Я заворожена, не замечаю, как настал перерыв и мама пытается оторвать меня от кресла и повести в буфет. Буфет Большого театра! Это – такое же событие, как и сам спектакль. В перерыве вся публика без исключения, устремляется туда, выстраивается в длиннющие очереди, чтобы насладиться бутербродом с севрюгой, пирожными и газированной водой с сиропом. На ходу, запихивая пирожное в рот – уже третий звонок, бежим, пробираясь сквозь толпу, в свою ложу. Свет потухает и на сцене постепенно вырастает новогодняя ёлка. Маша спасает Щелкунчика от Короля мышей, они влюбляются друг в друга и танцуют па-де-де, от которого у меня дрожат руки и сдавливает горло; только бы не упасть, и продержаться до конца. Продержалась… Едем домой, я под таким впечатлением, что ничего не вижу и не слышу вокруг себя. Мама спрашивает что-то, но я и ответить не могу.
Пришли домой, все спрашивают: «Ну как? Понравилось?» Разве можно назвать «Это» – «Понравилось?» Я оглянула всех и… расплакалась. Это было так неожиданно, что мама сказала, что я не умею себя вести и отправила меня за ширму, спать…
…Приближался Новый Год и нас обещали повести на «Ёлку». Кто не помнит московские «Ёлки» в Новый Год? Все дети на земле, и, конечно же, в России, ждут не дождутся этого, самого красивого и сказочного праздника в мире.
Уже за несколько недель до торжества в нашем доме происходила суетливая подготовка к приёму гостей: мама с бабушкой и тётушкой обсуждали, кто и что будет готовить. Решили, что, бабушки будут нарезать салаты, а мама – делать жаркое и печь пироги (её несравненные кулебяки мы, да и все те, кто приходил к нам, не могли забыть всю жизнь). Мы мешались под ногами, охваченные праздничным настроением; наслаждались запахами печенья и свежей ёлки, которую папа заранее принёс с рынка. Уже задолго до начала празднеств накупили игрушек и всей семьёй принялись наряжать её. Как я любила это время; за окном шёл снег и быстро темнело, а в нашей комнате было светло и уютно, на ёлке горели свечи, а бабушки уже накрывали на стол: вот-вот придут гости. Помню, что в нашем доме люди бывали часто: праздновали дни рождения, Новый Год или день окончания войны. Мама очень любила приглашать гостей, готовить, блистать. К нам приходили почти одни и те же люди – папины коллеги с жёнами и мамины родственники. Сначала все шли к столу, наедались и напивались до сумасшествия. Затем – культурная программа: папа рассказывал что-нибудь о музыке и музыкантах, или о своей последней заграничной поездке, (его можно было заслушаться). Потом все просили его поиграть на пианино – он не давал себя долго уговаривать. После грандиозного успеха шли мы: сначала сестра проплывала лебедем в балетной пачке от двери до окна – она только что поступила в детскую балетную группу при Большом. Потом я должна была что-то сыграть, (я это очень не любила, но мама, тоном, не требующим возражений, почти приказывала мне сесть за инструмент). В конце программы мы пели с сестрой на два голоса дуэт «Пастушки и Миловзора» из «Пиковой Дамы» – папа разучил его с нами специально для гостей. Тут, конечно, уж никто не мог спокойно усидеть на месте, и гости просили нас исполнить что нибудь ещё или сыграть на пианино, ну хотя бы, к примеру «Собачий Вальс»…
…Кто-то подарил нам билеты на «Ёлку» в Колонный зал, и мы пойдём туда впервые в жизни! Это самое известное новогоднее представление для детей. Мы приехали туда на метро (мне всегда было страшно спускаться по эскалатору в эту подземную пропасть, хоть и красивую, как считалось), и подошли к главному входу, где уже стоял народ, медленно протискиваясь внутрь. Вот и мы вошли в вестибюль, разделись, сняли валенки, галоши и наши тулупы, и остались в бархатных бордовых платьицах, которые папа привёз нам из последней поездки. Вдруг из открытой двери напротив вышли Дед Мороз и Снегурочка, живые, подошли к нам, взяли нас за руки и сказали: «Пойдём к ёлке!» Посреди зала с белыми мраморными колоннами по обе стороны, стоит ёлка, огромная, от пола до потолка! А украшена она многочисленными, разрисованными шарами и шариками, хлопушками и игрушками, и между ними висят какие-то свёрточки в цветных обёртках. Что бы это могло быть? Конечно же – это подарки, которые мы получим перед уходом домой. Но прежде всего, мы должны их заслужить. Я заволновалась: неужели придётся делать то, чего я не умею? И не хочу? Я уже представила в душе, как отказываюсь от подарка. Но, вдруг Снегурочка объявляет, что бы мы не боялись и не волновались, потому что заслужить его (подарок) мы сможем тем, что будем тихо и внимательно смотреть на сцену во время представления, а, когда всё окончится – громко и долго аплодировать. На площадку под ёлкой выбежали мальчики и девочки в костюмах зверюшек, потом появились огромные сани, которые везли клоунов и фокусников – они прыгали, бегали по сцене, кривлялись и веселили нас. Мы так разгорячились, нахохотались, и утомились, что нам уже хотелось домой. А как же подарки? Про них-то мы совсем забыли! Но при выходе, Дед Мороз и Снегурочка вручили всем нам по щедрому свёртку.
Иногда мама брала нас с собой навестить её родственников, живущих неподалёку. У них тоже были маленькие дети и мы любили играть вместе. Но что-то фальшивое проступало между всеми нами: чувствовалось, что, мамина родня заискивает перед ней – у неё муж музыкант, небось зарабатывает! Но, вообще – то он «не из нашего круга. «Мы – люди простые!». Мне тоже было неприятно, когда меня спрашивали: «Ну, как там твоя музыка?», «И что это за профессия? Небось, только для таких изнеженных дамочек, как вы, но уж не для таких настоящих мужчин, как мы!». Повзрослев, я старалась с ними не встречаться, а позже и окончательно оборвала контакт с ними…
…В доме часто стали поговаривать о детской музыкальной школе для высоко-одарённых детей. Я не очень вникала в разговоры взрослых до тех пор, пока родители не сообщили мне о своём решении отдать меня туда. Мне хотелось в школу – всё равно в какую, в музыкальную или общеобразовательную, потому, что все детишки во дворе уже ходили в школу. Папа очень серьёзно относился к моему поступлению, обдумывал «репертуар», узнавал, какие упражнения необходимо приготовить и что мне надо спеть на экзамене. Папа занимался со мной каждый день, разучивая новые пьески; учил меня правильно и чисто петь.
Я ещё не знала, что такое «экзамен» и «волнение», и по этому спокойно занималась и ждала приближающегося момента.
И вот день настал, меня одели, причесали, бабушка и тётушка поцеловали меня в лоб на счастье, и мы пошли в школу. Заходим, а там такой шум, как в птичнике; масса детишек моего возраста, все щебечут, перебивая друг друга; родители же стоят поодаль и жестикулируя, хвастаются друг перед другом непревзойдёнными талантами своих детей. Я же вдруг испугалась этого шума и количества людей.
Мама подталкивает меня к детям, но мне не хочется быть с ними, и я, отвернувшись от всех, вдруг уткнулась в её юбку. Ей это было явно не по вкусу, а главное – неудобно перед другими; она стала отдирать меня от себя, приговаривая: «Веди себя прилично! Улыбайся, улыбайся!», и сама принялась улыбаться всем этим незнакомым физиям. Вдруг из-за двери сбоку, выглянул нос какого-то дядьки (члена приёмной комиссии), и он позвал первого участника на экзамен. Потом другого, третьего, и, наконец, меня.
В большой комнате с высокими окнами стояло 2 рояля (до сих пор я видела их только на фотографии), а в глубине – длинный стол, за которым сидели какие-то люди. Дядька с длинным носом спросил: «Как тебя зовут?», я назвала моё имя. «А как твоя фамилия?» Я стою, с открытым ртом, и не знаю, что ответить. Вот так казус! Я никогда ничего про это не слышала. А дядька говорит: «Ну, ничего, ты лучше сыграй нам что-нибудь».
Мне помогли взобраться на высокий стул, и, болтая ногами, я принялась играть то, что выучила с папой в последнее время. Потом меня спросили, что я ещё умею, и тогда я заиграла мелодию, которую мне «преподала» бабушка из её репертуара, но вдруг услышала хлопок в ладоши, указывающий на то, чтобы я прекратила. «Ну уж «это», девочка, ты не должна здесь играть, и, вообще, «это» нигде не надо играть». «Почему? – удивлённо думала я, – Что тут плохого? Ведь это бабушка показала мне!» Тем делом, одна пожилая дама (в последствии моя любимая учительница по сольфеджио) попросила меня спеть что-нибудь. Не помню, что я пела, но сделала это хорошо: чисто и в правильном ритме. «Подожди за дверью», – попросили меня. Ждать пришлось долго. Но вдруг из-за двери вышел всё то же дядька и огласил список поступивших…
