Гронский дернул усом – пожалуй, с выводами он поспешил. Эта тараторка может оказаться занятной особой…
– Не Андрюшка, а Андрей Дмитриевич Гронский. Ты тоже, будь любезна, представься. Как-никак не в берлоге знакомимся, в приличном месте.
– Варвара Николаевна Энова к вашим услугам, любезный фон-барон Андрей Дмитрич! Так вы не ответили, как вам наш спектакль? Полный треш, не так ли? Бредятина, отстой! Представьте, тройбан мне влепили, да и правильно – как в такой роли раскроешься?.. Островский скучный как всегда. Эх, мне бы классика поприличней! Гертруду бы сыграть… Не Офелию, та пустышка, а возрастную даму. О, я бы отмочила! «Ты повернул глаза зрачками в душу! А там повсюду пятна черноты. И их ничем не смыть!».
Она комично закатила глаза, подняла руку и отстаила ногу – Андрей Дмитриевич хмыкнул.
– Ты можешь оказаться мне полезной.
Девочка насупилась, опасливо отступила на пару шагов. Положив руки в карманы курточки и надвинув пониже капюшон, недоверчиво буркнула:
– Деда, поаккуратнее. Тут камеры, если что, охранные боты. Нас стерегут, вы не думайте. Мы – то самое новое поколение, с которым тут все носятся, как кошка с салями. «Полезной ему», видите ли… Чего вам от меня надо, старый вы пень?
– Вообще-то, кошка с салом, а не с салями. И, кстати, любопытно ты называешь будущего работодателя.
– Я еще и не так могу назвать, уверяю. Работу, типа, предлагаете? Ну-ну. Сомневаюсь, что вы – один из тех новомодных режиссеров, которые предпочитают живых актеров графике. Не тот типаж, дедуля. Усы, конечно, есть, но вот шарфик… Где шарфик? Нету! Да и работодатели вряд ли рискнули бы лично на экзамен приехать, они все заочники.
Последнее слово девчонка произнесла с презрительной гримаской мартышки, перед которой разважничался банан.
Гронский захохотал на весь двор:
– Нет, эта барышня бесподобна! Галя была права, она всегда права!
– Тетя Галя – старая фондюшница, которая только и умеет, что булькать сыром, изрыгая покрытые плесенью истины. Но, впрочем, я ее люблю. Она мне мою мамашу заменила, когда та свалила, никому ни слова не сказав. Паскуда. Но вернемся ко мне: да, я бесподобна! Это да, это про меня. Но я пойду. Полагаю, что такое почта, Андрей Дмитрич, вы по древности своей не забыли. Поэтому, если уж вы действительно серьезный работодатель, то скиньте мне ваше предложение, а я, так уж и быть, подумаю, соглашаться или нет.
– До завтра, Варвара.
– С чего бы это?! Я еще ни на что не соглашалась!
– Все равно до завтра.
Старик неторопливо пошел к припаркованному флаеру, его секретарь что-то забубнил ему на ухо, тот привычно отмахнулся. Варя высыпала недоеденные чипсы на землю, надула пакет и с грохотом хлопнула им о скамейку. От резкого звука Гронский дернулся, девчонка расхохоталась и побежала к друзьям.
* * *
Нет, конечно же, я не настолько инфантильна, мне нет смысла вести себя, как четырнадцатилетний подросток. Мне уже двадцать два, и, думаю, я уже давно взрослая. Просто вдруг захотелось разыграть, подколоть задаваку-Гронского. Я отлично его знаю по рассказам мамаши (тогда она еще жила с нами), и знаю тоже, что мамуля любила доставать парня в школе именно таким образом – нахальной агрессивностью, развязностью и хамством. Это было в те доковидные времена, о которых тетя Галя со вздохом умиления говорила: «Тогда юные разгильдяи бегали по улицам, не страшась и не опасаясь вирусов, дралилсь на переменках линейками, носили на плечах тяжелые рюкзаки с книгами, дергали девочек за распущенные волосы, а потом целовались с ними на остановках и в темных подъездах». И ахала. Забавная старушка.
В свое время мама у меня была боевая: ее с детства звали Елена, не Леночка, не Лена или Ленусик, а Елена. В школе она была спортсменкой, могла легко тащить не один рюкзак на спине, а сразу три, а потом распинывать их по углам класса, метко попадая в обиженных ребят, у кого чуть раньше эти рюкзаки забрала силой. «Эти недотепы еще и недовольны были! Представь – я им рюкзачок в класс принесла, в ручки вручила, а им не нравится!». Ураган-Елену мог сдержать лишь один человек, и им была единственная подруга Галка-зануда. Лишь одним многозначительным взглядом и тихим: «Елена!» она усмеряла лавины неприятностей и торнадо безумных шалостей. И пусть у Гали были другие интересы (фортепиано, Гендель, эпоха раннего рококо и нескончаемые тонны книг), они с Еленой были неразлучны.
За начитанной и умной Галей безмолвной тенью ходил Андрюшка Гронский. Но до мужчин и мальчиков, живших с ней в одно время, примерной девочке дела не было: умницу интересовали лишь герои прошлых столетий. Будь Андрюшка гениальным Вивальди, или великим Галилеем или, на худой случай, Александром Вторым, тогда прекрасные карие глаза смягчились бы, сердце умницы дрогнуло. Но, увы, Гронский был простым троечником. Единственное, что в нем было ценное – это упорство, с которым он не отставал от своего выбора. Чем неимоверно раздражал Елену, вынуждая подтрунивать над собой. Гронский стоически терпел унижения, а порой и побои, лишь бы быть рядом с ее неприступной подругой.
Когда Елена вышла замуж за Николая Энова и родила меня, то я как-то незаметно стала воспитанницей Гали. Прошло время, но ничего не изменилось: подруги общались, мамуля издевалась над Гронским, а Галина спокойно его френдзонила. Но однажды, десять лет назад, мама исчезла. Поссорилась с отцом и свалила в неизвестность. Искали везде, даже полиция занималась, но, видать, мы с папой, тетей Галей и Гронским ее так задолбали, что она решила к нам не возвращаться. Боты в полиции уверяли, что в последний раз камеры ее зафиксировали в Питере. Ну и ладно, не нужны мы ей – проживем, не потрескаемся! Папку только жалко…
Так вот, последние десять лет тетя Галя взяла меня под свое сонное крыло. И теперь, ни с того ни с сего, позвала старого одноклассника на мой отчетный спектакль. С чего бы это?..
На чай у тети Гали я не поехала намеренно, не хотелось еще раз встречаться с гадким Гронским. А чтобы особо не расстраивать старушку, я нашла себе отличное оправдание – сразу после вручения диплома умчалась в Сибирь, так как «неимоверно соскучилась по папулечке». Уже дома мне пришлось долго игнорировать просьбы наставницы ознакомиться с предложением Гронского, согласилась лишь после того, как об этом попросил отец. Видать, тетя Галя оказалась настолько занудной, что и Энова достала, а уж тот в свою очередь добрался до дочери.
Флегматично пустив колечко дыма из трубки, он сказал мне как-то вечером:
– Знаю, Гронский – господин весьма скрытный, потому сомневаюсь, что его вакансия покажется тебе интересной и выгодной. Но, душа моя, это твое первое рабочее предложение, поэтому хотя бы из вежливости, будь добра, ознакомься с пакетом. А уж после с легким сердцем можешь писать отказ.
Да, отец был всегда такой… эээ… немного странный, старомодный, будто из другого века. Но я его люблю и ценю его мнение выше прочих. Поэтому я почесала в затылке и решилась все же прочитать давно висящее на почте объемное письмо.
Адресантом выступал некий научно-исследовательский институт с невыговариваемым названием. Признаюсь, я даже засомневалась, что моя скромная особа могла заинтересовать столь серьезных ученых. Но аватарка показала, что ученые в институте так себе, не особо умные, потому что на фото старательно высовывал язык сам Гронский в образе Эйнштейна. Это ж надо: наш Андрюшка – целый генеральный директор, профессор истории, да еще и бывший депутат Государственной Думы. Тот еще Киса Воробьянинов. А по нему и не скажешь… Каким-то непостижимым образом институт объединял культурологию с хронологией и историю с физикой. Тут же трудились биологи, нейрофизики, квантовые механики, генные инженеры и конструкторы. Понятно, все работали заочно, хотя в официальном адресном поле был указан конкретный офис в Москве на Пресненской набережной.
Чем точно занимался институт и зачем такой серьезной организации потребовалась неопытная актриса, я так и не поняла. Я быстро сдулась на обязательном тесте, на прохождение которого требовались три дня и капля крови. Не так страшно сдать кровь на анализ – не больно и даже интересно (хотя зачем?). Куда тяжелее искренне, не таясь, ответить на восемьсот вопросов. От невинных: «Меня легко обидеть? Да, нет, не знаю» до более откровенных, наподобие: «Лягу ли я в постель с незнакомцем, которого уважаю, но не люблю? Да; наверное, да; конечно же, да». Особо не стараясь, я потыкала в ответы с полузакрытыми глазами, сдала домашнему роботу кровь (вот вурдалаки, кровушки юной им захотелось!), отправила письмо с ответом и постаралась поскорее забыть такое странное предложение работы, так и не поняв в сущности, что именно мне предлагали.
