Самость («я»). Это понимание того, кто мы есть, наша идентичность. Самость – это сила личности. Укрепляя отношения с самим собой, мы учимся любить себя целиком: и уязвимые места, и внутреннюю стойкость, разбитое «я» и уверенное в себе.

Другие. Это то, какие мы в отношениях. Речь о силе через связь с другими, о том, как мы к ним относимся, как существуем за пределами самости и как наша сила проявляется в отношениях.

Мир. Это то, как мы смотрим на мир и либо участвуем в его процессах, либо отстраняемся от него. Иногда мы называем это «обладать свободой выбора» – что может дать ощущение контроля над тем, что нас окружает. Именно здесь мы видим мир либо хаотичным, либо поддающимся контролю, мир без возможностей или мир, полный возможностей. Это наша индивидуальная сила, которая проявляется в мире.

В части II я более подробно объясню каждый шаг на пути к осознанности и росту, дам примеры из историй, приведенных в книге, а также несколько новых. Таким образом, мы сможем увидеть, как люди с разным опытом и разной реакцией на этот опыт проходят этапы от страдания к росту. Я покажу, как можно проходить через все пять этапов в обычной жизни: практики, вопросы, на которые нужно ответить, и быстрые советы, с которыми можно поэкспериментировать, – все для того, чтобы получить пользу на пути к исцелению.

В детстве мы надеемся, что воспитатели направят нас, будут заботливыми и внимательными; и когда они «достаточно хорошие»[3], обеспечивают нам безопасную и заботливую среду, то мир обретает смысл. Он безопасен и предсказуем. Если не происходит ничего, что разрушило бы эти представления о мире, мы сохраняем их по мере взросления.

В детстве мы можем верить, что хорошие вещи случаются с хорошими людьми, а плохие – только с плохими и нерадивыми. Мы можем думать про себя: «Раз я хороший, добрый и трудолюбивый – порядочный человек, то меня не коснутся трагедии и серьезные заболевания. Я силен и контролирую ситуацию, моя вера непоколебима».

А потом что-то происходит. Мы переживаем нечто настолько шокирующее, что оно потрясает до глубины души, например трагическая смерть в семье или диагноз – рак, последняя стадия. Внезапно мы оказываемся в эпицентре землетрясения: мир кругом рушится и разбивается вдребезги, ставя под сомнение все, что мы считали правдой, и заставляет поверить, будто мы в чем-то виноваты. Мы чувствуем себя подавленными, беспомощными и растерянными, недостойными и пристыженными. Если бы мы были более внимательными, добрыми, больше работали и так далее. Это и есть реакция на травму.

Сама по себе травма происходит не от события, а от того, как мы его интерпретируем, какие у нас есть ресурсы, чтобы справиться с ним, и как мы его обрабатываем.

Мы можем попасть в автомобильную аварию и выйти из нее невредимыми. Кто-то, кого мы любим, умирает, и мы можем оплакать его и двигаться дальше. Можно потерять дом в пожаре или урагане и продолжать жить. А потом однажды нас увольняют с работы, или мы узнаем, что у партнера роман на стороне, или на нас нападают, пока мы идем домой средь бела дня, – и мир рушится. То, что с нами произошло, заставляет задаться вопросом: что значит быть этим человеком в этом теле? Почему это случилось со мной? Что я сделал не так? За что меня наказали?

Когда это происходит, мы отключаемся и отделяемся от себя и от других. Такой разрыв может разрушить связь с поддерживающим окружением и уничтожить наше чувство принадлежности сообществу; он может разорвать отношения с другими и привести к потере базового чувства самости. Такая ситуация особенно характерна для случаев, когда что-то травмирующее происходит в детстве по вине тех самых людей, которые должны о нас заботиться: родителей, педагогов, друзей и членов семьи.

Социальный и политический психолог Ронни Янов-Бульман называет этот разрыв «разрушением базовых убеждений». Дэвид Трики, психолог и содиректор Комитета по травме – Лондон, Великобритания, – называет это «разрывом в формировании смысла». У каждого из нас есть определенные убеждения, которые помогают нам ориентироваться в мире, системы, с помощью которых мы обрабатываем информацию и наводим порядок в хаосе. Они связаны с такими фундаментальными вопросами, как наша самооценка, вера в доброту других, чувство доверия, безопасности и близости, даже наше понимание смерти и потери.

История моего пациента Алехандро является отличным примером. Алехандро родился и вырос в Венесуэле, в семье среднего класса с очень скудным доходом. Когда ему исполнилось 11 лет, политический и культурный климат в Венесуэле стал менее стабильным, и семья поняла, что их жизни угрожает опасность. Они решили иммигрировать в Соединенные Штаты. Дом покидать не хотелось, но они сказали себе: «Мы пойдем на эту жертву, потому что в США жизнь будет лучше». Они переехали в небольшой город на Среднем Западе, там Алехандро с младшим братом поступили в государственную школу. В средних классах он стал невероятным футболистом и буквально жил ради этого спорта. К нему уже тогда подходили агенты, и он точно знал, что добьется успеха в профессиональной лиге.

Устраивая новую жизнь, родители Алехандро часто говорили о том, что в США они чувствуют себя в безопасности, что это предсказуемая страна со стабильным правительством, на которое можно положиться. Они верили, что если много работать и хорошо учиться в школе, то можно преуспеть и обрести счастье.

Все их убеждения рухнули в один момент, когда в средней школе, где учился Алехандро, открыли стрельбу, унесшую жизни многих подростков. Еще больше человек оказалось ранено, в том числе и Алехандро. Он дозвонился до отца, который был с 80-летним дедушкой Алехандро (тот приехал из Венесуэлы в гости). Вся семья чувствовала опустошение. Все, во что они верили, рухнуло. Ранения Алехандро – пули попали в легкие, ноги и бедра – разрушили его футбольные мечты, а вместе с ними и личность. Семья прилагала большие усилия, чтобы восстановиться, однако чувствовала себя потерянной в мире, который теперь казался небезопасным и не имел никакого смысла. Дедушка так и не смог оправиться, он до сих пор переживает шок от случившегося: телефонный звонок, события в школе, боль и страдания.

Слово «травма» происходит от греческого trâvma, то есть «рана» или «повреждение». Оксфордский словарь английского языка описывает ее как «психическую травму, вызванную эмоциональным шоком, воспоминания о которой подавлены, отчего рана не заживает». Она может возникнуть единоразово, например после трагического несчастного случая, нападения или болезненного развода, или в результате повторяющихся событий, например многолетнего насилия.