– Что, на тебе воду возили? – весело проговорил доктор, глянув на Вальтера.

– Воду? Не знаю, может, ещё будут возить, – потирая голову, проговорил он, – а вот пшеницы сегодня ночью я покосил порядком.

– Что, правда, покосил? – спросил Антони, подсаживаясь к Вальтеру и включая диагностическую аппаратуру.

– Да, представляешь, мало того, что вместо кругов на полях у меня получился квадрат ровнюсенький такой, так ещё на нем и растения исчезли куда-то, нигде их ни в каком пространстве нет.

– Может, их там и не было? – предположил доктор.

– Ну да, по квадрату, выверенному с компьютерной точностью, их там забыли посадить, – вздохнул Вальтер, – и к тому же корни от растущей там прежде пшеницы остались. Срезало их ровненько, словно тамошний цирюльник бакенбарды на щеках сбрил. Сам не представляю, куда все делось. Я ведь знак «Ф» с «М» перепутал. Притом в фазе 4. А «Ф» – это вектор, «М» – замкнутое пространство. Вот и суди. «М-4» укладывает колоски внутри круга, словно прическу делает, а «Ф-4» в своем квадрате колоски состригло и раскидало на все четыре стороны.

– Да, на все четыре вектора, на все четыре стороны, – вздохнул доктор, прикладывая импульсар к центру ладони Вальтера. – О, друг, у тебя запредельные цифры стресса. Как бы ты сам не последовал за своими колосками. Давай-ка, друг, в кабину «Эписон».

– И надолго? – спросил парень.

– Не очень, – уклончиво ответил Антони и, улыбнувшись, продолжил: – до вылета экспедиции успеешь.

– А ты откуда знаешь, что я лечу с экспедицией?

– Я ничего такого не говорил, – ответил он.

– Как не говорил, а твоя фраза: «До вылета экспедиции успеешь?»

– Ах, вот ты о чем, – улыбнулся доктор, – так я о том, что успеешь проводить свою Долорию. Я просто пошутил…

– Понятно, – укладываясь на кушетку, проговорил Вальтер, – но теперь Долория будет меня провожать. Я лечу на планету. А она остается.

– Вот как, – смутился Антони, – извини, я не знал. Тем более, дорогой мой, тебе одной процедурой не обойтись. Будешь эти дни ходить на лечение.

– Н-да, шеф твердит, что я буду обязан ходить на тренировки и на занятия, ты говоришь, на лечения. Всем я сразу понадобился. Просто гордость за себя распирает.

Но доктор ничего не ответил. Он молча слушал ворчание Вальтера, подключая к нему аппарат «Эписон», с умилением наблюдая, как более бессвязной становилась речь пациента, пока тот окончательно затих и стал ровно дышать.

«При таких запредельных стрессовых состояниях он ведет себя даже очень спокойно и прилично, – подумал Антони, – сильного духа человек. Хорошо, что он летит к планете, ему проще будет там смотреть на то, что творят местные аборигены. Не всякая душа выдерживает видеть подобное. И ещё лучше, что Долория остается, я так за неё волновался и неоднократно говорил шефу, чтобы тот её оставил. Вальтер не промах, такая девушка многим нравится, мне тоже. Хорошо, что она останется здесь, на корабле, мы сможем теперь чаще встречаться…»

Вечером, узнав обо всем, что случилось, Долория попыталась встретиться с Вальтером, но не найдя его нигде, зашла в медицинский отсек к Антони. Он пересматривал результаты обследования экспедиционной группы и сидел в полном одиночестве, в полумраке у небольшого светящегося экрана.

Антони вообще не любил яркого света, громкой музыки. Он уважал во всем полутона, мягкие и спокойные.

– Можно? – спросила девушка, входя в кабинет.

– О, Долория! – обернувшись, воскликнул доктор. – Проходи, присаживайся, я сейчас закончу просмотр. Ты просто в гости или что-то случилось?

– Я Вальтера искала, но его нигде нет. Думала, может, у тебя, – проговорила она, присаживаясь.

– Он был у меня, но давно уже, – ответил Антони, переключая информационный материал на другую программу и уводя его в ячейку памяти. – Он пережил сильнейшее потрясение оттого, что случилось. Ты в курсе дела?

– Да-а, – вздохнула Долория.

– Так вот, – продолжил доктор, – сейчас он проходит курс лечения. У меня ты его теперь не найдешь. Он на особом режиме, ему запрещены контакты с посторонними, особенно с теми, кто не летит к планете.

– Да, я знаю. Сегодня всю экспедиционную группу переводят на карантинное изолирование. Я должна была быть там, поэтому мы с Вальтером вчера и просидели допоздна. Он с нашего свидания прямо на дежурство ушел.

– Вот и результат, – отведя взгляд от экрана и включив приятную мелодию, сказал доктор, – надо получше заботиться о своем возлюбленном. Не навечно же разлучаетесь, вернется экспедиция, и вновь будете рядом.

– Как о нем позаботишься? Я тоже говорила Вальтеру, что увидимся скоро, а он не соглашается. Говорит, давай ещё побудем вместе, мол, и отдых ему без меня не отдых. Теперь мне придется его ждать из экспедиции. Я так за него волнуюсь, он такой романтичный и добродушный.

– Это он по отношению к тебе такой, – беря руки Долории в свои, проговорил Антони. – А так он человек очень сильного характера. Моя аппаратура выдала его параметры, а она не ошибается. Не волнуйся за него. Всё будет хорошо, а то сама на пределе, вся дрожишь…

– Это просто у тебя как-то прохладно, – поежившись, сказала Долория.

– Может быть, – улыбнулся Антони, – я любитель свежего воздуха. Когда остаюсь один, то включаю дополнительный ветерок. Идем в тренажерный зал, ведь лучшая профилактика от стресса – это активная мышечная работа.

– Я вообще-то хотела сходить в бассейн, – уклончиво ответила девушка.

– Вот и прекрасно, из тренажерного зала пойдем в бассейн! – воскликнул Антонии. – У меня тоже сегодня был напряженный день, надо разрядиться.

– Ладно, идем, – согласилась Долория. – Экспедиционная группа сегодня в тренажерном зале учебного отсека.

– Верно, с ними летит Герман. Я тоже хотел в экспедицию, но начальство посчитало, что я здесь нужнее, что мой друг и коллега более подходит для планетарных дел.

– Значит, и тебя обошли, как и меня, – прижавшись к Антони, сказала Долория.

– Да, и меня тоже, – обняв одной рукой девушку и прижав её к себе, проговорил доктор.

Через три дня звездолет, отчалив от базы, с группой исследователей взял курс на планету.

В формулах межгалактического центра она трактовалась планетой РМ—32/12 в системе 11/345. Как полагалось, вскоре после вылета руководители полета провели инструктаж.

Вальтеру довелось прослушать его на рабочем месте, сидя за центральным пультом звездолета. Ему по стечению обстоятельств или в силу вечного везения первому от начала полета выпало дежурство. Все остальные члены экипажа, разумеется, кроме командира и доктора, инструктировались в своих комнатах. Командир и доктор, по сути, всегда находились на своих рабочих местах. Их жилые комнаты примыкали к их кабинетам.

Поглядывая на навигационный экран и на карту сигнальных систем звездолета, Вальтер слушал инструктаж и одновременно думал о Долории. Ему так и не удалось после того злополучного дежурства увидеться с ней. Доктор Антони хотел устроить им коротенькую встречу во время лечебного сеанса. Но его любимую, как назло, забрали в это время на тренировочное занятие. На него нельзя было хоть на секунду опоздать, тем более пропустить. Иначе предполагались серьезные наказания, вплоть до отстранения от полётов и возврат на грузовом корабле к своей планете.

А это считалось одним из позорных моментов биографии каждого астронавта и просто жителя планеты, если с его ребенком или даже родственником случалось подобное. Кажущаяся строгость на космических базах была оправдана. Ведь в работе частенько приходилось решать экстренные вопросы, где оперативность играла первостепенную роль. А собранность всех специалистов имела огромное значение в ликвидации неадекватной ситуации.

А вообще, как считали астронавты, так было даже интереснее жить. Тренировки по строго регламентированному времени придавали бодрость и дарили ощущение собственной нужности и важности того дела, которое каждый исполнял. Вальтер это понимал и ни на кого не злился, и всё же легкая грусть охватила его при воспоминании о том, что ему так и не удалось попрощаться с Долорией.