Наконец, их вывели во двор и посадили в микроавтобус вместе с полудюжиной других арестантов, собранных из разных камер тюрьмы. Билл оглядывал их, пытаясь определить, что у них общего. Один был французом. Не сгоняют ли всех иностранцев в специальную тюрьму ради их же безопасности? Но другой арестант – дородный иранец, который был старостой в той самой камере, где они провели первую ночь, – обыкновенный преступник, по предположению Билла.

Когда автобусик выехал с тюремного двора, Билл спросил француза:

– Не знаете ли, куда едем?

– Меня должны выпускать, – ответил тот.

Сердце у Билла подпрыгнуло. Какая хорошая весть! Может, их всех выпустят?

Он стал разглядывать уличные сцены. За прошедшие три недели ему впервые доводится взглянуть на внешний мир. Правительственные здания вокруг Министерства юстиции все до одного повреждены – толпы и в самом деле действовали озверело. Повсюду видны сожженные автомобили и разбитые окна. На улицах полно солдат и танков, но они стоят в бездействии – порядка не поддерживают, уличного движения не регулируют. Билл полагал, что слабое правительство Бахтиара окажется вскоре свергнутым – это лишь вопрос времени.

А что случилось с людьми из ЭДС – Тэйлором, Хауэллом, Янгом, Гэллэгером и Коберном? Они не появлялись в тюрьме с того дня, когда улетел шах. Может, им приказали бежать из страны ради спасения собственной жизни? Но почему-то Билл в глубине души уверен, что они все еще в городе и не прекращают попыток вызволить их из тюрьмы. Он начал думать, а не они ли устроили их перевод в другое место? А может, вместо того, чтобы привезти узников в другую тюрьму, автобус повернет и въедет на военно-воздушную базу США? Чем больше перебирал он в уме вариантов, тем сильнее утверждался, что все это подстроено специально для их освобождения. Нет сомнений в том, что американское посольство поняло, что после отъезда шаха над жизнью Пола и Билла нависла серьезная угроза, и наконец-то применило в этом деле силовое дипломатическое давление. Поездка в автобусе – всего лишь уловка, прикрытие, чтобы выхватить их из цепких рук Министерства юстиции, не вызывая подозрений у враждебных иранских чиновников, вроде Дэдгара.

Микроавтобус шел и шел на север. Ехали по местам, знакомым Биллу, и, так как мятежные южные районы города остались далеко позади, он несколько успокоился. К тому же и авиабаза находится на севере.

Автобус въехал на широкую площадь, на которой громоздилось мрачное здание, похожее на крепость. Билл с интересом взглянул на здание. На его стенах высотой примерно в семь с половиной метров установлены вышки для часовых, с турелями для пулеметов. На площади полно иранских женщин в чадрах, традиционных черных мешковатых одеждах, от их непрерывного галдения поднимается чертовский шум.

Что это – какой-то дворец или мечеть? А может, военная база?

Микроавтобус приблизился к крепости и замедлил ход.

Нет, не может быть! Прямо в центре здания видны огромные двустворчатые ворота. К ужасу Билла, автобус медленно подкатил к воротам и уткнулся в них передним бампером.

Это страшное на вид здание оказалось новой тюрьмой, новым кошмаром.

Ворота медленно раскрылись, и машина вкатила внутрь.

Их вовсе не везли на военно-воздушную базу. ЭДС совсем не устроила их перевод, а посольство палец о палец не ударило. Их никто не собирается освобождать.

Автобус опять остановился. Стальные створки закрылись, а впереди открылись половинки других ворот. Автобус проехал дальше и остановился посередине большого двора, окруженного со всех сторон каменными сооружениями. Охранник крикнул что-то на фарси, все арестанты встали и вышли из автобуса.

Билл чувствовал себя ребенком, которого обманули. «Жизнь сломалась, – подумал он. – Что я такого сделал, что угодил сюда? Ну что я сделал?»

– Не гони так быстро, – сказал Саймонс.

– Разве я опасно еду? – спросил Джо Поше.

– Нет, просто я не желаю, чтобы ты нарушал правила.

– Какие правила?

– Веди осторожнее.

– Вот и приехали, – прервал их пререкания Коберн. Поше остановил машину.

Они посмотрели поверх голов тысяч женщин в черном, запрудивших всю площадь, и увидели огромную крепость, так называемую Гасарскую тюрьму.

– Иисус Христос, – произнес Саймонс. Его глубокий хриплый голос слегка задрожал от такого жуткого зрелища. – Только взгляните на это чудище.

Они уставились на высоченные стены, гигантские ворота, вышки с часовыми и пулеметными гнездами.

– Да это проклятое место похуже тюрьмы в Аламо.

До Коберна дошло, что их небольшая группа спасателей не сможет штурмовать такой замок, даже если на помощь придет вся американская армия. Штурм тюрьмы, который они столь тщательно планировали и к которому много и упорно готовились, оказался абсолютно бесполезной затеей. Нет никаких вариантов по улучшению и исправлению плана, нет других сценариев. Вся идея освобождения узников силой теперь похерена.

Они все сидели и сидели в машине, каждый углубился в свои мысли.

– Кто такие эти женщины? – громко спросил Коберн.

– А это у них родственники в тюрьме, – объяснил Поше.

До Коберна донеслись необычные звуки.

– Послушайте, – сказал он. – Что это за звуки?

– Это женщины, – ответил Поше – Плачут.

Полковнику Саймонсу однажды уже приходилось видеть неприступную крепость. В ту пору он был простым капитаном, и друзья звали его Артом, а не Быком.

Шел октябрь 1944 года.

Двадцатишестилетний Арт Саймонс командовал тогда второй ротой 6-го десантно-диверсионного пехотного батальона. Американцы выигрывали войну на Тихоокеанском флоте и готовились развернуть наступление на Филиппинские острова. Впереди наступавших войск всегда действовал 6-й батальон десантников, совершая вылазки и диверсии в тылу противника.

Вторая рота высадилась на островке Хомонхон в заливе Лейт и обнаружила, что японцев там нет. Саймонс в присутствии двух сотен мирных туземцев водрузил на кокосовой пальме звездно-полосатый американский флаг.

В тот же день поступили разведданные, что японский гарнизон на ближайшем острове Сулуян поголовно уничтожает гражданских лиц. Саймонс запросил разрешения захватить Сулуян, но получил отказ. Через несколько дней он снова запросил разрешения. Ему ответили, что для транспортировки второй роты по морю нет свободных судов. Тогда он запросил разрешения переправиться на лодках туземцев и на этот раз разрешение получил.

Саймонс взял у островитян три шхуны и одиннадцать каноэ, назначив себя адмиралом этого флота. Восемьдесят десантников уселись в лодки и отплыли от берега в два часа ночи. Но разыгрался шторм, семь каноэ перевернулись, и флоту Саймонса пришлось вернуться назад, причем большинство десантников-моряков возвращались вплавь.

На следующий день они вновь отплыли. На этот раз в дневное время, а поскольку японские самолеты все еще господствовали в небе, то десантники разделись и спрятали форменную одежду и оружие в трюмах шхун. Таким образом, они выглядели, как филиппинские рыбаки. Маскировка сработала, и вторая рота высадилась на острове Сулуян. Саймонс первым делом отправился на разведку японского гарнизона. Вот тогда-то он и увидел неприступную крепость.

Японский гарнизон укрылся на южной оконечности острова, в здании маяка, стоящего на плоской верхушке отвесной коралловой скалы высотой около сотни метров.

На западном склоне до середины скалы петляла тропинка, далее начинались вырубленные в скале ступеньки. Пролеты лестницы и почти вся тропинка хорошо просматривались из двадцатиметрового маяка и построенных на верхушке скалы трех зданий, окна которых выходили как раз на тропу и ступеньки. Позиция для обороны была лучше не придумаешь: пара японцев могла сдерживать натиск пяти сотен подбирающихся к маяку десантников.

Но Саймонс считал, что к любой крепости всегда можно подобрать ключ.

Он принял решение подобраться к маяку с восточной стороны, карабкаясь по отвесной скале.