– Немыслимо перед каждым штормом снимать все провода! – резковато произнесла Ингрид. – Шторма здесь случаются постоянно. Делайте сразу так, как решили. Пока в дерево, а потом можно будет и в камень. А как же стабилизаторы?

– Сделаем. Не бойся.

Хорошо засушенные и обработанные тонкие стволики деревьев раскололи вдоль, вынули небольшую часть сердцевины, скрепили торцами, а затем и половинки с половинками, после того как проложили провода. Стволики слегка подняли, уложив на подходящие по размеру и форме камни, чтоб дерево продержалось подольше в первозданном виде. Внутри поместья Хельг сам провёл провода (их как раз по заказу Ингрид привезли в конце августа – разрозненные куски, вырванные с мясом из стен, даже несколько мотков, подобранных на разрушенной системе высоковольтной передачи). Кусков привезли достаточно, чтоб на месте Хельг мог выбирать подходящие. И в тот же день, когда он закончил свою грандиозную работу, Ингрид с удовольствием показала матери, что такое кухонный комбайн. Перепуганная Алклета сперва не решалась приблизиться к столь громко воющему агрегату, но потом совладала с собой и даже согласилась подержать в руках пластиковый кувшинчик. Впрочем, качество работы она оценила сразу.

– Не могу поверить! – воскликнула графиня, изучая готовый крем. – Так быстро и так хорошо! Да, я вижу, что в этих приспособлениях есть смысл. Они нам пригодятся.

– Конечно, мама, – согласилась Ингрид и пошла обучать работе с агрегатом кухонных работниц. Самой смелой среди них оказалась, как ни странно, самая молодая, она и была приставлена к этой работе после некоторого обучения и, гордая, принялась шинковать, мельчить и взбивать.

В конце августа неожиданно быстро вернулся тот купец, которому Ингрид заказывала швейную машинку. Он предупредил, когда отплывал, что сможет вернуться нескоро, так как планировал ещё одну торговую поездку, и Ингрид не ждала его раньше октября.

Торговец объяснил, что неожиданно для себя нашел ещё один проход в мир Терры и обнаружил там уйму различных коробок с чужеземными машинами, но не смог с гарантией определить, которую из них госпожа заказывала, а потому привёз несколько разных, на выбор. Изумленная Ингрид обнаружила среди привезённого не только швейную машинку необычного для неё, очень компактного дизайна, но и телевизор со встроенным видеомагнитофоном, довезённый в целости благодаря тому, что его не извлекали из упаковки, маленький пылесос, большой профессиональный миксер с титаническим количеством режимов, миниатюрный аэрогриль, игрушечную собаку, которая умела бегать, прыгать, лаять, махать хвостом и поднимать ножку, и коробку моющих средств.

Сорглан, который, увидев в работе расхваленные дочерью приборы, проникся глубоким уважением к террианской технике, без возражений купил всё привезённое (чем довёл торговца до экстаза) и немедленно потребовал провести демонстрацию. Дочь, разобравшись в инструкции к миксеру, приготовила ему алкогольный коктейль из нескольких компонентов, после чего граф, довольный, пошёл по своим делам, уверившись, что женщины в его семье занимаются исключительно полезными и важными делами и толк в этих делах знают.

Ингрид смешило почти благоговейное изумление и трепет, которые жители поместья испытывали перед вторгнувшейся в их жизнь техникой, но и сама она теперь напоминала ребёнка своей увлечённостью новой игрушкой. Она, прежде глубоко ненавидевшая и презиравшая цивилизацию, обнаружила с некоторым удивлением и недовольством, как тяжело обходиться без её даров. Теперь её мечтой была не буколическая жизнь на лоне природы и, конечно, не прежняя, а такая, которая бы совмещала в себе достоинства их обеих.

И теперь её мечта была близка к осуществлению. Она, после долгих объяснений, груды расчерченных схем и собственных усилий, смогла сорганизовать нечто, похожее на душ, и теперь с помощью двух служанок, подливавших в большой бак горячей воды, могла нежиться под искусственным дождиком. Она научила местных готовить те блюда, которые обожала, и сумела приохотить к ним местных. Она сумела найти растение, похожее по свойствам на иван-чай, и теперь, показав, как обрабатывать сорванные листья, наслаждалась поутру и вечерами чёрным чаем, отличающимся от настоящего лишь оттенками вкуса, в которых она всё равно не разбиралась. И ей гораздо больше нравилось взбивать крем миксером, резать лук в кухонном комбайне, жарить мясо на тефлоновой сковороде и отмывать руки после готовки нормальным мылом, а не тем, что местные варили сами. А ещё она мучительно страдала без привычной ей музыки.

Компьютер Хельг собрал куда быстрей, чем генератор и ветряк. Монитор оказался исправен, только что исходящие провода пришлось впаять напрямую в видеовыходы, так как разъёмы оказались грубо оторваны. Собрал он его, конечно, в основном из деталей от разных компьютеров, но ему было из чего выбирать, и потому части подошли друг другу, как кусочки одного пазла. Процессор оказался хорошим, винчестер ёмким, и от предыдущего хозяина там сохранилась не только операционная система и все сопутствующие программы, но и несколько игр и даже фильмов, к сожалению, не очень хорошего пошиба. Ингрид безжалостно их уничтожила.

Обнадёживало то, что кое-кто уже начал привозить диски. Это были когда чисто музыкальные, когда музыкально-компьютерные, когда только компьютерные, но все они могли так или иначе пригодиться. И когда наконец Ингрид смогла запустить через компьютер и приспособленные к нему колонки от музыкального центра (торговец почему-то привёз только колонки) свою любимую песню певицы Лорин, она почувствовала себя по-настоящему счастливой.

– Ну вот, теперь я могу поучить тебя танцевать, – улыбаясь, сказала она Кануту, а тот, ошеломлённый непривычной музыкой, казалось, даже не услышал её слов.

– Клянусь чем угодно! – вырвалось у него. – Это что-то… Это… Эту музыку нельзя слышать смертным! Она слишком прекрасна.

– Тебе это только кажется. И знаешь, почему? Потому что наша музыка рассчитана на пресыщенных людей. И потому создатели нашей музыки используют любую возможность, чтоб воздействовать на чувства слушателя как можно глубже. – Она улыбнулась. – Ты привыкнешь. Ну как? Хочется потанцевать?

– Да, – выдохнул он, не отрывая глаз от сестры. – Только включи ещё раз.

Она подошла, и он обнял её за плечи. Они танцевали вместе так, как танцуют молодые люди, совсем не умеющие танцевать – просто переступая с места на место, не расцепляя условных объятий. Канут наслаждался музыкой, подобной которой он никогда не слышал, и даже не замечал, как его руки скользили по её спине. Но она заметила, отстранилась, и постепенно они перешли на вальс, такой, каким они его освоили под её пение.

– Я научу тебя, – сказала Ингрид, когда музыка прекратилась. – Мы будем с тобой танцевать те танцы, которым меня когда-то учили. Думаю, тебе понравится.

12

Август закончился, и начался сентябрь, который почти сразу же принёс дожди и даже шторма. Хельг, умаявшийся постоянно бегать на гору снимать крылья с ветряка, а потом надевать обратно, придумал складное крыло, которое становилось большим для обычных дней и маленьким, совсем маленьким для бурь. Складывать концы крыльев было куда проще.

Море постоянно меняло свой цвет, оно уже не отражало небо, как летом, казалось, теперь оно жило собственной жизнью, какой-то таинственной и необъяснимой.

– Да это просто ветер сменился! – усмехался Канут её удивлению, но Ингрид казалось, что тут причина куда серьёзней, чем просто ветер.

Она забиралась на скалы, которые нависали над морем, и подолгу смотрела на сморщенную волнами, безбрежную гладь, тёмно-серую не в пример светло-серым облакам. Не всегда случалось так, что Канут сопровождал её, потому что теперь, с приближением холодного времени года, у него появилось много работы. Надо было проследить за всеми хозяйственными приготовлениями к зиме, и эта обязанность легла на сыновей графа. Женщины следили только за тем, что происходило внутри дома либо в пределах огородов, мужчины же – за всем остальным. Свободные крестьяне и слуги одинаково торопились снять урожай с полей, потому что в любую минуту могла налететь непогода и, возможно, свести на нет все их летние усилия. Но и слишком рано собирать урожай не следовало, всё-таки надо было дать зерну достоять на стебле. Потому-то каждая осень заставляла местных земледельцев гадать – пора, не пора – и спешить с полевыми работами насколько это было возможно.