Я до утра читала новости и сходила с ума. Подъезды к Ростову частично перекрыты. Хорошо, что мамин поезд направляется в другую сторону. Что с миром не так? Я еле уснула в пять и проснулась в половину девятого, когда мама расположилась в плацкарте. Первым делом я позвонила ей и написала бывшей одногруппнице и нынешней подруге Наташе, которая живёт и работает в центре Ростова. У мамы в трубке слышно, как люди смотрят видеообращение организатора захвата. Опять мороз по коже и волосы дыбом. Ростовским больницам будет явно не до онкопациентов.

– Как хорошо, что ты едешь к нам! – сказала я, молясь, чтобы за двадцать часов пути не атаковали столицу.

– А Никита остался… – разволновалась мама.

– Мы что-нибудь придумаем.

Я выросла в Новочеркасске, училась в Ростове. С обоими городами у меня сложились особые отношения с редкими встречами за последние восемь лет. Зато каждый раз, возвращаясь домой, я знаю, что меня там ждут прекрасные люди. Весь день читаю новости и не могу думать ни о чём, кроме трассы М-4, по которой я ездила в течение пяти лет из Новочека в универ, и кроме Ростова с его классной набережной, уютными улочками и просторными парками. Больно видеть танки в центре города. Больно видеть бегущих от кошмара людей. Больно видеть испорченное здание цирка, мимо которого я часто проходила. Больно видеть на фотографиях места, по которым мы с Наташей в прошлом году гуляли. Мы понимали, что это только начало и что надвигается ураган, но верили, что он когда-нибудь утихомирится. И сейчас верим. Она успокаивает меня, что всё будет в порядке, что мы ещё обязательно встретимся.

Днём, чтобы унять тревогу, мы пошли на пикник праздновать день рождения Максима, который был в среду, но мыслями я находилась с мамой и подругой, которым сейчас не до шашлыка и запечённой картошки с грибами возле озера.

25 июня, воскресенье

Мы с Максимом проснулись в четыре утра, взяли собранные сумки с вещами, пристегнули поводок к сонному Оливеру и поехали на Павелецкий вокзал встречать маму. Максим остался ждать нас на улице, а мы с щенком пошли в здание вокзала искать маму посреди оголтелой толпы. Она вышла из вагона, хрупкая и улыбающаяся. За месяц, который я её не видела, она заметно похудела. Мама ниже меня, но мы всегда были примерно одинаковой комплекции. Она не весила больше шестидесяти пяти килограммов, но и пятьдесят она весила разве что в молодости. Болезнь пожирает не только силы, но и калории. Мама с хвостиком на голове, в футболке и спортивных штанах скорее напоминает подростка, чем заместителя начальника отдела. Я принимаю её в любом виде, но принимает ли она себя? Нам о многом предстоит поговорить.

Оливер поприветствовал свою человеческую бабушку вилянием хвоста и стойкой на двух лапах. Я взяла чемодан в руку с поводком и маму под локоть, и мы не спеша зашагали по перрону.

– Ты назвала собаку в честь того котёнка из мультика, который часто смотрела на видике? – спросила она, и я заулыбалась.

В детстве и юности я считала себя кошатницей. Мама с бабушкой мою любовь не разделяли, но несколько животных у меня всё же было. Рыжую кошечку Василису через несколько месяцев почему-то отдали родственникам; чёрная Джессика, по словам бабушки, сбежала; белый Чарли умер от какой-то болезни, которую мне не озвучили. С каждым уходом питомца моя боль усиливалась. Семья не справлялась с моими слезами, и после смерти кота мне разрешили завести максимум волнистого попугайчика. Спустя годы желание купить котёнка подугасло, но любимые котоперсонажи остались. Я росла на мультиках «Диснея». Котом моего детства был не Леопольд, а рыжий дворняжка, главный герой мультика «Оливер и компания» – котёнок, который выжил на улицах Нью-Йорка благодаря друзьям. Добрая история навсегда в моём плюшевом сердечке. Её отголоски навеяли имя для будущего щенка.

В шесть утра мы уже ехали в такси к маме Максима в Балашиху, где будем жить неопределённое количество месяцев. Мы решили, что по будням я ночую с мамой, а по выходным еду с собакой в Королёв, где живёт Максим и присматривает за Тишкой. Брать её сюда я пока отказалась из-за кота Маргариты Анатольевны, который может поранить птичку.

Днём, пока все спали после приветственного завтрака, я тихонько раскладывала свою летнюю одежду по шкафам, а также косметику, книги и вещички Оливера, которые занимали отдельную сумку. Нам с мамой и щенком выделили комнату Максима. За два года нашего знакомства я была здесь всего раза четыре, поэтому не чувствовала себя как дома, но ради маминого выздоровления готова терпеть выход из привычной среды обитания, сколько потребуется. Меня и в гости-то сложно затащить, что уж говорить о проживании на чужой территории…

Ближе к вечеру мы вышли все вместе погулять по району. Зашли в магазин за продуктами и сели на скамейке возле крошечного пруда. Мама и Маргарита Анатольевна болтали о работе. По совпадению они трудятся в системе Росреестра. Максим смотрел, как Оливер наблюдает за утками, а я фотографировала происходящее, чтобы запомнить первый день нашего приключения.

26 июня, понедельник

Подъём в шесть утра. Максим остался работать на удалёнке, хоть и Мэр Москвы устроил жителям выходной из-за военного мятежа в Ростове-на-Дону. Маргарита Анатольевна отпросилась, и мы с ней, мамой и её дорожной сумкой к восьми часам поехали в балашихинский онкодиспансер.

На облагороженной территории размещено несколько корпусов, стоит памятник учёному, вокруг много цветов, на фоне которых выделяются высокие красные розы. Из общей картины выбивается ещё и церквушка, к которой подходят люди, чтобы помолиться и отвлечься от мыслей о болезни. Чаще это женщины в пёстрых платках, под которыми они прячут полысевшую голову. Я представила маму на их месте и вздрогнула.

Мы зашли в приёмное отделение и обратились в регистратуру с направлением из новочеркасской поликлиники. Нам сказали идти в кабинет к девушке, которая заведёт маме медкарту. Девушка, изучив направление, сказала, что мы не записаны на приём, и направила к заведующему, чтобы он назначил нам врача, заранее предупредив, что тот сейчас на конференции, и добавила, что не знает, когда он вернётся. В очереди к заведующему мы оказались вторые и прождали часа полтора, чтобы он черканул на мамином направлении номер нужного нам кабинета. Пока мама с Маргаритой Анатольевной хихикали, я изучала других пациентов и бумажные буклеты для онкобольных, выписывая в заметки названия сайтов и фондов помощи.

Мы вернулись к девушке для оформления медкарты, а потом сели возле второго кабинета, на двери которого вывешен список с фамилиями людей, записанных сегодня на приём. Всё забито с восьми утра до половины третьего дня. Каждому пациенту на общение с врачом выделено по двадцать восемь минут. Заведующий сказал нам ждать, пока не появится окошко. Мы просидели с половины одиннадцатого почти до часа. Я была готова ждать хоть до конца рабочего дня, потому что уйти ни с чем мы не могли. Моя мама, как Бран Старк из «Игры престолов», не для того проделала этот путь и ждала направления девять дней.

График приёма сдвинулся, медсестра вызывала всех из списка, иногда пропихивая кого-то стороннего, как нас. Чтобы скоротать время ожидания, я читала отзывы (в основном положительные) о работе онколога, который будет нас консультировать. Настроила маму, что он хороший парень, всем помогает и обязательно её вылечит.

Поскольку у меня мало опыта общения с врачами, мы решили, что с мамой в кабинет пойдёт Маргарита Анатольевна, а я подожду их в коридоре. Дала Маргарите Анатольевне свой айфон, чтобы она записала беседу, а я потом могла послушать. Медсестра вызвала маму в 12:43. Я считала минуты на фитнес-браслете и крутила в голове «двенадцать сорок три». Мама родилась в декабре – это двенадцатый месяц. Восемь лет назад ей было сорок три года, а мне – двадцать два. Два плюс два равняется четырём… А это о чём?