– Привет, доченька.

– Батюшка Фланний, нам нужно скорее бежать…

– Здесь мы в безопасности, моя дорогая.

– В Симрик приехали инквизиторы, батюшка, – Ирис невольно заплакала. – Они убьют нас.

– Тихо-тихо, милая, – Фланний по-отечески обнял девушку. – Не бойся. Инквизиция, конечно, поганая банда, но страха-то в людя́х они и добиваются. От веры отказаться требуют, железом калёным жгут, а то и сразу на костёр.

Ирис расплакалась ещё сильнее.

– Ну-ну, прости меня, старика. Не такие вещи надобно говорить, когда дочки на груди плачут.

– Батюшка Фланний, – вытерла слёзы девушка, но те снова потекли по щекам, – а Вы от них прятаться будете?

– Прятаться-то? Буду, конечно. Не пойду же против изуверских мечей с голым-то пузом, уж меня извини. Я веру свою сохранить хочу, а не их кровожадность потешить.

– А можно мне с Вами? Я ведь травница, они наверняка таких будут резать …

– Мда-а, – протянул друид, – я слышал, они чёрных кошек сжигали за то, что они чёрные. А на деле – для потехи. Действительно, оставайся со мной. Только скажи мне честно: ты в Великую Мать-то веришь?

– Верю, батюшка.

– Тогда она тебе поможет. Пойдём со мной, милая, покажу, где мы будем скрываться от лиха.

На удивление Ирис Фланний привёл её практически назад в Меларен. Неподалёку от деревни стоял небольшой дом, который, как говорили, раньше принадлежал сыну друида, а когда тот уехал в Тласка́лу, пустовал, пока отец не стал использовать его как подсобку. Около хаты уже собрались человек пять – двое из Симрика и троё местных. Ирис видела их на службах в хендже, когда от безделья заходила туда по религиозным праздникам. Отец Фланний попросил подождать снаружи, а сам ненадолго ушёл в дом. Ирис тревожили эти люди – они совершенно не казались напуганными, даже наоборот. А ведь все присутствовавшие пришли сюда прятаться. Кроме того, была ещё одна странная деталь: и мужчины, и женщины оделись в красивые парадные вещи. Ирис даже стало неудобно за то, что она пришла в сарафане, в котором обычно гуляла. Едва ждавшие успели поздороваться с травницей, как батюшка Фланний открыл дверь и пустил всех внутрь. Он уже стоял в белой мантии с кожаным поясом, на котором висел серп. Неприметный снаружи, внутри дом был весьма привлекательным: все стены оказались украшены рисунками жёлтой, белой и синей краской, основным элементом которых были геральдические лилии. Именно они являлись главным символом Великой Матери, потому как по легенде этими цветами Мать Элия показала древнему королю людей Руада́ну путь через реку, когда его враги обрушили мост.

Едва все вошли, как друид запер дверь на засов и приказал сидеть тихо, а сам стал украдкой поглядывать в окно из-за занавески. Примерно через полчаса к хате подошли инквизиторы. Ирис этого не видела, но за стеной были отнюдь не все, кто ехал по дороге, когда она гуляла на земляничном холме. Три рыцаря и монах в черном одеянии слезли с коней, в то время как четвёртый, особенно богато снаряжённый, что-то приказал им, оставаясь верхом. В дверь громко постучали.

– Именем короля, откройте!

Беглецы переглянулись. Открывать никто, разумеется, не стал, но само появление этих людей нагнетало страх. Ирис аккуратно посмотрела в щёлочку в окне. Вблизи облачение инквизиторов выглядело ещё страннее и оттого ужаснее, чем издалека. На красном сюрко, полотне, надеваемом поверх доспехов, изображалось чёрное пламя в золотой окантовке. Закрытые шлемы с забралами напоминали металлические черепа, за которыми совершенно не было видно людей. Один из воинов держал меч, испачканный в крови, а другой, тот, что сидел на коне, развернул какую-то бумагу и принялся громко оглашать написанное:

– Младший друид Фланний из Фо́рсборга, от имени Его Величества Олава I, милостью Великой Матери Элии короля Скаарвии, я, рыцарь Святой Инквизиции Кадеи́рн из Тра́нгарда, прибыл сюда, чтобы арестовать тебя за преступления против религии, народа и государства, а также привести наказание в исполнение.

Фланний молчал. Люди в избе начали тихо молиться. Выждав паузу, Кадеирн продолжил:

– Очевидцы сообщили, что ты привёл в этот дом пленников. Отпусти их добровольно и выйди перед нами, не то я велю выломать дверь.

– Моя совесть чиста! – крикнул Фланний и показал пальцем на шкаф, который двое мужчин сразу же стали сдвигать к входу.

Ирис заметила, что другие скрывавшиеся смотрели на неё подозрительно. Она отошла от окна и тут же попала в «окружение» плотно вставших людей. В это время друид принялся громко читать молитвы. Одновременно он извлёк из-под мантии небольшой кристалл горного хрусталя, висевший на шее, потёр его и закрыл глаза. От страха Ирис зажмурилась и тоже принялась молиться, хотя никогда в жизни этого не делала. Вдруг ей показалось, что она почувствовала запах дыма. Сначала лёгкий, как будто ветер издалека принёс след горящего костра, он быстро усиливался. Стало жарко. Открыв глаза, девушка увидела, что дом вокруг неё полыхал, а из-за двери слышались колоссальной силы удары, которые по неизвестной причине не могли ничего с ней сделать. Ужас возрос настолько, что она с трудом осознавала происходящее. Друид громко крикнул: «Лучше умереть в правде, чем жить в ереси!». Девушка попыталась бежать к двери, но люди схватили её и силой поволокли назад. Ирис упала прямо на горящую тряпку, а другие не давали ей встать. От пламени загорелась одежда, и тело ощутило такой жар, что он даже казался холодным. Но самым ужасным был дым, едкий, горький, давящий. Травница видела, как на стенах обгорали рисунки с лилиями, а вместе с ними сгорала она сама. Все вокруг молились и пели, вгоняя друг друга в одурманивающий транс.

Ирис кричала и вырывалась из рук фанатиков, подгоняемая адской болью, которую причинял её телу горевший сарафан. Жар давно перекинулся на волосы, и с левой стороны они понемногу начали тлеть. Девушка выла и отбивалась от хватавших её людей, насколько ей позволяла ситуация. Наконец, травнице удалось освободиться. С трудом подбежав к противоположной стене и взяв ещё более-менее целую табуретку, она ударила ею в одно из маленьких домовых окошек. Девушка надеялась выбить все осколки оттуда, но её снова стали хватать и затаскивать уродливые, обгоревшие люди. На этот раз она не поддалась и, что было силы, прыгнула вперёд. Жутко порезавшись, Ирис вылезла из окна и упала на землю, из настоящего огня к огню геральдическому. Её тут же подобрали инквизиторы и оттащили в сторону. Они что-то громко кричали, но от боли, накатившейся огромной волной, травница не могла ничего разобрать, а потом все эти мгновения напрочь выпали из её памяти.

ГЛАВА II

Люди с пламенем на знамёнах гордо шли по улице старинного города. Вокруг них горели костры. В каждом всполохе огня угадывались человеческие руки, тянувшиеся к небу, но стоило их заметить, как они тут же исчезали. Среди закованных в доспехи мужчин была и она, Ирис Котрин. Она поднялась в воздух на уровне красных полотен. «Ирис Котрин: символ раскола, жертва… внучка травницы. Символ, за которым стоит неприглядная правда. Такие символы не нужны живыми». Вспышка – и от девушки осталась лишь отрубленная голова, которую несли на пике.

Ирис очнулась на кровати в незнакомом месте. Сарафана на ней не было, а почти вся левая сторона тела оказалась замотана и жутко болела. В комнате девушка находилась одна, но из-за стены слышался разговор двух женщин. Ирис прислушалась.

– … а господин Кадеирн через час приехать обещал. В Са́лерин со своими отправился, дальше порядок наводить.

– Странный он, этот господин…

– А тебе не всё ли равно? Не трогает – не вмешивайся.

– Так вот он же приказал девку выходить, что из горящей избы сбежала. А ведь там друид и раскольники горели.

– Я у инквизиторов разговор давеча подслушала: они, как девка поправится, хотят по всем городам рассказать, что староверы людей сжигают ни за что. А вот Инквизиция Святая, дескать, спасает их из огня изуверского. Ну, и наша милочка тому живым доказательством будет.