*
I might be mistaken,
And I can be wrong.
But you will wrap me in a blanket,
And hold my hand,
Exhausted, you’ll lie down next to me,
And then you’ll whisper:
“I have been waiting for you for so long…
And I need no one else”.
* * *
В тот день ты пришёл с работы, ходил по дому, складывал чемодан, даже невольно перекусил, то ли из тарелок, стоящих на столе, то ли из вечно открывающегося холодильника. Я сидела на кухне, на корточках, смотрела в окно. Дочь уже спала. «Рейс, ах, да какой же у меня рейс?»
– Такси? Алло, такси, к дому, пожалуйста, поедем в аэропорт, – причитал, бормотал, был предельно сконцентрирован и твёрд, решительно настроен.
– Дочь поцелуй! – скатилось, порочно вырвалось, бессвязно, сжато взорвалось из моих уст.
– Уже поцеловал.
– Ещё поцелуй.
– Да я поцеловал уже, что ты меня дёргаешь, и так внутри всё неспокойно.
В тот момент мне показалось, что ты приобрёл экстрасенсорные способности. Какими бы мы идиотами ни были, а интуиция нас никогда не подводит, подумала я.
Уходя, присел ко мне на корточки: «Ты для меня всё равно родная». Вот он, тот самый балласт. Отягощающий, регулирующий глубину погружения подводной лодки
или высоты полёта летательного аппарата. Хотелось зареветь, кинуться на шею, умолять остаться, но я сдержалась. Взял сумку в руки, закрыл дверь и взлетел через два часа на своём самолете, перемещая бескрайним небом живой а́тлас.
И больше никогда не было нас.
Потом были суды, слёзы, радость, облегчение, скандалы, нервы, измотанные сны, оттого измотанные, что бессонница поглощала их как свои.
А расстались мы, когда я пренебрегла твоими чувствами, когда тебе захотелось чего-то больше, уже не стесняющего, лёгкого и непринципиального, когда мне не хватило разума не кричать и не доказывать, когда родители решили, что мы не созданы, чтобы любить не так, как они заказывали, когда первый раз ты поднял на меня руку, и ещё много когда, где видели только себя, но не видели нас.
– о том, как мы расстались
*
The day you came home from work, you walked across the house, packing your suitcase. Involuntarily, you grabbed a snack, either from the plates left on the table or from the fridge that kept opening and closing. And I sat in the kitchen, hunkered down, just staring at the window. Our daughter was asleep. 'My flight? What’s my flight number?
– The cab. Hello, taxi? To my home address. We’re going to the airport, – you kept on muttering, concentrated, concrete and inevitable.
– Kiss your daughter goodbye! – that was the only thing that inadvertently rolled off my lips.
– I did already.
– Then kiss her again.
– I kissed her. Why are you getting at me? It’s complicated enough.
And at that very moment I thought that you unveiled your psychic powers. No matter how stupid we become, our intuition never fails us. So I thought.
Leaving, you hunkered next to me, and said: “And yet, you’re still my flesh and blood”. That is the ballast – the weight that regulates the how low a submarine can dive, and or how high an air balloon can fly. The only thing I wanted was to weep, to hug you by the neck, to beg you earnestly to stay, but I restrained myself. You grabbed the bag, you closed the door, and in two hours took to flight, turning the globe like a living atlas from the skies.
And at that point there was no “us”, “we” were no more. Then there were courts, and tears, and joy, relief and scandal, nerves, exhausted dreams, exhaustion from insomnia that attacked us without end.
We parted when I neglected your feelings, when you desired something more, something unrestrained, light, and unprincipled. It was a time when I lacked the wisdom not to scream and not to prove myself right. When our parents decided that we weren't created to love each other as they wished. When you raised your hand at me for the first time and many other times, where we saw only ourselves but didn't see 'us.
– on how we parted
* * *
Впускаю свет,
Раздвигаю шторы,
Беру чистый лист,
Перо в чернила
И начинаю писать:
«Я решила, что нам не по пути,
Я решила, что сократим,
Обойдёмся без вечности,
И без мести
Мы тоже обойдёмся.
Решила, что
Оставим друг друга.
Оставим друг друга
В неподдельной ценности,
Замедлим скорости,
Замедлим плети взаимности,
Разожмём цепи неизвестности,
Что всё это время так душило…
Я решила,
Не приписывая друг другу штрафы,
Не оголяя чужие нравы,
Перечеркнуть!»
Перечеркнула.
Смяла листки бумаги
И, не вспоминая тебя,
Начала новые главы.
*
I let the light in,
Opening the window curtains
I take a white sheet of paper
Put the feather in the ink
And I start writing:
“I decided that we should part our ways,
I decided that we should limit our time together
Cut it down
Let’s not do “forever”.
And let’s not do “revenge”.
I decided that
We’ll leave each other.
We’ll leave each other – in true value,
We’ll slow down,
We’ll loosen knots of “mutual” feelings,
We’ll loosen chains of uncertainty
That strangled us.
I decided
We’ll do without the mutual fines,
We won’t reveal each other’s’ characters,
We’ll simply draw the line”.
I creased the paper,
And didn’t ever think of you again.
I simply started a new chapter.
* * *
Каждый раз наш ребёнок рисует Маму, Папу и Себя, сердце и, обязательно, чтобы держались за руки.
В паспорте запись «брак расторгнут». Но это ничто, пустота, бренность мира, неудачная попытка любви к себе, обиды, что засели глубоко и не смогли покинуть нас вовремя, задушили, заглушили душераздирающее «Эхо любви». Тогда мы неосознанно выбрали композицию Анны Герман «Эхо любви» в качестве первого свадебного танца, но позже эта песня стала берегом, на который вынесло все осколки нашего кораблекрушения.
