Это не просто так доходяга какой ни будь.Это мент!

Шарик был ментом. Хоть и рядовым водителем оперативной машины. Гнилая и убитая «семерка» синего цвета, которая вечно ездила на парах от бензина. А иногда и вообще не ездила.

Водителем этой чудо-кобылы был Шарик. Мутный и суетливый тип. Бывают такие люди, которые сразу, нет, просто мгновенно вызывают антипатию. С ними не приятно оставаться наедине, не о чем разговаривать, да и не хочется, просто не комфортно рядом быть. Скользкий, мутный. Но это не повод его убивать! Просто не подходи к нему и все. Шарик, постоянно терся в каких-то кабаках, но не простых наливайках с синерожими постояльцами, а в более-менее приличных, куда захаживали местные авторитетные люди с томными дамами, да и просто типажи с которыми лучше никогда не ссорится и не переходить им дорогу.

Он намеренно приглашал чью ни будь жену на медленный танец, начинал быковать пьяный и вести себя так, что данное поведение не могло остаться безнаказанным. Когда его брали за нежный загривок и начинали выволакивать на улицу, эта скотина верещала, что он мент и вообще таких людей знает, что… И тут же козырял, называя в слух некоторые фамилии оперативников уголовного розыска или авторитетных бандитов.

Несколько раз, и я, приезжал в какой ни будь кабак, для разборок «по понятиям». Бандосы, которых почти всех знал в лицо, как обычно оказывались людьми с пониманием, что этот типчик просто местный дурачек, и не стоит из-за него конфликтовать с органами. Все обычно оканчивалось рукопожатием и шутками-прибаутками.

После чего, трезвеющий от испуга Шарик, доставлялся в отдел, где проводилась с ним разъяснительная работа. Сначала его даже не били. Ну с кем не бывает… Объясняли буквально на пальцах, что так вести себя не хорошо. Что нельзя мешать людям чисто-культурно отдыхать в местах общепита. Не заступиться за «своего» и не вытащить его из «блуняка» невозможно, и не столько из-за неземной любви к нему, а из-за «потери лица» конторы и своего авторитета, в конце концов.

Шарик согласно кивал, что-то блеял, а потом через некоторое время продолжал вновь. Ту чью то жену облапит, то пошлет, кого ни будь…

Впрочем, методы физического воздействия на него то же заметного влияния не оказывали.

Настолько крепко в нем было влечение ничтожества поставить себя на равных с большими людьми, унизить кого ни будь и наслаждаться безнаказанностью, что он готов был снести очередное унижение в виде побоев от старших по званию и славой в отделе милиции – лоха чмошного.

Как все-таки сильно в некоторых людях стремление возвысится хоть на миг, хоть над кем ни будь, пусть даже ценой собственного дальнейшего позора и пресмыкания в виде полного ничтожества и грязи. Пусть! Но зато хоть на минуту ты стал кем-то значимым, уважаемым, авторитетным. Человеком которого боятся и уважают. Человека, перед которым расступается толпа и все опускают глаза в пол.

Настоящая беда ожидает ту дуру, которая выйдет замуж за такое чудовище. Он не будет выпячивать свое раздутое я на работе и среди немногочисленных друзей. Он будет отыгрываться на жене и ребенке, постоянно унижая их и обличая в них свои же детские комплексы и порождая в своем ребенке новые.

Комплексы маленького, униженного, забитого и очень трусливого человечка. Человечка, который постоянно озлоблен на весь мир за то, что он не заметил и не оценил его, такого сильного, красивого, умного. Постоянная зависть ко всему и всем. Зависть, сводящая с ума, готовая переродится в любое преступление. И у таких людей всегда и на все есть оправдание, любой низости которая исходит от них.

В школьном классе, в студенческой аудитории, они находят кого-то слабее духом, окончательно ломают его и не отходят от своей жертвы ни на шаг. Постоянно то натягивая, то ослабляя смертельную хватку на горле своими гнилыми зубами. Тонко чувству ту грань, за которую лучше не переходить, не перегибать палку. Доведенная до крайности жертва, потеряв страх от постоянных подколок и унижений может сорваться с крючка, и просто на просто ударить нахала по лицу. Нет, не ударить, а дойдя до крайней степени озверения избить до полусмерти и даже убить обидчика. А сдачи такие типы дать не могут, потому как трусливы до крайности и слабы духом.

Как сорвавшемуся с цепи человеку объяснить в суде почему он это сделал, казалось бы, сделал невиновного человека инвалидом или убил его? Поэтому, чувствуя, что жертва может сорваться и ударить, а еще хуже просто уйти, вампир ослабляет хватку, становится в этот день рубахой-парнем, прекращает свои издевательства, а затем, в самый неподходящий для жертвы момент - наносит укол. Непонятно за что, почему? Мгновенно меняясь в настроении.

Но меняясь неожиданно только для своей жертвы, а для себя, он просто выжидал и словил неслабый кайф от нежданчика в лице очередного плевка в виде унижения. Они постоянно крутятся у многих балбесах в лучших друзьях, советников в сложных жизненных ситуациях. Им просто жизненно необходимо постоянно кого-то унижать, чувствовать, что тем самым они выше кого то, лучше и умнее.

Таких женщин называют – ведьмами. Мужчин – вампирами или по-современному – энергетическими вампирами.

Ну или просто бьют с ноги по наглой морде.

– Слыш Фунт, а может ты ему кол осиновый в грудь забьешь? – спросил я.

Тот на секунду прервался от скорбного занятия по опутыванию веревкой трупа, с любопытством посмотрел на меня и поинтересовался:

– Зачем?

– Да ладно. Шучу я.

Тот, подумав секунду, угодливо осклабился. Типа понял и оценил шутку.

Летом темнеет поздно, и поэтому вечерний полумрак все не наступал. Я смял пустую пачку из-под сигарет и бросил ее подальше в воду.

– Точно никто не видел, как ты его мочил? – поинтересовался я у Фунта смотря на другой берег реки.

– Я ж те уже говорил все, – не отрываясь от своего занятия ответил тот.

– А ты еще раз повтори, – медленно заводясь ответил я сквозь зубы.

Тот вздохнул притворно как родитель вздыхает над туповатым чадом и нудным голосом начал монотонно говорить:

– Он сначала от меня к барной стойке отошел. Ну ты знаешь, там маленькая такая.

Монотонность в голосе после первого же предложения исчезла. Он вообще вскочил на ноги и начал расхаживать, взад-вперед жестикулируя руками. В том, что он «поплывет» на первом же допросе я не сомневался. Глуповат и трусоват. Я его с детства знаю, всегда таким был. Толстеньким, розовым, пугливым. И кличку ему дали соответствующую, Фунтик, как поросенку из мультика.

Годам к пятнадцати его словно бы подменили. Появилась жадность, а может она всегда в нем была, просто не замечал никто, и звериная жестокость. Он мог без особого повода нахамить старшему, что в те годы считалось недопустимым, ударить младшего, что было абсолютно не по-пионерски. Это позже я понял, что он просто проверял пределы допустимого в своей компании. Что ему позволят сделать и на что закроют глаза, а за какие красные черты лучше не заступать. Позволили ему много. Слишком много.