И вот теперь Она слушает. Я не могу удержаться и не посмотреть на Неё дольше обычного. Моя музыка проникает в Нее вместо меня, все волнообразные движения отражаются на Ее лице. В наушниках Она, но я слушаю сквозь Нее — настолько Она открыта для меня сейчас, а я для Нее. Отрывок достаточно длинный, но определенное рабочими приличиям для Нас время так кратко и мимолетно. Моя жизнь на волоске, мое сердце, как стеклянная ваза неосторожно задетая и через секунду готовая превратиться в осколки. Зачитывание приговора откладывается, так как Ее отвлекает неуместно болтливый псевдо-начальник, который, конечно, не преминет донести на наши нерабочие занятия настоящему начальству, если мы не будем регулярно и в нужных пропорциях улыбаться его шуткам, поддакивать и кивать. А после ритуала с псевд-начальником, Она забыла обо мне. Ваза разбилась, и я вместе с ней вдребезги. Я чувствовал себя самым настоящим дураком, я посыпал голову пеплом, боль и отчаяние были настолько нестерпимыми, что помогли бы, возможно, несколько длинных продолговатых порезов вдоль всего предплечья. Зачем я так опозорился? Неужели самый необыкновенный и любимый мной человек убил меня так легко? Или Она послана мне таким образом сказать, что это не мое и мне это не нужно? Она говорит что-то про письмо от заказчика и про поручение. Я слушаю, но не слышу. От меня осталась оболочка, а настоящий я бегаю, бьюсь головой об стену и снова бегу в запертой комнате. Рассудок помутился настолько, что я не понимаю, как в момент Нашей с Ней беседы от Нее может прийти сообщение. Я гоню от себя эту галлюцинацию и еще полчаса нахожусь в прострации. Интенсивность стресса подавляется одной сигаретой, но не так, как хотелось бы. Обычно по возвращении из курилки я всегда смотрю на Нее по пути к своему столу Но в этот раз самолюбие, обида и стыд позволили мне изменить себе, и, чтобы замаскировать свое волнение, я сделал вид, что изучаю что-то в телефоне. Снова галлюцинации, баг или что это? От Нее действительно есть сообщение! Я открываю его и проваливаюсь в мягкое, обнимающее пространство Ее слов. Наверное, такое примерно ощущение испытывает младенец, оказавшись в материнских руках. Пульс приходит в норму, я не контролирую мышцы лица, которые расплываются в улыбке. Со стороны, наверное, я казался бешеным идиотом, но Она написала мне о моей музыке! Она описала, что почувствовала, Она поделилась этим со мной. Я вынырнул из ледяной воды и был согрет Ею. Я получил в ответ ее улыбку, когда Она пыталась подобрать слова, чтобы описать один интенсивный и громкий пассаж, и я помог Ей. Она тоже смущалась, Мы вместе пережили таинство общения друг с другом и неосязаемой материей, которая послужила для Нас каналом передачи энергии. Она увидела тот пассаж ярким, и даже переслушала его несколько раз, а я не предал ему значения, но теперь вслушался и понял, что не хочу менять его. Возможно, стоит изменить лишь переход к нему. Это мнение, которое не обижает, это обратная связь, которая наполняет тебя, окрыляет, не убивает в тебе творца, не превращает в ремесленника, а наоборот дает веру в себя и вдохновение.

Я заперт

Есть люди, которые выбирают себе опасные профессии, кайфуют от адреналина, или те, что намеренно рискуют жизнью и здоровьем, а умирают от нелепой случайности. Я не выбирал влюбиться в замужнюю женщину, свою коллегу и сражаться с самим собой каждый день, убивая и воскрешая это чувство. Мысли о Ее отношениях с мужем я гнал от себя, закрывался от них, потому что надеялся и получал подтверждения, что не все было в Ее браке гладко, а это было обезболивающим от чувства вины. В созданном моим воображением мире Она была под надежной защитой от его физических притязаний, на которые он по закону имел право. Да, Она связана с ним обязательствами, ребенком, но это все вторично, а первичны лишь каждодневные клады эмоций, которые Мы находим друг в друге при краткосрочных рабочих контактах. Я все чаще выходил на скользкую дорожку, я не стеснялся писать Ей личные сообщения. Она всегда отвечала, Мы заказывали товары с маркет — плейсов, Мы болтали, даже однажды вместе пошли на обед. Я всю дорогу говорил про очередной проект Крис, чтобы не умереть от распирающего желания поцеловать Ее в арке между улицами, больше уже никогда не возвращаясь в прежнюю жизнь. Тема выбрана была мною заранее — нужна была такая, максимально холодная и отвлеченная, которая бы не вызывала во мне хоть отдаленных чувств, кроме подступающего раздражения. Такая своеобразная анестезия, чтобы онеметь, не чувствовать лишнего. Когда мы приблизимся к той арке, когда будем возвращаться мимо нее, когда, переходя дорогу, на нерегулируемом перекрестке Она инстинктивно попытается найти мою руку, а на скользком участке, я по инерции попытаюсь Ее приобнять. Возможно, Нам встретятся коллеги, так как обеденный перерыв у всех, и ходят все в одни и те же места, но мы шли тогда по нашим ежедневным улицам, и даже они, эти ежедневные улицы и ежедневные прохожие, как будто бы оглянулись назад, а Мы были в вакууме нашего совместного одиночества — оправданного времени вместе.

За обедом я обратил внимание, что блюд Она заказала более, чем ожидалось. Я списал это на желание попробовать кухню. А потом Она еще набрала каких-то несочетаемых продуктов в магазине. Когда мы вернулись в офис, я заметил, что Она как будто в одышке или взволнована. Странное движение коллег вокруг Нее терзало меня, но я пока не находил ответов, так как то, что подсушивалось, оставалось для меня непонятным. Подслушивание стало важным навыком, который я развил с появлением Ее в моей жизни. Ведь офисные разговоры обладают особым флером и шармом. Начинаясь как рабочие, они неуклонно скатывались в личные, раскрывая собеседников порой с самых необычных сторон. Мое ухо за последний год было настроено на самые эффективные источники, то есть на тех коллег, с кем Она общалась стабильно активно. Их я понимал лучше, с новыми было сложнее, но интереснее.

Она встала, несколько с усилием и подошла к секретарю. Как всегда их нежный тон друг к другу, их речь мелодичная, интонации позитивные не резкие, и я расслабляюсь, и даже ленюсь слушать суть. Но вдруг резкие необычные для секретаря оборванные фразы заставляют меня прислушаться. «Месяц…а кто?…кто будет?…когда? … По тебе не видно». Слова такие простые, я знаю их перевод, но они не складываются в смысл. Я жонглирую ими, чтобы получить хоть какую-то законченную картину. Про что можно так сказать? Только про того, кто ждет ребенка… Но о ком они сплетничают? Да и зачем мне знать. Но Она слишком вовлечена, слишком много слов Она говорит, так не говорят о другом. Это просто не реально! Слишком закрывает собой секретаря, хотя они одной комплекции, слишком бледна и болезненна — такого раньше не было — слишком отрешена. Ведь всего пару дней мы шли вместе, и я не видел Ее такой. Как же я был ослеплен и старался не потерять контроль! И не заметил… Я так долго не замечал и не понимал! Я буквально почувствовал, как открывают вентиль с ядовитым газом, и он проникает в меня сначала на уровне рецепторов, а потом уже разносится по венам. Мне трудно дышать. Нет, еще нет, неточно. Не могло быть! Она не могла, не смогла бы! А как же? Когда в отпуске. Как я мог предотвратить?? Ведь Она не любит его, не может любить! У него нет музыки, он не приезжал к Ней ночью побыть с Ней, он не видел, как Она плакала тогда, он просто пользуется свои положением.

Я не вынес догадки и снова ушел. Крис напряглась, что у меня повышена температура — срывался ее поход на мастер-класс. Личностный рост. Вырастет ли личность от мастер-класса? Мы уже выросли, нельзя вырасти еще раз. Мы уже родились, нельзя родиться еще раз. Нас такими зачали, нельзя зачать еще раз. И нельзя отменить зачатие. Нельзя обойти этот камень посреди моей скользкой дороги, и я лечу прямо на него. А Ее больше нет рядом. Она не пошла, Ей нельзя поскользнуться и нужно беречь себя. И я один. Она все еще в моем мире, в моем фильме, но как будто нас дублировали на разных языках. Это не перекрасить волосы, это не пройдет. Это на всю жизнь. Она взяла и выбрала жизнь совсем не ту, что была уже так хорошо мною обставлена. Как можно было быть такой неразборчивой, безответственной?! Она была с ним, в один из дней, когда простившись со Мной, ушла домой, в один из дней, когда говорила со Мной. Или даже слушала музыку. Хорошо, что по срокам не сходится, уже немного легче. Почему Она говорила со Мной все это время, писала Мне, отвечала Мне — чтобы родить второго ребенка от мужа? За что? Что я Ей сделал? Чем расстроил, был неинтересен? Я пустое место, конечно, мечтать о том, что Она влюбится в меня, было глупо и опрометчиво. Все было невозможно с самого начала, это висело в воздухе.