В предисловии к «Детской философии» Болотов отмечает: «Познание Бога, мира и человека есть неоспоримо превосходнейшее, но вкупе и полезнейшее и нужнейшее познание из всех прочих познаний человеческих»[32].
Характерной чертой российской философии был аксиологический характер эпистемологических построений. Мыслители полагали, что цель познания не в отыскании истины, а в достижении счастья. «Самая лучшая философия есть та, которая основывает должности человека на его счастии»[33], – отмечал Н. М. Карамзин. Так же и Болотов полагает, что познание мира необходимо человеку для понимания своего в нем места и «снискивании себе истинного благополучия»[34]. В предисловии к «Путеводителю к истинному счастию, или Опыту нравоучительных и отчасти философских рассуждений…» А. Т. Болотов пишет о сознательном отказе от использования строго фиксированных понятий и философского категориального аппарата с тем, чтобы заменяя их символами, наглядными образами и аллегориями, можно было бы более эффективно, более «непосредственно» воздействовать даже на самого неподготовленного читателя, вовлекая и его в сферу философских размышлений. Целью познания является не осмысление истины, а достижение счастья, точнее Истина, и представляет собой путь к «благополучию человеческой жизни и средствах к приобретению оного». «Дело не в том состоит, – пишет А. Т. Болотов, – чтобы знать все вещи в самую тонкость, но в том, чтобы знанием оным пользоваться»[35]. Поэтому нужно писать как можно проще, ибо далеко не каждый сможет «понимать все сии философические истины, если бы я об них обыкновенными глубокого размышления и тонкого понятия требующими философическими словами говорил»[36].
Познание самого себя не менее важно, чем познание мира. Болотов анализирует преимущества человека, понимающего цели и задачи, стоящие перед ним, и размышляющего о смысле собственной жизни: «Первая выгода и польза может проистекать вам от того то, что вы спознать самих себя и узнать что вы такое, и какую фигуру, вещь и тварь сочетаете собою в свете, можете наинужнейшим образом чувствовать все сии бесчисленные преимущесва, какими одарены вы от Творца пред другими тварьми<…>
Вторую выгоду и пользу можете вы иметь от того, что узнаете вкупе и все недостатки с нынешним вашим существованием сопряженные, так же слабости, коими человеки в жизнь свою подвержены, и все несчастные следствия от того проистекавшие и вам величайший вред производящие, в состоянии будете живее чувствовать оные и всю необходимую надобность в стараниях о поправлении недостатков, и о преодолении слабостей оных, и тем к истинной своей пользе побуждаться.
Третья и величайшая выгода и польза может проистечь вам от того то, что вы, спознакомившись короче со всем существом своим, а особенно с душой своей и всеми обстоятельствами до ней относящимися, а особенно узнают, чем и каким образом можно человеку все дурные и пагубные в себе стремительства, склонности, страсти и привычки уменьшать, угнетать и отчасти совсем истреблять, а добрые возбуждать и увеличивать<…>
Четвертою выгодою может почесться то, чтобы получив обо всем том нужные понятия, в состоянии будете всю жизнь вашу и деяния располагать так, чтобы они с назначением своим были сообразны и могли быть угодны вашему создателю и удостоиться его благоволения и ждать особливой его к себе милости.
Пятая выгода и польза произойдет для вас от того что, что в состоянии будете удобнее и с меньшим для вас трудом и отягощением исполнять все должности, коими обязаны относительно к Богу, к самим себе и ко всем прочим вместе с вами на свете живущим людям, ибо вы будете знать, как вам за всякое дело именно и с самого начала приниматься и как удобней и лучше производить оное в действо, чего множайшие люди совсем не зная, имеют от производства хороших дел великие и нередко непреоборимые затруднения и от самого того всего реже их производят.
Шестую можете вы иметь от того ту выгоду, что, пользуясь сим самопознанием, можете вы уже здравее судить и о истинном благополучии и блаженстве, какое человек от нынешней жизни имеет и получить может, и не ослеплять себя ложными, и для искания сего не жертвовать всем своим временем и трудами: к доставлению же себе истинного, употреблять уже верные и истинные средства и чрез то великое делать оному поспешествование.
Наконец, седьмая и пред всеми наиважнейшая выгода от самопознания может быть для вас та, что оная, доставляя вам множество разных житейских выгод, покажет вам вкупе и вернейший путь к достижению бесценного блаженства и в будущей жизни, и будет вас побуждать к шествию по оному для приобретения сего не гиблющего сокровища»[37].
В диалоге «Старик со внуком, или Разговоры у старого человека с молодым его внуком» Болотов все время возвращается к необходимости познания самого себя. Диалог включает в себя «Разговор о человеке и о нужных сведениях об нем», «Разговор о слабостях каким подвержен человек», «О нужном покровительстве Божием человеку», «О том, зачем человек живет на свете», «Разговор о люблении самих себя», «Разговор о должностях к самим себе», «О люблении других человеков вообще», «О должностях общественных ко всем людям», «О должностях общественных, состоящих в деяниях» и т. п.[38]
Если в мире вещей господствует довольно жесткий детерминизм, то человек в своих поступках обладает определенной свободой. Болотов полагает, что «Божеское намерение состояло <…> в том, чтобы нас ему сделать, чтобы мы сами собою дела производить могли <…>. Он не хотел нас сделать такими, чтобы мы подобны бездушным машинам были. И дела принужденные делали, которые собственно от нас самих зависят, не так как мельница или часы»[39]. Человек может делать как угодное Богу, так и противное его воле. Однако не всегда он хорошо понимает, какова же эта воля. Поэтому одной из главных целей его жизни должно стать понимание сущности Бога и стремление к выполнению предписанных им законов.
Болотов с сожалением отмечал, насколько представления о Боге далеки даже от катехизисных его характеристик. В особенности его потрясло то, насколько невежествен в этом отношении простой народ. В статье «О незнании нашего подлого народа» Болотов приводит подслушанный им характерный диалог, который я приведу здесь во всех подробностях.
Разговаривают два «разным господам принадлежащие служители», жалуются друг другу на тяжелую жизнь. Стали говорить о смерти.
«Вот, – сказал вздохнувши один, – живи, живи, трудись, трудись, а, наконец, умри и пропади как собака». – «Подлинно так, – отвечал ему другой, – Покамест человек дышит, до тех пор он и есть, а как дух вон, так ему и конец»[40]. Болотов был поражен: «Сии слова привели меня в такое удивление, но я больше дивился, как из продолжения разговора их услышал, что они и действительно с телом душу потерять думают. Не мог я долее терпеть сего разговора, но, растворив окно, прикликал их к себе и им более сей вздор врать запретил. Они ответствовали мне, что лучше того не знают и про душу почти все они так думают; а как я их спросил, разве они про бессмертие души и про воскресение из мертвых никогда не слыхивали, то сказали они мне, что хотя в церкви кой-когда про воскресение они и слыхивали, но то им непонятное дело и что тому статься невозможно, чтоб согнившее тело опять встало, а, наконец, что им то достовернее кажется, что душа после смерти в других людей или животных поселится<…> Всего же больше меня удивило, что я из слов их усмотрел, что все христианство их состоит в том, чтоб кой-когда сходить в церковь, поставить образам свечки, помолиться Богу, послушать пения и питания, которого не разумеют, велеть отслужить через два в третий кой-когда молебен или по умершему панихиду, не есть в посты мяса, сходить к попу на дух и к причастию, нимало не зная, что сие значит, а впрочем, так жить, как живали их деды, то есть, наследуя во всем своим пристрастиям и желаниям, нимало о требуемом и для христианина о необходимо надобном обращении и очищении сердца своего не помышляя. Изрядное христианство, думал я в то время, а через несколько времени еще паче ужаснулся, когда узнал, что большая часть и самих учителей сих пастырей душевных, того не знает, чему бы им своих прихожан учить надлежало»[41].
