Любопытно, что сама горгулья удивилась этому факту не меньше.

– Я умею говорить! – догнав меня, сообщила она.

Хотя судя по густому басу, все-таки он. Если у статуй вообще есть пол, то у этой явно мужской.

– Это была моя фраза, – буркнула я.

Несмотря на грозный вид, горгулья не вызывал у меня страха. Возможно, потому, что не проявлял агрессии. Где-то в глубине души я даже была рада, что он поблизости. Одной мне было бы еще хуже.

– Ты уже был живым, я ни при чем, – настаивала я.

– До встречи с тобой не был. Три сотни лет я простоял на том здании статуей, – возразил горгулья и посоветовал: – Я бы на твоем месте ничего не трогал и надел перчатку обратно на руку. Кажется, ты оживила меня именно прикосновением.

 Я посмотрела на перчатку, которую судорожно сжимала в кулаке. В одном горгулья прав – она странная. Как будто не из ткани, а из проволоки. Сплетена подобно кольчуге, но при этом поразительно гибкая и приятная к телу.

 Я пока ничего больше не касалась голой рукой, а после слов горгульи боялась даже прическу поправить. Мне только живых волос, как у Горгоны Медузы не хватало. Бред, конечно, но разве все случившееся сегодня не похоже на него?

Натянув перчатку на руку от греха подальше – больше никаких живых статуй! – я отметила, что все чувствую сквозь эту удивительную ткань. Все тактильные ощущения были такими же, как если бы мои руки оставались голыми.

– Я все понял! – встрепенулся между тем горгулья. – Я – заколдованный принц. Ты должна меня поцеловать, я превращусь в красавца, мы поженимся и будем жить долго и счастливо.

Выпалив это, существо потянулось ко мне и сложило губы бантиком. Даже на задние лапы привстало, так как было ростом мне по пояс.

 Меня передернуло. Горгулья был далек от симпатичности – лопоухий, с острыми зубами-клыками, носом-пятачком и маленькими, глубоко посаженными глазками. Слова были бессильны передать его красоту, а если сказать в цифрах, то ноль из десяти.

А уже молчу о том, что статуя выглядела изрядно запыленной, а местами ее пометили голуби. И вот это я должна поцеловать? Нет уж, увольте!

– Не буду я тебя целовать, – открестилась я. – Никакой ты не принц, придумал тоже. Ты – камень, смирись. Я не целуюсь со статуями.

Обидевшись, горгулья повернулся ко мне задом, мордой к столбу с афишами. Да и ладно, у меня своих проблем хватает. Я осмотрелась. И что теперь? Как вернуться домой из… этого странного места?

Выбора особо не было, и я спросила у горгульи:

– Как отсюда выбраться, ты знаешь?

– Понятия не имею, Фелисити, – нехотя ответило существо.

Я удивленно моргнула:

– Как ты меня назвал?

Вообще-то я – Елена Павловна Филимонова, главный бухгалтер, сорока девяти лет. Но чутье подсказало – вариант горгульи может меня удивить. Откуда-то же он взял это имя.

И точно, не ошиблась. Ответ меня не просто поразил, он поверг в шок, перевернув всю мою жизнь с ног на голову.

– Я назвал тебя по имени – Фелисити Мэнсфилд, – произнес горгулья.

– Что за бред? С чего ты взял, что это мое имя?

– Вон твой портрет, – кивнул он на столб.

Я резко обернулась и едва не уткнулась носом в изображение миловидной брюнетки с ямочками на щеках. Ее портрет был наклеен на столб с объявлениями, а под ним шла надпись – «Пропала Фелисити Мэнсфилд, двадцати трех лет отроду, старшая дочь лорда Мэнсфилда. Всем, кто обладает информацией о ее местонахождении, просьба обратиться в ближайший отдел городской стражи. Вознаграждение гарантировано».

Меня поразила не пропажа девушки. У нас такие объявления сплошь и рядом. Странно было то, что я его прочла. На незнакомом языке!

 Но на рисунке точно была не я. Вообще ничего общего. О чем я и сообщила горгулье:

– У тебя проблемы не только с полетами, но и со зрением. Мы совсем не похожи.

– Это ты, – настаивало существо.

– С крыши, что ли, рухнул? – ах да, в самом деле, рухнул. – Ей двадцать три, а мне… – тут я осеклась, заметив отражение в витрине.

Медленно, словно к опасному зверю, я подкралась к стеклу. Отражение было размытым, все же это не зеркало, но даже так очевидно – у нас с Фелисити Мэнсфилд одно лицо, да и тело, в общем-то, тоже. Я, что, сменила внешность?

То-то я заметила, что странно себя чувствую. Сердце не колет после пробежки, поясница не ноет, одышка не мучает… По молодости себя не бережешь. Кажется, ничего тебе не будет, но с возрастом ошибки прошлого дают о себе знать – и недосып, и сидячая работа, и лишняя булочка. Почему-то приятные вещи чаще всего вредны для здоровья. Тогда-то и осознаешь: твое тело – храм и внутрь уже требуются свечи. Но что, если все отмотать назад, сохранив опыт?

Не знаю как, но я помолодела. На целых двадцать шесть лет! Вот только почему у меня ощущение, что мой второй шанс – одна сплошная подстава?

Хэлл в ярости пнул низкий столик, и тот рассыпался. Все, что осталось от предмета интерьера – горстка пепла на ковре. Следом за столиком Хэлл смахнул рукой вазу с тумбы. Она превратилась в золу еще до того, как долетела до пола. Но хоть осколков нет, не порежешься.

Магия Тлена частично вышла из-под контроля, руны на коже и те не могли ее сдержать. Хэллу стоило успокоиться, пока вся гостиная не обратилась в пепелище, но не мог.

Несносная девица! Она поняла, что натворила? Судя по всему, нет. Это и бесило сильнее всего. Как она вообще проникла в его покои? Вернувшись поздно ночью, Хэлл просто застал ее там. Она восседала в его кресле так, будто это ее законное место.

Но все это было ерундой по сравнению с тем, что она сделала. Коснулась демона, применив магию Жизни! Даже сдерживающие перчатки не помогли. Кто шил эту халтуру?

Обычно магия просыпалась в детях с семи до десяти лет. Хэллу не повезло дважды – в нем она пробудилась слишком рано, и его стихией оказался Тлен. Сочетание этих двух факторов едва не убило его еще в детстве.

Родителям пришлось пойти на крайние меры, спасая сына – на сложный древний ритуал. Они призвали демона и связали его с умирающим мальчишкой, чтобы придать ему сил. Этим они спасли Хэллу жизнь. Магия Тлена прижилась, а демон… он остался с ним навсегда, став его неотъемлемой частью. Бессловесный спутник за его спиной, заменяющий тень. По крайней мере, он был таковым, пока одна вредная девица его не коснулась и не пробудила.

Столько лет и куча магии у Хэлла ушли на то, чтобы подчинить демона и научиться сосуществовать с ним в симбиозе. И вдруг какая-то девица одним-единственным прикосновением рушит все, чего он достиг!

Ее прикосновение придало демону сил. Хэллу стоило немало труда снова его усмирить, непонятно, надолго ли. Но даже не это главная проблема. Одарив демона жизненными силами, девица привязала его к себе, сделала послушным своей воле. А так как Хэлл в свою очередь связан с демоном, то и он вынужден ей подчиняться.

– Прах ей за пазуху! – он ударил кулаком по спинке кресла, и оно вмиг превратилось в пепел.

Хэлл даже последовать за ней не смог. Она запретила! Сиганула с карниза на мостовую, прихватив декор. Смелая бестия! А он, как верный слуга, был вынужден подчиниться. При мысли о том, что им управляет какая-то девица, аж трясло от злости.

Он даже имени ее не знает. Не удосужилась сообщить. И видел ее впервые. Где теперь ее искать? А найти нужно, иначе не избавиться от привязки.

Хэлл заскрежетал зубами. Одновременно с его зубами заскрежетали перекрытия здания. Если не унять Тлен прямо сейчас, весь дом со всеми, кто внутри, обратится в пепел, и будет развеян по ветру.

Хэлл закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Чем попусту сотрясать воздух и тратить магический резерв, лучше подумать, как найти беглянку. От привязки необходимо избавиться, а сделать это можно только с участием девицы. В одиночку Хэлл бессилен.

Когда гнев немного улегся, Хэлл вспомнил аристократа, что два девятиднева назад приходил к нему. Как же его звали?.. Клэйтон, кажется. Лорд что-то там на М.