Все! С этим покончено! Теперь этот мерзавец не столь опасен. Только вот что с ним прикажете делать? С чего бы это он вдруг решил задремать? Если только…

Черт! А ведь действительно. И эта его странная поза в коридоре на момент «знакомства». И эта неестественная скованность движений. Неужели все настолько просто и этот Игорь, как он соизволил представиться, ранен? Но этого не может быть! Нет, конечно же, это возможно, просто этого не может случиться с ней! С ней, такой умной, рассудительной, прагматичной. Вот с Лялькой, с той – да. С той – сколько угодно! Но с ней – никогда! Ни разу в своей жизни Лариса не совершила необдуманного поступка. Ни разу не открыла рта, не просчитав последствий сказанного слова. А тут такое…

Нет, она не может позволить каким-то образом втянуть себя в подобную историю. Ее только-только налаживающаяся жизнь, за которую ей пришлось так много выстрадать, не может быть пущена под откос каким-то неудачливым киллером, возомнившим, что ее дом может стать пристанищем для его израненного тела.

Набрав полную грудь воздуха, Лариса схватила кресло за спинку и резко откатила его от стола. Как и следовало ожидать, парень тут же сполз на пол и распластался у ее ног лицом вниз. Он не был огромным, но все же ей пришлось попотеть, пока она переворачивала его на спину. Голова парня с глухим стуком опустилась на пол. Правая рука откинулась далеко в сторону. При этом пола спортивной куртки распахнулась, и Лариса увидела то, что и ожидала увидеть. От плеча и почти до самого пояса на светлой рубашке расплылось огромное темное пятно, которое ничем, кроме крови, быть не могло.

Итак, он действительно ранен. И в ее подъезде скрывался от своих преследователей или преследователя, если тот был один. Впрочем, какая разница? Весь ужас заключался в том, что он оказался именно в ее подъезде, на ее лестничной клетке и именно в тот момент, когда ей, неразумной дурехе, понадобилось заскочить на пять минут домой, чтобы оставить там покупки. Хотела же проехать мимо, так нет. Что-то подтолкнуло ее под самое колено, и Лариса нажала на тормоз.

«Судьба…» – проскрипел бы один из сатирических персонажей ее любимого юмориста.

А ей-то что теперь прикажете делать?! А если он умрет?!

От этой мысли ее едва не стошнило. Представив, как она вытаскивает под покровом ночи коченеющий труп на улицу, Лариса начала тихонько поскуливать.

– Сволочь такая! – Подрагивающими пальцами она принялась расстегивать на нем рубашку. – Угораздило же тебя! Что мне теперь делать? Выбросить тебя к чертям собачьим?! Или ментам сдать?!

При мысли о милиции ей сделалось противно. Этот отключившийся за ее столом киллер, бормотавший что-то об отмщении или о чем-то в этом роде, мог бы и не предупреждать ее насчет органов правопорядка. Ибо эта инстанция была последней из тех, где Лариса захотела бы попросить о помощи. Сколько она себя помнила, перед ее глазами не прекращалось вечное мельтешение погон и кокард этой назойливой братии. Казенные протокольные фразы. Лишенные истинного сострадания слова сочувствия, и, что самое отвратительное, – это безотвязное их желание постоянно присутствовать в ее жизни.

Нет, к ментам нельзя. Тогда к кому? Друзей в этом городе у нее можно было по пальцам перечесть. Почти все они были из числа ее новых коллег, и соваться к ним с подобной проблемой было по меньшей мере неразумно. Позвонить Ляльке? Так у той только-только медовый месяц начался. Ни к чему омрачать ей долгожданный праздник. Девочка с раннего детства мечтала о состоятельном, благонадежном супруге и сейчас буквально млела от счастья, воплотив свою мечту в действительность. Нет, Ляльку трогать нельзя. Как, впрочем, и никого другого…

Пуля прошла навылет, раскурочив мышечную ткань предплечья и вызвав сильное кровотечение. Осторожно ощупав все вокруг раны, Лариса немного повеселела, не обнаружив никаких уплотненных или горячих участков. Нужно было только промыть, перевязать и… ждать. Чего ждать, она бы и самой себе затруднилась ответить. Может быть, ночи, может быть, следующего утра, а может быть, чего-то еще, что опять вернет ее жизнь в прежнее спокойное русло.

– Утро вечера мудренее, – разрезая кухонным ножом его одежду, беспрестанно шептала она, словно это были слова молитвы. – Уж извини, браток, приходится портить твой гардероб. Хотя зачем я все это делаю? Не знаешь? Вот и я тоже не знаю. Очухаешься и снова захочешь меня убить. Но уж нет! Я этого не допущу. Как только минует опасность, я отвезу тебя подальше и оставлю под высокой сосной, как Аленушку из сказки. А ты лежи и жди, когда к тебе Серый Волк явится. Как только все будет нормально…

Но нормально не стало. К вечеру Игорь принялся метаться на ее широкой тахте, звать кого-то по имени и беспрестанно всхлипывать. Ларисе в этот момент до боли в сердце захотелось поменяться с ним местами. Насколько проще лежать в беспамятстве, не ощущая реальности, а не стоять в каменеющем бессилии с широко раскрытыми от ужаса глазами и не замирать при мысли, что жизнь твоя в одночасье пущена под откос.

– Пить хочу, папа, – Игорь широко раскрыл глаза. – Папа, дай пить…

Лариса склонилась к самому его лицу и провела влажной губкой по его губам. Он жадно слизал влагу и попросил:

– Еще… Открой окно, мне жарко…

Окно Лариса открывать поостереглась. Кто знает, что подумают обитатели соседней квартиры, услышав его стоны. Не захотят ли разузнать поподробнее о ее госте? Или, к примеру, посодействовать, вызвав участкового. Нет, надо срочно что-то делать. У парня жар. Может, грязь в рану попала, может, еще что. Она же не медик. Пусть была лучшей в сандружинницах, помощь неоднократно первую оказывала при порезах и ушибах, но это не одно и то же…

Лариса вернулась в кухню, служившую ей одновременно и столовой, и гостиной, выдернула на пол нижние ящики высокого шкафа и принялась рыться в лекарствах. Где-то был у нее пенициллин. Она точно помнила, что был. Прошлой зимой сильно переболела гриппом. Что бы не ложиться в стационар, пришлось делать самой себе уколы каждые три часа. Может, это выход?..

– Серый, мы все облазили кругом, нет его. – Высокий мужчина средних лет обескураженно причмокнул и еще раз повторил: – Нет его нигде, понимаешь? Как сквозь землю провалился. Чтоб его… Все так было продумано. Все просчитано. И так вляпаться!

– Суки вы все! – почти спокойно констатировал тот, кого назвали Серым. Невысокий лысоватый мужчина сорока пяти лет от роду опрокинул в себя рюмку коньяка и, нацелив на говорившего узловатый палец, злобно прищурился. – Во-первых, я тебе не Серый, а Серафим Владимирович. Во-вторых, когда я тебя научу работать, а, падла?! А в-третьих, если к утру мы не отыщем Игоря и бабки, то нам всем… Всем, усекаешь? Нам всем хана! Ильдар, он ведь шутить не будет.

– Понимаешь… – попытался оправдаться тот.

– Заткнись!!! – рявкнул Серафим. – Ты хоть соображаешь, какую операцию провалил?! Ты что должен был сделать?! Ты, падла, должен был Игоря перед папашей подставить: сынок сваливает в неизвестном направлении с крутыми бабками. У них сейчас как раз семейный конфликт достиг наивысшего предела. Все было вовремя и к месту. А ты упустил и бабки, и сынка! Что я должен делать теперь?! Пулю пустить себе в лоб?! Или, быть может, тебе?!

Он налил себе еще рюмку коньяка и задумчиво повертел ее в пальцах. Проблема, свалившаяся ему на голову, была столь огромна, что сразу осознать всю грандиозность ее последствий было не под силу даже ему. Если этот пацан действительно выживет и сумеет добраться до отца, то о смерти ему, Симке, можно будет только мечтать. Ильдар слыл страшным человеком. Врагов своих карал безжалостно и изощренно. Он никогда не опускался до расстрела из автоматов по движущимся мишеням. Ему подавай что-нибудь эдакое – восточное и все больше из Средневековья.

– Чингисхан херов, – сдавленно прошипел Серафим и невольно ослабил узел галстука. – В каком районе он оторвался от вас?

– Дак в этом, в элитном. Там заблудиться немудрено. Понастроили черт знает как. Два десятка домов, а такое ощущение, что целый город. Нырнул в кусты, и все. Как сквозь землю провалился…